чке повышения цен они окажутся крайними. Фирмы старались обновить свои заводы и оборудование под давлением жесткой конкуренции с импортом. Государства гарантировали своим торговым партнерам доступ к рынку в обмен на выгоды от участия в политических и торговых союзах (Eichengreen 2008). Учитывая нехватку рабочей силы в центре капитализма, одной из составляющих этой формулы была контролируемая иммиграция. За проявленную умеренность европейцы были вознаграждены: начиная с 1960-х годов продолжительность рабочей недели постепенно падала, а число дней отпуска росло.
При этом европейцы, во всяком случае специалисты в сфере международной торговли, поддерживали преемственность с прошлым. В 1955 году решением МОТ была создана комиссия под председательством Бертиля Олина, выпустившая отчет о «социальных аспектах проблемы европейской экономической кооперации». Комиссия хотела выяснить (ILO 1956: 1), являются ли «различия в издержках на рабочую силу и в особенности в уровне социальных взносов между странами» препятствием для экономической интеграции; требует ли «более высокая степень свободы международного рынка» «более активного обмена опытом и кооперации на международном уровне, чем существуют в настоящее время»; и, наконец, приведет ли «более свободное передвижение рабочей силы между странами» к обратному воздействию на существующие стандарты в сфере труда и социальные гарантии (ILO 1956: 1–4). В своей работе комиссия использовала теоретические наработки 1950-х и исторические данные, собранные еще во времена АЮЗТ. Первый тезис, который сформулировали Олин и его коллеги, гласил: различия в области стандартов труда могут органично сосуществовать, даже несмотря на расширение торговли, поскольку несоответствия в условиях труда вытекают из разницы в уровне производительности, которая сама следует из расширения международной торговли. И все же, «работу в области повышения жизненного уровня рабочих, возможно, до некоторой степени стоит согласовывать» в тех случаях, когда зарплаты в том или ином секторе ниже, чем в среднем по экономике, что может быть связано со слабым положением на рынке (ILO 1956: 61). Чтобы поднять эти секторы до приемлемого уровня, может потребоваться давление со стороны международного сообщества. «Подобные меры по гармонизации не следует рассматривать как необходимое условие либерализации торговли, однако их необходимо предпринимать в переходный период» (ILO 1956: 73). Имея гарантии доступа к мировому рынку, страны с низкими стандартами, продолжал Олин, имеют достаточно стимулов, чтобы улучшать условия занятости – этот процесс и происходил в первую эпоху глобализации. Схожим образом, мобильность рабочей силы не представляет угрозы для социальной политики богатых стран, пока барьеры для внешней торговли остаются низкими. «Подходя к вопросу о разрешении въезда иностранных рабочих, страны придут к большей гибкости, и, на наш взгляд, это бы хорошо дополнило свободу международной торговли» (ILO 1956: 75). Опять же, в период до 1914 года соглашения такого рода действовали.
Доклад Олина дал ориентиры европейскому рабочему движению при вступлении в эпоху второй глобализации. Внешнеэкономическая открытость не рассматривалась как нечто противоположное социальной защите – даже несмотря на то, что трудовые нормы в странах были разными, а условия игры не были выравнены. Сильную обратную связь между регулированием труда и торговлей следует учитывать в горячих спорах о воздействии трудового законодательства и социальной защиты на производительность и занятость. По мнению некоторых, регулирование в сфере труда противопоставляло инсайдеров и аутсайдеров рынка труда[207]. Согласно этой точке зрения введение мер законодательной защиты занятости замедлило накопление человеческого капитала у одной группы работников, сведя на нет всякое повышение производительности, связанное со стабильными условиями занятости у другой группы[208]. Однако в условиях экономической открытости, установившихся после 1945 года, по мере того как регулирование ограничивало предложение труда и повышало его стоимость, сравнительные преимущества европейских стран стали сосредоточиваться в производстве более дорогостоящих и капиталоемких товаров. Таким образом, социальная защита выразилась в улучшении условий внешней торговли. Паоло Эпифани и Джино Ганча (Paolo Epifani and Gino Gancia 2009: 630) писали:
Если цена телефона Nokia частично отражает высокие налоги в Финляндии, то каждый проданный на зарубежном рынке аппарат означает субсидирование финского государства всеобщего благосостояния.
Расширение рынка в равной мере оказывало влияние на уровень производительности в секторе, производившем экспортируемые и неэкспортируемые товары. В условиях высокой социальной защищенности и благодаря ей европейские рабочие имели все основания сохранять приверженность международной торговле.
Однако на других континентах, где обстановка была иной, не стремились перенимать европейскую модель. Отчасти это свидетельствовало о снижении политического влияния Старого Света. Советский Союз предлагал альтернативную модель отношений работников и работодателей, которая вызвала еще больше интереса, когда в 1954 году СССР присоединился к МОТ. Эта организация оказалась единственным международным органом из созданных Версальским договором 1919 года, который смог дожить до окончания Второй мировой, но поскольку ее также затронули дебаты между сторонниками разных идеологий и моделей развития, ее авторитет не был безусловным. Американцы постарались заполнить образовавшуюся нишу. В 1954 году Кларк Керр и Джон Данлоп вместе с другими образовали Межуниверситетский проект по изучению проблем труда в экономическом развитии (Kaufman 2004: 307). Группа руководствовалась убеждением, что исследование трудовых отношений в США носило очень узкий характер и что исследовательские горизонты можно раздвинуть, сравнив процесс индустриализации в разных странах. Среди прочего, группа ставила своей целью привнести отдельные аспекты американских трудовых отношений в другие развивающиеся и развитые страны. Впоследствии МОТ подключилась к проекту, и Керр и его коллеги получили возможность работать в Египте, Индии и Японии.
Показательно, что в Латинской Америке Керр контактов не установил (Kaufman 2004: 537). Хотя этот регион изолировал себя от влияния сил международной торговли, для латиноамериканских рабочих это еще не значило приобретения тех выгод, которые ожидались от импортозамещения. В Аргентине Хуан Перон, занимавший тогда пост министра труда, вступил в союз с профсоюзами и более широкими кругами рабочего движения. Сначала военный переворот 1943 года приносил рабочим преимущественно выгоды (Acemoglu and Robinson 2012: 330; Аджемоглу и Робинсон 2016: 365); к середине 1950-х годов профсоюзное членство возросло до 48 %. В этот период влияние рабочих достигло своего пика. После вмешательства военных в 1966 и 1976 годах рабочие-активисты были вытеснены на периферию общества. В итоге к 2000 году уровень членства в профсоюзах упал до 25 %. Тем не менее возникший в результате спада рабочего движения вакуум заполнился различными протестными группами. Схожая картина наблюдалась после 1973 года в Чили и Уругвае.
В Бразилии рабочее движение подверглось гонениям быстрее. Сначала государство щедро вознаграждало бизнес и профсоюзы за поддержку на выборах. В итоге в 1990-е годы Бразилия вошла с самым высоким уровнем таможенных пошлин; ее трудовое законодательство было одним из самых жестких по международным и особенно по региональным меркам (она ратифицировала восемьдесят одну конвенцию МОТ – вдвое больше, чем Индия или такие развитые страны, как Канада). Это, однако, не означало социального мира. Сельскохозяйственные и низкооплачиваемые работники, составлявшие около 50 % рабочей силы (Rudra 2008: 204), были отрезаны от государственных благ, а в секторе экономики, охваченном профсоюзами, зарплаты отставали от темпов повышения производительности труда. Неравенство росло огромными темпами. В конце концов радикализация организованного рабочего движения создала атмосферу недоверия. В отсутствие дисциплинирующего воздействия внешней торговли, отношения между трудом и капиталом приняли антагонистический характер. И хотя в этот период наблюдался сильный экономический рост, подпитываемый внутренним и иностранным капиталом, бразильские рабочие, в отличие от европейских, не испытали своего «золотого века» (Colistete 2007). Когда в 1964 году установилась военная диктатура, рабочие оказались практически в полной изоляции. В последующие десятилетия их движению пришлось обратиться к своим истокам и, как и европейским пролетариям столетие назад, выступить на борьбу за (пере)учреждение демократии в качестве предпосылки к реформам, объединив свои ресурсы с партнерами по более широкому социальному движению.
В Индии трудовые отношения сохраняли на себе отпечаток колониальных времен. Хотя профсоюзы находились на передовой борьбы за независимость, Индийский национальный конгресс не желал терпеть самостоятельное рабочее движение. Законодательство не служило реализации прав на коллективные переговоры, по сути, присвоенных правительством. Узкой группе членов профсоюза время от времени удавалось оказывать влияние на правительственную политику импортозамещения (Visser 2003: 387). Однако, поскольку трудовое законодательство не охватывало работников небольших мастерских и фабрик, неформальные сферы занятости находились в дискриминируемом положении. В результате численность предприятий и рабочих мест в неформальном секторе возросла. В 1960-е годы, на которые пришелся период экономического застоя, были ознаменованы ожесточенной борьбой за рабочих между конкурирующими профсоюзами, вражда которых только усиливалась из-за приверженности разным политическим силам, а также расколов по региональному и этническому признаку. Профсоюзные объединения претерпели децентрализацию и лишились всяких остатков прежнего влияния.