Справа пришел небольшой приток. Вода в нем была мутная, поверху плыл лесной мусор. Отец сбросил скорость, посмотрел на часы — уже должна была начаться дельта, но и намека на нее не было. Он начинал волноваться, хмурился, что не выспросил все как следует. Отец был опытным охотником и знал, что незнакомая дорога всегда настораживает и оттого кажется длиннее, но прошло уже больше часа, а речка все так же — поворот за поворотом — шла хорошим старым сосняком. Отцу мнилось даже, что они плывут не к озеру, а в какую-то лесную глушь. Все дальше и дальше забираются. Из-за пасмурного неба ему казалось, что вот-вот стемнеет. В голову лезла всякая чушь, иногда он думал даже, что поехал не в ту сторону и что, может быть, озеро находится вверх по течению.
Вскоре кончился бензин, и отец ткнулся в песчаный берег. Место было красивое — сосняк, чисто, прямо напротив небольшая полянка для палатки, усыпанная мягкой хвоей. Хорошо было бы здесь ночевать, костер на песочке запалить, посидеть, погреться, на весеннюю воду посмотреть. Так думал отец, наливая бензин, и так действительно было бы лучше, но это нарушало их планы, а он не любил отступать.
Мотор все звенел и звенел в холодном вечернем воздухе. Степа лежал среди вещей на дне лодки, уже не глядя по сторонам. «Надо табориться, — думал отец, — сам-то уже замерз...» Но он даже скорости нигде не сбавил, видимо, что-то чувствовал, не раз же так бывало, что вот едешь-едешь и уже готов сдаться и ночевать где придется, а тут как раз и огонек костра впереди, в полной уже темноте.
Река сделала длинный правый поворот, и он увидел, что лес начал расступаться, как будто даже посветлее стало. Русло разошлось, появились небольшие островки, придавленные половодьем. Лодка быстро скользила по вьющейся, бегучей глади. Лес остался сзади. Впереди показались камышовые острова с проблесками воды между ними. Это уже были разливы. Судя по простору, который открывался впереди — озеро было большое. И утиное. Чем ближе охотники подплывали, тем чаще и чаще взлетали утки. То справа, то слева, а иногда и сзади.
— Крякаши, Степ, смотри, ту-у, ту-у, — «стрелял» отец по поднимающимся впереди крупным уткам, — красавцы! Ух, шулюм из вас сварим! А вон, смотри, Степка, да не там, а вот, совсем рядом, — показывал он пару затаившихся в траве широконосок.
Это было настоящее охотничье счастье: утки было много, и она была непуганой. У отца зачесались руки зарядить ружье, но охота открывалась только завтра с утренней зари. Он решил ничего не трогать по дороге, все-таки это тоже здорово — когда вокруг полно непуганой дичи.
— Приедем, палатку поставим, всё наладим, тогда, может, парочку на шулюм бабахнем, — ответил он на вопросительные взгляды Степана.
Красиво было. Лодка уверенно вписывалась между камышовыми островами, оставляя за собой резвый белый след, отец с сыном возбужденно вертели головами следом за крякухами и чирками, рассматривали их, показывали друг другу. В одном месте — они как раз выскочили из-за камышей — слева вдруг загоготало, захлопало, отец пригнулся, заглушил мотор и махнул рукой Степану.
Совсем рядом с черных грязей небольшого острова, с полегшей рыжей травы взлетали гуси. Тяжелые неуклюжие птицы с пугающим шумом, скандально и резко крича, коротко бежали, взмахивая сильными крыльями, и потом почти разом поднимались в воздух. Соседний островок тоже неожиданно загоготал и захлопал крыльями.
— Вон еще, — шептал Степан, показывая направо.
В небе вокруг летало больше сотни гусей. Горланили недовольно, что их потревожили. Никакого порядка, обычного для этих умных птиц, не было. Большинство отправились в сторону озера, но многие, отлетев недалеко, тут же планировали на посадку на соседние острова, а некоторые сдуру налетали на выстрел. Но ружье было не собрано, да и не любил отец такой шалопутной стрельбы. Этими неурочными выстрелами можно было, конечно, свалить одного-двух, но почти обязательно разогнал бы остальных и испортил всю охоту.
— Достать ружье? — спросил Степа шепотом, прячась за сеткой с гусиными чучелами.
— Терпи, Степаша, ничего сейчас трогать не будем, ты видишь, что делается. Тут такая глушь, тут, похоже, с зимы никого не было. Видишь, на озеро тянут, давай-ка и мы туда.
Он завел мотор и лодка на самом малом, почти беззвучно, двинулась по протоке. Вскоре острова кончились, пошли редкие камышовые колки, залитые половодьем по самые макушки. Но вот кончились и камыши, и охотники выехали на чистину. Впереди, по всему серому горизонту, прямо на воде лежало густое облако тумана, ничего не было видно — ни другого берега, ни островов, о которых говорил егерь.
Отец, не зная, куда двигаться, опять заглушил мотор. Из тумана шел глуховатый многоголосый гусиный гул, и не из одного места, а отовсюду спереди. Это было невероятно — никого не было видно, но все облако горланило на разные голоса.
— Господи, сколько же их там...
— Это гуси?! — спросил Степан, пытаясь вытащить голову из-под мокрого капюшона.
— Да, Степа, это гуси, только это не просто гуси — это очень много гусей, Степа, — отец как будто и не радовался, он был то ли сосредоточен, то ли растерян, не понять по нему было. — Сейчас надо хорошо думать. Да-а-а! Кто бы знал, что вот их тут сколько.
Дождь неожиданно усилился. Посыпал крупными каплями, заколотил по лодке, по пластиковым гусиным чучелам, пузырями зашипел по воде. Но отец будто и не замечал этого.
— Что же нам делать, Степа, что же делать? — только и повторял он, разговаривая сам с собой и прислушиваясь к гусиному гулу. — А, Степка, куда двинем?
— Мы же хотели на острова.
— Это неплохо бы, да только где они, эти острова?
Отец еще некоторое время что-то соображал, потом решительно завел мотор. Лодка вползала в туман, как входят в парилку с мокрым паром — хотелось выставить руку.
— Фью! — присвистнул тихонько отец. — Глянь-ка назад, Степаша!
Теперь уже и сзади ничего не было. Они были в облаке.
— Мы как будто в раю, — Степа осторожно загребал рукой белый воздух, — как будто под нами небо.
Шли на самом малом, боясь во что-нибудь врезаться. Уже довольно долго шли, а вокруг было по-прежнему бело, отец все время посматривал на след за кормой, стараясь двигаться хотя бы по прямой. Он уже думал развернуться и поискать место где-нибудь в дельте, да боялся совсем заблудиться. Но вот туман поредел, отец прибавил ходу, и вскоре впереди обозначилась темная гребенка леса на другом берегу, а по озеру, особенно ближе к их берегу, открылись острова.
Недалеко от них был большой остров, заросший высоким кустарником и камышом. Там, скорее всего, и палатку можно было поставить, и сушняк нашелся бы. «Надо разгрузиться, выбросить лишнее, а потом искать место для охоты», — думал отец, но не доехал до острова. Стало мелко, местами по темной поверхности стелились густые пойменные травы. Он повернул и медленно поехал вдоль острова, снова приближаясь к облаку. Оттуда даже сквозь бормотание мотора хорошо слышался шум гусиного базара.
Степа устал, и ему хотелось на какой-нибудь берег. Они поднялись сегодня в пять утра и вот до сих пор никак никуда не приедут. Когда он понял, что отец не собирается чалиться, он хотел было запротестовать, но посмотрел на отца и не стал, и даже улыбнулся про себя: отец был похож на их кота Гошу, крадущегося к птичке. Степа стал смотреть вперед, но никакой птички там не было, а была одна вода да туман.
— Пап, а... вон впереди, — Степа показал рукой на странный светлый бугор, торчащий среди темной воды.
Это был крохотный островок тридцать шагов в длину и двадцать в ширину. Он едва выступал над водой и был покрыт толстым слоем полегшей прошлогодней травы. С одной стороны на него наторосило ветром гору льда, которую они и увидели. Отец причалил, вылез в воду и вытащил лодку.
— А ведь это то что надо, Степушка. А? Гуси-то где-то близко, слышишь.
— Но здесь нет дров и совсем лысо, — не согласился Степа. — Давай лучше на том острове.
В это время из тумана раздался мощный шипящий гул. Охотники обернулись.
— Ё-мое! — Отец внимательно глядел куда-то в разрывы тумана.
— Что? — не понял Степа.
— Ты, что, не видишь?
— Нет.
— Да вон, смотри, — шептал отец, — двести метров. На льдине они сидят, вот почему здесь туман.
Степан напряженно вглядывался, но видел только молоко тумана, и вдруг как будто совсем близко увидел серую льдину и темную копошащуюся массу на ней. Эта черная, жирная гусеница уходила налево и направо, нигде не прерываясь. Время от времени часть гусей поднималась в воздух, как пчелиный рой, и создавался этот странный шипящий ветер. Сделав небольшой круг, гуси тут же садились. Издали казалось, что друг на друга.
Они заторопились. Стали вынимать из лодки все вещи, стлани, весла. «Какой же он у меня молодец, — думал отец, откручивая мотор, — вроде и маленький еще, а вполне помощник». Он опять вспомнил про старшего, был бы он сейчас, они бы, конечно, всё побыстрее сделали. Старший — толковый, и стреляет прекрасно. Сейчас бы уже всё устроили и сели ужинать втроем. Он снял мотор и отнес на траву. Потом подвел пустую лодку к торосу, и они вдвоем с разбегу выволокли ее на берег, прижав правым боком к белой рассыпчатой ледяной горе. Гора была выше человеческого роста и хорошо их прятала.
— Ну, молодцы мы, — отец был доволен. Мыл руки от песка и внимательно смотрел, как встала лодка, — все нормально, весло вон только погнули малость, — он вышел на берег. — Мы-то молодцы, а брат твой любимый сейчас где-нибудь тусуется, дурачок, а мог бы с нами быть.
Отец сел на край лодки и достал сигареты.
— Степа, а ты не обратил внимания на одно приятное изменение?
Степа развязывал сетку с гусями. Он был не очень согласен с отцом насчет брата, хотя, конечно, было здорово, когда они ездили втроем.
— На какое?
— Ну, ничего тебе в глаза не бросилось, такое — приятненькое, — отец развел руками вокруг, он готов был расхохотаться от Степкиной недогадливости.