* Соединенные Штаты и Канада.
Источники: Van Zanden 1991; Federico 2005 Statistical Appendix Table IV и Lains and Pinilla 2009.
Темпы роста могут показаться низкими, но это в любом случае гигантский прорыв по сравнению со стагнацией, которая, как считается, была характерна для сельского хозяйства традиционного типа. Кроме того, даже маленькие темпы роста складываются в значительные показатели, если выдерживаются достаточно долго. Например, рост на 0,5 % в год в течение сорока лет увеличивает совокупную производительность на четверть. Во-вторых, рост производительности со временем ускорялся – по крайней мере в Западной Европе и Соединенных Штатах (в других регионах динамика была более разнородной). В Египте, на Филиппинах и в Советском Союзе производительность даже снизилась. Что касается периода после Первой мировой войны, то данных о нем в избытке – для каждой страны существуют буквально сотни различных оценок. Используя данные ФАО о выпуске и затратах за период с 1960 по 2000 год и принимая поголовье скота и численность сельскохозяйственной техники в качестве показателя всего капитала, можно вычислить темпы роста совокупной производительности по миру в целом. Результаты будут немного различаться в зависимости от способа вычисления, варьируясь от 1 до 1,25 % в год, что соответствует 50 и 66 % совокупного увеличения за сорок лет. Если вычислить простое среднее оценок по отдельным странам за период после Первой мировой войны, то величина получится гораздо меньше – «всего» 0,7 %. Это результат очень низких показателей большинства стран Африки и социалистического блока, на долю которых приходится лишь незначительная доля мирового выпуска. С другой стороны, чрезвычайно быстрый рост совокупной производительности происходил в развитых странах и в Китае. В странах ОЭСР средние темпы роста после войны составили примерно 2 %, превысив довоенные темпы вдвое, что подтверждало тенденцию к ускорению производительности, наметившуюся еще в межвоенный период. В Китае при социалистической системе наблюдался застой или даже снижение производительности. Затем, в первой половине 1980-х годов темпы ее роста подскочили до 5–6 % в год, хотя вскоре, к концу 1980-х и в 1990-е годы, они снова замедлились. Наконец, вопреки широко распространенным страхам, данных, которые бы подтверждали замедление роста совокупной производительности в конце 1990-х – начале 2000-х годов, не существует (Fuglie 2008).
Чаще всего полагают, что уровень совокупной производительности зависит только от технологий – но это не обязательно так. Он может повышаться (или снижаться) даже в отсутствии каких-либо технологических изменений, если размещение экономических ресурсов при этом становится более (или менее) эффективным. Благодаря изощренным статистическим процедурам получается разделить влияние двух факторов на рост производительности. С одной стороны, можно установить влияние собственно технического прогресса (точнее, найти темп, с которым расширяется передний край технологий, определяющий максимально возможную совокупную производительность при данных затратах факторов). А с другой – выделить влияние изменений в эффективности использования ресурсов, или формально определить, насколько сильно меняется расстояние между передним краем производительности и ее фактическим уровнем. Если темпы роста совокупной производительности отрицательные, это значит, что страна отдаляется от своего потенциального уровня, поскольку не расходует ресурсы эффективно. Причиной этому могут быть ненадлежащие институты или неправильная экономическая политика. Тогда статистические процедуры время от времени выдают очень большие отрицательные величины, снижающие общую среднюю.
Обсуждению институтов и политики посвящены следующие параграфы главы. Здесь мы остановимся на техническом прогрессе, то есть разработке и внедрении инноваций. Мы не станем вдаваться в подробности: даже самое беглое перечисление наиболее важных инноваций в сельском хозяйстве потребовало бы нескольких страниц. Достаточно будет сказать, что все эти нововведения можно разделить на четыре основные категории: методы культивации; новые сорта растений и породы животных; применение химических продуктов (в первую очередь удобрений) и использование машин. Первые три категории главным образом нацелены на повышение производительности почвы, то есть на ее более интенсивное использование. Новые методы культивации позволяли сократить время нахождения земли под паром – традиционный способ восстановить плодородие. В традиционных сельскохозяйственных системах пребывание под паром занимало от двадцати до тридцати лет в наиболее примитивном подсечно-огневом земледелии до одного года – двух лет в Западной Европе. Непрерывное возделывание без держания под паром было возможно только при регулярном орошении, то есть в немногочисленных районах Европы и рисоводческих регионах Китая. Начиная с XVIII века в Европе земледельцы вместо пара стали засаживать поля обогащающими почву растениями (бобовыми и различными сортами трав), которые можно было использовать в пищу людям и скоту. Однако сажать эти растения нужно было в определенной последовательности (применять ротацию), что ограничивало земледельцев в выборе сортов зерновых и лишало их возможности реагировать на изменения в спросе. Дальнейшего роста производительности можно было добиться применяя усовершенствованные сорта растений или искусственные удобрения, которые стали появляться с середины XIX века. Начиная с 1880-х годов их потребление в развитых странах постепенно повышалось и достигло максимума около 1980 года (затем рост прекратился). В наименее развитых странах оно начало бурно расти в 1950-х годах. При условии сверхинтенсивного применения искусственных удобрений в некоторых регионах Южной и Восточной Азии можно собирать до трех урожаев риса в год. Помимо этого, в XX веке появилось огромное количество новых культурных сортов растений, или культиваров. В традиционном сельском хозяйстве новые сорта растений могли возникнуть только в ходе случайного открытия (либо их импортировали из другого региона). Ввоз из-за границы был главным источником новых сортов в эпоху Великих географических открытий, однако к концу XIX века сортов, пригодных для переселения на новые территории, практически не осталось. Новые сорта можно было получать скрещивая уже известные, однако первые попытки такого рода к успеху не привели. Эффективные приемы выведения были разработаны лишь в начале XX века, после того как были (пере)открыты законы генетики. Первым крупным достижением в этой области стала гибридная кукуруза, которая в 1930-е годы быстро распространилась в «кукурузном поясе» США[14]. Однако действительно переломный момент в истории наступил после того, как были выведены новые сорта зерновых, подходящие для культивации в наименее развитых странах. Их применение, начавшееся в конце 1950-х годов, настолько сильно повысило урожайность, что эти сорта стали называть высокоурожайными, а их распространение получило название Зеленой революции. Отличие четвертой категории инноваций – механизации – состоит в том, что она в основном нацелена на повышение производительности труда. В начале XIX века были усовершенствованы такие сельскохозяйственные орудия, как плуг, а в 1843 году изобретена первая сельхозмашина— механическая жатка. Однако эффект от этих инноваций оставался ограниченным, так как отсутствовал источник энергии, подходящий для полевых работ. Таким образом, настоящая механизация сельского хозяйства началась лишь после запуска первых тракторов с двигателем внутреннего сгорания (1900-е годы). В конце 1920-1930-х годов тракторы быстро распространились в Соединенных Штатах, в 1950-1960-е годы – в других развитых странах, а начиная с 1970-х годов – в остальном мире.
Чем объясняется разрыв в темпах внедрения инноваций, по большей части и определяющий несовпадение динамики повышения совокупной производительности в разных регионах? Общее правило гласит, что внедрение инноваций зависит от уровня развития страны и от ее обеспеченности факторами производства. В общем, чем больше та или иная инновация экономит редкий фактор производства и, наоборот, использует фактор, имеющийся в избытке, тем вероятней ее внедрение. За исключением, может быть, ротации, все новые технические приемы требовали дополнительных инвестиций в сравнении с традиционными технологиями и поэтому не подходили для наименее развитых стран, где капитала не хватало, а финансовые институты, призванные снабжать капиталом фермеров, часто работали не очень эффективно (см. параграф «Методы финансирования сельского хозяйства» ниже). Однако обеспеченность факторами производства влияла на степень внедрения инноваций и в странах с избытком капитала. В Европе земельных ресурсов мало, по крайней мере по сравнению с бывшими западными колониями, где более редкий фактор – это труд. Поэтому следовало бы ожидать, что Европа первой пойдет по пути использования удобрений и новых сортов растений, а территории, заселенные европейцами, будут лидировать в области механизации. На практике так оно и вышло. Перед Первой мировой войной Европа и Соединенные Штаты отличались друг от друга в выборе новых технологий. Хотя ситуация отчасти выровнялась, различия никуда не делись. Хайями и Раттан в своей книге, вызывавшей бурную полемику (Hayami and Ruttan (1985), заходят еще дальше и утверждают, что обеспеченность факторами влияет не только на выбор инноваций для внедрения, но и на их производство. Страны с нехваткой земельных ресурсов больше инвестируют в разработку землесберегающих инноваций, и наоборот. Однако Олмстед и Род (Olmstead and Rhode 2008) с такой точкой зрения не согласны. Они указывают, что до Второй мировой войны Соединенные Штаты в землесберегающие инновации вкладывали больше, чем в трудосберегающие технологии механизации, главным образом стараясь защититься от новых вредителей и болезней.
Степень развития и уровень интенсивности применяемых факторов производства влияют на выбор инноваций во всех секторах экономики, однако в сельском хозяйстве технический прогресс отличался тремя дополнительными особенностями.