Он знал, что живыми им не уйти.
Вот они, нужные ворота… Алексей проехал ещё метров двести, прижался к левому тротуару (тут не было настоящих тротуаров, просто вытоптанная тропинка у обочины) и погасил все огни.
Мотор, хорошо выставленный позавчера, работал почти бесшумно. А поскольку Алексей не собирался обострять слух, то этот слабый звук ему не помешает.
Он откинулся на подголовник и закрыл глаза. Несколько минут спустя он видел всё вокруг глазами сотен и тысяч птиц.
Вороны слетались молча, молча рассаживались по деревьям, заборам и крышам. Голуби раздражённо урчали. Несколько десятков кобчиков ходили кругами над "улусом" Батыя.
Если смотреть на него с большой высоты – и не простым, а отвлечённым взором, чтобы видеть лишь подлинные тени, то становился различим знак Агапита Повелителя…
Знак, который оживает лишь после того, как его напитают кровью.
Алексей опустил стекло в правой задней дверце, поднял с пола завёрнутую в вафельное полотенце винтовку. Примерился. Сектор обстрела был невелик, на пределе допустимого. Расчёт на то, что машины от ворот будут лишь начинать ускорение.
Впрочем, стрельба по машинам – это запасной вариант. Скорее всего, не придётся…
– Хоп. Живите пока, – разрешил обладатель скользкого голоса. – Разрешаю… Но дышать будете через раз.
– Нам на двоих как раз и хватит… – подобострастно захихикал Хвост. Ему было противно и страшно, но он хихикал.
Сквозь прицел Алексей осмотрел окна второго этажа здания. Окон было восемь. Не может такого быть, чтобы свет не горел, подумал он, шторы, наверное…
Надо было брать ещё и ночной прицел.
Вот! Щёлка! Есть!
С восторгом он послал в это окно первых птиц.
Привет от мадам дю Морье!..
Наложилось одно на другое: вид через прицел – и через вороний глаз. Какой-то миг он сам себе казался посланным в цель снарядом.
Звон стекла, боль, кровь, тьма. Стальная решётка обламывает крылья.
Все птицы закричали разом.
Он снова и снова нёсся, ударялся, погибал. Нет, вот он протиснулся между прутьями, вот он выпутывается из тёмных складок… ещё и ещё…
Шторы сорвали. Два силуэта. Можно не ждать машин… Алексей поймал в перекрестие прицела грудь правого, пониже и пошире, выстрелил, тут же чуть сместил линию влево, выстрелил второй раз, не думая, попадёт или нет.
Положил винтовку на заднее сиденье. Тронул свой джип.
Перекрёсток. Налево. Вниз, в ложок – и на пригорок. Гаражи. Мимо гаражей…
Здесь, вбитый между шиферным заводом и железнодорожной насыпью, расположился непрезентабельный микрорайончик. Совсем микро. Две панельные "хрущёвки" и десяток деревянных бараков. Считается, что это тупик. На самом деле – дорога отсюда есть. Под насыпью проходит квадратного сечения труба, в которую "паджеро" как раз проходит. К этой трубе никакая дорога не ведёт…
Он объехал пятиэтажку, объехал детскую площадку – надо сказать, вполне обустроенную, постарались мужики… – и, включив фары, свернул к насыпи. Вот она, труба. Джип, хрустя льдом, провалился по оси в грязь, но пополз, зараза, уверенно, пополз, пополз…
Впереди в свете фар вспыхнула большая корявая берёза. Алексей словно проехал в очередной раз сквозь ходы Кузни. Но на самом деле здесь именно так и было: городская окраина по одну сторону железной дороги и совхозные угодья – по другую. Чуть дальше берёзы сверкал инеем стог сена.
От стога отделился человек и поднял приветственно руку. Алексей оторопело вглядывался в него, не веря глазам. Потом затормозил и открыл правую дверь.
Бог сел рядом. У него был усталый вид. Алексей тронул машину и поехал напрямик через луг, поднимаясь по покатому челу холма мимо островов облетевшей черёмухи. Перевалив через гребень, он остановился. Бог хотел что-то сказать, но Алексей жестом остановил его, достал телефон и набрал номер.
Если он всё рассчитал правильно, сейчас телефон зазвонит в кармане одного мертвеца…
Через шесть звонков на том конце отозвались:
– Да!
– Привет, – сказал Алексей. – Весёлая выпала ночка?
Короткая пауза.
– Куда вы звоните?
Всё правильно. Тот самый скользкий голос.
– Слушай внимательно и делай, как скажу. Отпусти пацанов, они ни при чём. В восемь утра я их должен увидеть там, где мы с ними стрелку подбивали. Если увижу, я тебе перезвоню. Если нет, то считай всё сегодняшнее простым предупреждением. Батыю на грудь положи фиалку – от меня. Фиалку, понял? Не забудь. Как там вороны? Улетели?
– Улетели…
– Насрали как следует?
– Не знаю.
– Ну, отмывайтесь. Ты ведь счастлив, Костяной? – перешёл он на вкрадчивый шепот. – Ты ведь об этом мечтал, правда?..
Он выключил аппарат, сложил и сунул в карман. И только после этого повернулся к Богу:
– Поехали?
Тот смотрел на Алексея, как бы даже не слыша вопроса.
Вид с гребня открывался эпический: под голубой полной луной светился иней и снег на полях, чёрными зеркалами лежали три каскадных пруда; справа поднималось белое зарево над оранжереей, дальше за ним угадывалась редкая россыпь огней в совхозе; слева никогда не гас город. Прямо же, сразу за прудами, деловито и скупо освещал себя мясокомбинат…
Алексей выключил зажигание, но оставил вторую передачу. Джип пыхтел и поскрипывал, иногда прыгал, однако шёл довольно ровно.
Потом спуск кончился, но уже начиналась проселочная дорога. Алексей свернул направо…
– Итак, ты решился, – сказал Бог.
Алексей кивнул.
– Я тоже, – сказал Бог.
– Да ну? – Алексей не стал скрывать сарказм. – А как же принципы?
– Побоку.
– Хм…
Бог долго молчал.
– Я думал, что во всём – моя вина, – сказал он наконец. – А потом… благодаря тебе, кстати… понял, что до меня добрались мои старые приятели. Но даже и это не заставило бы меня сопротивляться. Приди они открыто… Но они прокрались тайно – и заставили меня поверить в то, что моя вина куда больше, чем она есть на самом деле. А этого я уже простить не могу.
– Только не думай, что я буду тебя жалеть, – сказал Алексей. – Ваши дела меня интересуют в последнюю очередь.
– Однако ты в них активно вмешиваешься.
– Ещё не вмешиваюсь. Только собираюсь.
– Вмешиваешься. Тебя уже нашли и опознали в десятке-другом пророчеств…
– Древних?
– Весьма древних.
– И чем всё кончается?
– Как обычно: тьмой.
– Ну да. Тьма забирает всё… Там нет такого, что ты будешь мне мешать?
– Такого там нет. И мешать тебе я не буду. Но позволь быть рядом – на случай, если ошибёшься… В том, что ты затеял, сбиться нельзя, иначе тобою пущенная лавина тебя же и накроет.
– Хорошо, – помедлив, сказал Алексей.
Глава третья
Кузня
В восемь утра он позвонил Вике.
– Доброе утро! Не разбудил? Нет? Это Алексей, узнали?
– Узнала. Доброе утро. Я почему-то испугалась: звонки междугородние… Вы уехали куда-то?
– Нет, это просто сотовый – он всегда так звонит. Вика, у меня к вам два вопроса.
– Я вся внимание.
– Вопрос первый: как спалось?
– Вообще не помню, чтобы так хорошо спала! Спасибо вам огромное! Будто… даже не знаю…
– Понял. Я рад, Вика. И второй вопрос – вернее, просьба. Вы в коридоре?
– Да.
– Пожалуйста, посмотрите в окно комнаты. Должна быть видна аллея, а на аллее скамейка.
– Есть такая, помню.
– Пожалуйста, посмотрите, сидит ли на ней кто.
– Но у меня телефон не дотянется… я отойду на минуту…
– Конечно.
Минута почему-то показалась Алексею очень длинной…
Собственно, он мог бы отправить туда парочку подзорных птиц, увидеть всё самому… но для этого требовалось новое волевое усилие, а ему не хотелось растрачивать силы, которые могли пригодиться очень даже скоро…
Наконец донеслись лёгкие шаги, звук поднимаемой трубки, дыхание.
– Не сидит там никого, но рядом шатаются два парня самого неприятного вида. Наверное, они и спугнули, кого вы ждёте.
– Возможно. Спасибо, Вика. Если вы не возражаете, я загляну к вам вечером?
– Не возражаю.
– А можно, со мной будет один специалист по всяким запредельным делам? Я ему показал нашу находку, и он страшно заинтересовался. Хорошо?
– Да ради Бога…
– Вот именно. Ради Бога… Значит, до вечера?
– До вечера.
Он дал отбой и тут же набрал номер мобильного телефона, принадлежавшего покойному Батыю. Ответили тут же, со второго сигнала.
– Слушаю.
– Через сорок минут в тупике между стадионом "Водник" и спортзалом. Машину оставишь на углу. И давай обойдёмся без нежданчиков. Слово?
– Слово.
– Тогда – успехов.
Алексей спрятал в карман телефон и включил приёмник, который за очень небольшие деньги научили ловить служебные волны. Перескакивая с частоты на частоту, он набрёл наконец на активные переговоры. Слова "стадион", "спортзал" не использовались, но "из-за трибун не высовывайся…" – прозвучало.
Алексею было совершенно безразлично, перехватили его переговоры (вопреки уверениям связистов, что сделать это невозможно) – или же Костяной, выходец из бывших сыскарей, задействовал свои связи в милицейских кругах. "Структура", возглавлявшаяся покойником Батыем, конечно же, была бандой – но из тех удобных банд, что снижают уровень уличной неорганизованной преступности, низводя слободских мальчиков: "парижан" и "ильинцев", – и очень активно препятствуют экспансии беспредельщиков-кавказцев. Поэтому на всякие мелочи наподобие транзита наркотиков можно было смотреть сквозь пальцы. Да и основная деятельность Батыя, владельца сети магазинов и рынков, не могла формально рассматриваться как преступная; ну, так уж везло человеку, что конкуренты его то угорали в гаражах, то падали с моста…
Без переговоров с Костяным Алексей вполне мог обойтись. Переговоры лишь сэкономили бы немного времени, не более того.
А "когда Бог создавал время, он создал его достаточно…" Впрочем, сейчас Бог спал. Алексей, к великому изумлению Мартына, уступил ему свой диван.