Когда ныне недоступные для большинства туристов суровые бездорожные районы кенийских пустынь откроются для иностранцев, их начнут привлекать и другие скотоводческие нилотские народы. А пока никто, кроме этнографов, и не подозревает, как много этих народов скрывается в засушливых долинах, по берегам безвестных озер или в лесах, нависших над долинами Великих африканских разломов: это туркана, самбуру, итесо, нджемпс, а также племена, объединяемые в группу календжин — найди, кипсигис, баринго, покот, черангани, сабаот, туген. Для меня, проведшего значительную часть своей кенийской жизни в засушливых районах, заселенных нилотами, «масаит» стал лишь одним из симптомов куда более серьезной «болезни» - нилотомании. Но я нисколько не жалею, а скорее рад, что заболел ею. Эта болезнь не давала мне покоя, не разрешала засиживаться в Найроби, все время гнала в неприветливые для случайного заезжего каменистые пустыни, дающие приют гордым своей свободой людям — нилотам.
Само название «нилоты» говорит об их происхождении, «люди Нила». Одни предания гласят, что предки нилотских племен жили некогда в районе нынешней суданской провинции Бахр-эль-Газаль, другие утверждают, что они обитали в стране Миер, то есть в Египте. Во всяком случае на древних египетских памятниках нередко изображены люди явно нилотского типа.
Ученые считают нилотов представителями негроидной расы.
Однако они тут же оговариваются, что среди многочисленных антропологических типов этой расы нилотский тип — самый обособленный и своеобразный. Нилоты — самые высокие люди на земле. В Кении, где граница зеленых влажных плато и бесплодных пустынь служит и границей расселения земледельцев банту и скотоводов нилотов, индивидуальность нилотского типа бросается в глаза даже непосвященному. Слегка склонные к полноте земледельцы редко бывают выше 165 сантиметров, средний же рост поджарых статных скотоводов — 180 сантиметров. К тому же эти великаны являются и наиболее темно пигментированным антропологическим типом нашей планеты. Пигментные пятна у нилотов встречаются даже на языке и слизистой рта. От других представителей негроидной расы нилоты отличаются также долихоцефальной формой головы, длинными конечностями, узкими носами и зачастую тонкими губами. Сталкиваясь с этими «черными Аполлонами» европейцы зачастую полностью пересматривают свое представление о внешнем виде африканцев, созданное на основе знакомства с антропологическим типом негроидов Западной Африки.
Самые высокие и самые темные люди земли говорят на родственных языках, объединяемых в нилотскую группу. Можно с уверенностью сказать, что эти языки — одни из наименее изученных в мире, хотя говорят на них около пятнадцати миллионов человек, в том числе в Кении — около трех миллионов, или почти треть населения страны.
Почти все нилотские языки не имеют письменности, их грамматика не изучена, составление словарей затруднено очень сложной системой изменения музыкальных тонов.
История лишенного письменности народа обычно загадочна, а история нилотов, большинство которых отрезано от более цивилизованных народов труднодоступными пустынями, — загадка вдвойне. Лишь основываясь на богатом фольклоре нилотов, на сказаниях и легендах их соседей банту, можно нарисовать схематическую картину прошлого нилотов. Покинув в средние века свою нильскую цитадель, они начали продвигаться с севера на юг. При этом часть нилотов, шедших западным путем, вторглась в плодородные районы, уже заселенные банту, и завоевала государства Межозерья, находившиеся на территории современных Руанды, Бурунди, Западной и Южной Уганды. Другая часть нилотских племен, двигаясь по долинам вдоль Великих африканских разломов, заселила в XV–XVI веках аридные земли Эфиопии, Судана, Северной Уганды, Кении, а затем и Танзании. В XVIII–XIX веках огромный ущерб нилотам, их племенным институтам и культуре нанесла работорговля. Красавцы нилоты особенно ценились 12 на рынке «живого товара». Работорговцы, натравливая одно нилотское племя на другое, провоцировали трибалистские столкновения, выкупая потом у победителей тысячи военнопленных, продававшихся затем в неволю в портах Красного моря. В результате численность некоторых нилотских племен сократилась в прошлом веке в три-четыре раза. Но были среди нилотов племена, не только успешно сопротивлявшиеся работорговцам, но и преградившие им путь с побережья Индийского океана на запад, избавившие от опустошительных набегов торговцев «живым товаром» народы побережья озера Виктория. Это в первую очередь относится к масаям, найди и кипсигис. Имея сильную армию копейщиков, они еще до начала эпохи работорговли подчинили себе земледельческие племена Центрального плато Кении и сделались хозяевами лучших в Африке пастбищ.
Не удивительно поэтому, что позже, во время английской колонизации, среди нилотов эти народы пострадали в наибольшей степени. У найди и кипсигис англичане отобрали огромные площади плодородных земель, конфисковали у них почти весь скот, одновременно ликвидировав институт верховного ритуального лидера — оркайота. Разрушив таким образом традиционную организацию этих племен, лишив их средств к существованию, англичане поставили африканцев перед выбором: или умереть с голоду, или идти работать за гроши на фермы белых. В нечеловечески тяжелых условиях жизни колониальных времен у найди и кипсигис, как и у банту, растерялись, ушли в прошлое их древние традиции.
Сегодня нанди и кипсигис — нилотские племена, в наименьшей степени сохранившие свою традиционную организацию, но в наибольшей степени затронутые капиталистическими отношениями. Они работают поденщиками на чайных плантациях Керичо, батрачат на зерновых фермах Элдорета, пасут чужой скот на землях, некогда принадлежавших их отцам. Пластиковый халат сборщика чая, солдатская шинель или штопаный, видавший виды европейский костюм — такова сегодня обычная одежда найди и кипсигис. По вечерам я никогда не слыхал здесь дроби барабанов, никогда не видал танцев у костра или пышных ритуальных празднеств. «Мы слишком уставали днем на фермах белых и слишком часто были голодны по вечерам, чтобы танцевать ночью», — объясняли мне.
Судьба масаев сложилась несколько по-иному, хотя в результате бесконечных междоусобных войн, эпидемий холеры и оспы, а также столкновений с найди и кипсигис, у масаев уже не было той военной мощи, которой они располагали в начале XIX века. Но они были еще достаточно сильны, чтобы оказать сопротивление экспансии англичан. В период правления лайбона (вождя) Мбатиана отряды масайских воинов неоднократно совершали набеги на фактории и фермы первых поселенцев. Однако после смерти Мбатиана англичане затеяли нечестную игру с его преемником Ленаной, спровоцировав конфликт его воинов с войсками антианглийски настроенного лайбона Легалишу. Ослабив обе стороны, колонизаторы навязали Ленане «договор», в соответствии с которым масаи в обмен на тучные пастбища Центральных плато получили засушливые, засоленные каменистые земли кенийского Юга. Обосновавшись там, масаи внешне остались верны своему образу жизни, своим традициям, которыми они законно гордятся. «Именно благодаря своим обычаям, мы — масаи», — говорят они.
Но время делает свое дело. Уже в независимой Кении на моих глазах через земли масаев были проложены лучшие в этой стране дороги. В Масаиленде возникли многочисленные заповедники, привлекающие десятки тысяч туристов, вдоль его границ появились заводы, фабрики, товарные фермы. Все это плюс близость Найроби не могло не оказать влияния на традиционное общество масаев. Они начали очень быстро приобщаться к товарно-денежным отношениям, что породило цепную реакцию: развитие частной собственности разложение родоплеменных отношений — распад традиционных институтов. В 1967 году, впервые попав в Масаиленд, я еще сталкивался со скотоводами, живущими общиной и ведущими коллективное хозяйство. Но в конце 1972 года моими собеседниками здесь все чаще оказывались мелкие собственники. Еще десять лет назад в масайском районе Каджадо, например, девяносто восемь процентов земель принадлежало общине. А в 1972 году шестьдесят девять процентов земель стали частной собственностью. Поездки по Масаиленду давали мне огромный и интересный материал о механизме разложения общины, проникновении в нее капиталистических отношений. Но саму скотоводческую общину в ее первозданном, не затронутом чужеродными влияниями виде, в Масаиленде изучать становилось все труднее. Для этого надо было уезжать подальше, и не на юг от Найроби, а на север, в пустыни.
Эти бесплодные районы не интересовали англичан. Там почти не проводили земельных экспроприации, там практически не вербовали батраков на европейские фермы, потому что нилоты кенийского Севера подобно масаям отказывались быть рабами. В итоге племенная организация этих народов не была разрушена колонизаторами. В какой-то степени англичане даже побаивались этих динамичных и смелых воинов, сохранивших до нашего времени традиции отваги древней Африки.
Вот почему колониальные власти искусственно изолировали нилотов Севера от остальной части Кении, отгородили их от современных «опасных» идей и влияний, а заодно наложили вето и на экономическое развитие Севера. Свободный въезд на эту территорию, получившую официальное название «закрытых районов», был запрещен.
Единственно, с кем сталкивались нилоты, так это со сборщиками налогов, обдиралами купцами, колониальными чиновниками и солдатами, отнимавшими у них скот. Это породило у нилотов враждебность ко всем пришельцам, стремление изолироваться в труднодоступных пустынях от чуждого мира, законсервировало традиционные, уже давно ставшие архаичными обычаи и порядки, которые долгое время не подвергались здесь влиянию извне. Даже сегодня многие нилоты Севера противодействуют попыткам властей провести массовые вакцинации их скота, отказываются посылать своих детей в школы, иметь дело с врачами.
В августе 1969 года в независимой Кении впервые проводилась всеобщая перепись населения. Меня это событие застало в одном из селений самбуру. Более двух десятков воинов, угрожающе подняв свои копья, на моих глазах изгнали из своего селения двух насмерть перепуганных переписчиков, так и не ответив ни на один из их вопросов. Мне же потом воины объяснили, что при англичанах они уже сталкивались с подобными людьми, расспрашивавшими о количестве живущих в селении мужчин, принадлежавшем им скоте и так далее. А вслед за этими людьми появлялись солдаты, которые на