— Вставай.
— Не могу… — сквозь плач раздался голос Мони, — смерть этой девочки…это невыносимо…
Андани оторвал руки Мони и дал ему несколько пощёчин, затем встряхнул и, подняв Мони, прижал его к стене:
— Ты можешь спасти такую же девочку, Мони… ты можешь спасти. Возможно, она сейчас истекает кровью и ждёт твоей помощи…ну, Мони… ты же храбрый человек!
Мони тряхнул несколько раз головой и вытер руками слёзы.
— Да, да … ты прав… ты тысячу раз прав… дай мне минуту… я справлюсь… справлюсь…
И Мони действительно справился с собой. Через несколько минут оба врача, сопровождаемые четырьмя сёстрами милосердия шагнули в ночной ужас обезумевшего города. Знак Красного креста было единственное, что защищало их от полчищ кровожадных убийц, бродивших по городу в поисках очередных жертв.
Выйдя из помещения, врачи едва сразу же не стали жертвами этих людей. На них набросилась толпа людей, но увидев знак Красного креста, они оставили их в покое и побежали наверх, по улице, ведущей к центру города. Врачи на мгновение остановились в растерянности. Вокруг них были сотни домов, часть из которых была объята пламенем. Отовсюду доносились крики, молящие о помощи. Куда идти? Кого спасать?
После короткого раздумья врачи решили заходить в каждый дом с открытыми дверями. Решение было принято. С железной решимостью они принялись за дело. Они вошли в первый же ближайший дом, окна которого были выбиты полностью. Одна сторона входной двери была вырвана из петель и валялась возле порога, вторая наполовину сломана. Врачи вошли внутрь. Они сразу увидели тело взрослого мужчины, которое лежало, ничком уткнувшись в землю. Проверили пульс. Его не было. Мужчина был мёртв. Врачи обследовали все комнаты, и нашли несколько мёртвых тел. Только мёртвые тела и ни одной живой. Таким образом они обследовали семь домов. Ни в одном не было ни одной живой души. Только мёртвые тела. Но врачи не падали духом. Где-то должны были оставаться раненые. И они с мужественной настойчивостью снова пустились на поиски. Приходилось всё время шарахаться от бесчинствующих толп. Часто их осыпали насмешками. Толпы убийц останавливали их. Проверяли. Убедившись, что они действительно врачи из Красного креста, кричали:
— Врачи армянам не нужны. Прислали бы лучше вместо вас… гробовщиков, а то эти нечестивые собаки скоро вонять начнут.
Врачи даже вида не показывали, что испытывают настоящий шок от такого поведения и таких слов. Они целенаправленно обследовали город в поисках тех, кто нуждался в их помощи. Они снова зашли наугад в какой-то дом. В конце коридора лежал пожилой мужчина с раной в боку. Мужчина часто дышал. Но всё ещё был жив. Врачи в течение очень короткого времени оказали ему помощь. Рана была перевязана. Мужчине стало намного легче. Он с благодарностью принял помощь, но от дальнейшей опеки категорически отказался.
— Другим хуже, чем мне, — едва слышно произнёс он.
Пришлось его оставить. Когда врачи уже выходили, они услышали голос этого мужчины, который произнёс одно единственное слово. И слово это было произнесено на ломанном французском языке:
— Спасибо!
Выйдя из дома, врачи начали спускаться по улице вниз. Они шли туда, где полыхали дома. По пути начали попадаться тела. Они валялись прямо на улице. Как ни старались врачи нащупать хоть какой-нибудь пульс, ничего не получалось. Все были мертвы. Всё чаще и чаще им попадались бесчинствующие толпы, с дикими криками бегущие по обе стороны их движения. Содрогаясь каждый раз от ужаса и глубочайшего презрения, врачи неумолимо шли вперёд. Крики начали вновь доноситься. Это было ужасно… слышать их. В этих криках врачи безошибочно распознавали предчувствие надвигающей смерти. Справа от них полыхали два дома. Пламя, выбивающееся из окон, достигало едва ли не середины улицы. Врачи, прикрываясь руками от невыносимого жара, пробежали мимо горящих домов. Улица закончилась. Слева показалась небольшая площадь окружённая деревьями. Отблески пламени плясали на здании разрушенной школы. Плотно примыкая к ней стояла армянская церковь. Двери были настежь отворены. Несколько десятков мужчин лежали на ступенях, ведущих в церковь. До них ясно доносились стоны. Врачи со всех ног бросились к раненым. На счастье никого из убийц уже рядом с ними не было. Нескольких человек с тяжёлыми ранениями тут же оттащили в школьный двор. Положив их возле одной из стен, врачи немедленно приступили к оказанию помощи. Андани оставил своих товарищей и, взяв немного медикаментов, побежал в церковь. Он слышал голоса, доносившиеся изнутри, и надеялся, что и там оставались живые люди. Оказавшись внутри, он в который раз за сегодняшний день… замер от ужаса. Пламя горевших свечей, стоявших перед иконами святых, освещали картину кровавого побоища…
Не менее сотни тел…лежали окровавленные на скамьях, висели на них. Проход был завален мёртвыми телами, лежавшими вперемежку с церковной утварью. На головах некоторых тел лежали разбитые иконы. Одна женщина стояла коленопреклоненная, обнимая ноги Христа на распятии. В спине у неё торчал нож. Тела убитых принадлежали… только женщинам и детям.
Слух Андани резанул отвратительный хохот. Ещё не отдавая себе отчёт и не в силах оторваться от кровавого зрелища, он медленно двинулся вдоль стены. Дойдя до её конца, он увидел отворённую дверь. Оттуда и доносился этот мерзкий хохот. Андани заглянул внутрь. Казалось, ничто не могло его ужаснуть больше…но……он увидел троих отвратительных типов и священника. Священник был привязан к кресту. Изуверы постоянно хохотали и били его руками, а священник шептал окровавленными губами:
— Прими, господи, души невинно убиенных… прими, господи, души невинно убиенных…
Затем изуверы поднесли огонь к бороде священника. Борода запылала, но священник не переставал шептать слова молитвы. Видя, что эти чудовища собираются уходить, Андани отбежал назад и лёг на пол, раскинув руки. Все трое прошли рядом с ним и всё так же отвратительно хохотали. Едва затихли их шаги, как он поднялся и побежал в келью священника. Огонь уже коснулся длинных волос священника. Андани руками, одеждой, всем, чем мог, останавливал огонь. Сделав это, он отвязал стонущего священника от креста и, уложив на пол, занялся ожогами. Бороды у него больше не было. Вместо неё был кусок обугленной массы. Обработав рану, Андани подхватил священника под руку и вывел из церкви. Он отвёл его к остальным раненым. Несмотря на то, что священник испытывал сильные боли, он немедленно принялся помогать врачам.
— В церкви раненые есть? — раздался голос Мони.
Андани взглянул на священника и, превозмогая себя, глухим голосом ответил:
— Нет. Там…никого нет.
В течение часа всем раненым была оказана посильная помощь. Оставив возле них священника и одну из сестёр, врачи собрали оставшиеся медикаменты, собираясь двинуться дальше, когда раздались слова священника, сказанные на армянском языке:
— Благослови господь вас и ваше потомство!
Если бы он только знал, какие чувства владели врачами. Если б он только знал… но что они могли сделать? Как помочь? Только ходить и искать живых… вот всё, что они могли сделать. И они это делали, невзирая на тень смерти, которая висела над всеми ними в эту ночь. Врачи оставили школу и направились снова вниз. Они шли, постоянно вздрагивая от криков. С одной стороны доносились крики:
— Убивайте всех! Убивайте без жалости!
С другой стороны, не переставая, слышались мольбы о помощи. От этих криков, непрекращающихся ни на одно мгновение, от этого истошного плача, разрывающего душу…можно было сойти с ума. Ужас, кошмар, окружал их повсюду. Повсюду в домах были выбиты окна, сломаны двери. Часто у самого порога валялись мёртвые тела и почти всегда это были мужчины. Слева от них раздались едва слышные стоны. Врачи без промедления вбежали в полуразрушенный дом. Здесь то же самое. Недалеко от порога лежали два мёртвых тела. Одно принадлежало взрослому мужчине, другое юноше. Юноша лежал согнув ноги. В руках был зажат кухонный нож. Осторожно обойдя мёртвые тела, они двинулись дальше. Со двора в дом вела длинная лестница, переходящая потом в балкон. Она начиналась прямо от угла первого этажа дома. Врачи начали подниматься по лестнице и сразу наткнулись ещё на одно тело. Тело принадлежало старику. Он сидел на ступени в собственной крови. Голова была просунута между двух деревянных стоек поддерживающих перила лестницы. Остекленевший взгляд был направлен вниз. Снова донеслись стоны. Врачи бросились наверх. Вот и балкон… а вот и дверь, из которой доносились стоны. Врачи вбежали внутрь… и тут же застыли на месте…холодный пот мгновенно заструился по их лицу. Прямо перед ними, на полу лежали две взрослые… совершенно обнажённые женщины. Ноги у них были раскинуты, а руки… руки сжимали животы. Сквозь окровавленные пальцы проступали их внутренности.
— Господи! — закричал Андани, бросаясь перед ними на колени. — Скорей… боже мой …скорей
Он тотчас вытащил непослушными руками…медикаменты и попытался убрать руки одной из женщин, но она резко захрипела…Андани посмотрел на неё. Остекленевшие глаза, в которых была кровь, показали куда- то вправо. Андани повернул голову. Слева от него была полуотворённая дверь. Он ещё раз посмотрел на женщину…она снова показала туда. Андани поднялся и, оглядываясь на женщин, для которых пытались сделать всё возможное остальные врачи, направился к той комнате. Он уже подошёл к двери, когда услышал крик, полный невыразимой горечи, исходящий от Мони.
— Мы ничем не сможем помочь. Ничем…они умирают…невыносимо страдая умирают!
Андани открыл дверь и в ту же секунду из его груди вырвался душераздирающий крик. Все, Мони и медсёстры, мгновенно посмотрели на него. Андани не зашёл внутрь. Он закрыл дверь и повернулся к ним. Лицо его было белее снега, губы слегка приоткрыты. Цепляясь за стену, он сполз вниз и рухнул на пол, раскинув ноги. Взгляд стал совершенно безжизненным. Мони поднялся и побежал к нему… а в следующую минуту, он потянулся к двери…
— Нет, — раздался крик Андани, — нет, — …крик превратился в шёпот, — не входи… туда…