Он шагнул в кромешную тьму и, придерживая одной рукой дверь, другой рукой обвел вокруг себя широкий круг. Когда его пальцы коснулись ее щеки, он тихонько прикрыл за собой дверь и сделал несколько шагов вперед. Еще раз, пошарив рукой в темноте, чтобы удостовериться, что в комнатке нет никого, кроме них, он подошел к неподвижно стоящей девушке.
— Бриджит, — прошептал он.
Она не заговорила, не засмеялась. Он даже не слышал ее дыхания, но чувствовал дрожь ее тела. Теперь обе его руки лежали на ее плечах. Когда он повторил ее имя, она не отозвалась, но отозвалось ее тело, трепещущее в его объятиях.
Он прижал ее к себе, и дрожь, сотрясающая ее, передалась и ему. Они долго стояли молча, тесно обнявшись, потом он прошептал:
— Ты ведь уже знаешь, не так ли?
В ответ на это она потерлась щекой о его щеку, и, когда он нашел ее губы, она ответила на поцелуй с удивившей его неистовой страстью. Прильнув друг к другу, они раскачивались в темноте, и, только когда над их головами послышались приглушенные шаги, они прервали поцелуй. Бриджит, с трудом переводя дыхание, прижалась губами к его шее, а он зарылся лицом в ее волосах.
— Бриджит, Бриджит, — шептал он, не решаясь отпускать ее от себя.
С лестницы донесся смех и топот множества ног, потом дверь распахнулась. Когда чья-то рука начала шарить в темноте, они уже стояли порознь, но натиск толпы, хлынувшей снаружи и забившей до отказа маленькую комнатку, снова бросил их в объятия друг друга…
Игра завершилась радостными воплями и смехом. Потом включили свет, и каждый стал рассказывать, где он искал; многие были уверены, что Бриджит добралась до мансарды.
— А мы искали тебя наверху, Бриджит, — сказал кто-то из молодых людей. — Мы бы никогда не подумали, что ты спряталась под лестницей.
— Мне пришло в голову, что она может быть здесь, когда мы уже поднялись в мансарду, — сказала Иви. — Я подумала: она ни за что не станет прятаться в мансарде, ведь ясно, что прежде всего ее станут искать там, она выберет самое простое место в доме, куда никто и не догадается заглянуть.
Веселая болтовня продолжалась, а Бриджит и Дэниел сидели в разных углах комнаты так, словно ничего и не случилось. Лишь однажды их взгляды встретились, и тогда оба поняли, что там, в темной каморке под лестницей, они впервые почувствовали себя по-настоящему живыми, — а все то, что было в их жизни до этой минуты, больше не имело никакого значения.
Глава 7
Дэниел стоял на склоне холма, откуда ему были видны ряды новых домов и фундаменты тех, которые еще строились, и нервно поглядывал на часы. Какой-то старик остановился рядом с ним, но он не заметил его, пока тот не заговорил.
— Теперь здесь все совсем не так, как раньше, — сказал старик, указывая на открывающийся им пейзаж. — Я помню это место, когда здесь еще было пусто, как на кладбище. А когда-то, совсем давно, здесь был шахтерский поселок, но это было не на моей памяти. Потом шахта закрылась, шахтеры пошли искать работу в город, а коттеджи стояли пустыми до тех пор, пока их не снесли. Ну а после войны здесь началась новая стройка. Я, честно говоря, не понимаю, какой смысл строить дома, когда у людей нет денег, чтобы платить за аренду. Правда, они начали их строить еще до наступления кризиса, а теперь надеются, что времена упадка пройдут и все встанет на свои места. Что ж, будем надеяться.
Выговорившись, старик кивнул Дэниелу и пошел своей дорогой.
Глядя вслед удаляющемуся незнакомцу, Дэниел думал, какой странный народ эти северяне. Эти люди резки в обращении, они любят поспорить и отличаются ограниченностью, к тому же у них уйма предрассудков; но в то же время они общительны и в большинстве своем доброжелательны — как вот этот незнакомый старик, который разговаривал с ним так, словно они были давними друзьями, а потом ушел даже не попрощавшись. Да, странные люди живут в этих краях.
Но есть среди них и интересные, красивые, чудесные люди — люди замечательные и неповторимые во всех отношениях… Так придет она сегодня или нет?
Он бросил еще один нетерпеливый взгляд на часы. Без четверти три. Он уже три четверти часа простоял здесь и, хоть и был тепло одет, успел продрогнуть до самых костей на морозном ветру. Он уже третий день тщетно ждал ее здесь, на одном и том же месте, с двух до трех. Если она и сегодня не придет, он позвонит и скажет, что сам собирается зайти к ним. Быть может, это заставит ее решиться приехать сюда.
Он пребывал в состоянии близком к умопомешательству и был готов на все. Все утро он раздумывал, не пойти ли прямо к Питеру и сказать, что он, Дэниел, любит Бриджит… Но Бриджит? Любит ли она его? Она никогда не говорила ему этого. Но ведь он тоже никогда ей этого не говорил. К чему слова, если все уже и так ясно? И разве она не сказала ему все, что он хотел знать, в той темной каморке под лестницей?
После тех минут близости в темноте им больше не удалось остаться наедине. К концу вечеринки появился Питер, и втроем они поехали домой. На обратном пути все трое молчали. Он и Бриджит молчали потому, что их слишком переполняла любовь и они не могли вести обычный светский разговор; любовь, а еще тревога перед тем, что ожидало их в будущем, и чувство вины — по крайней мере, Бриджит наверняка чувствовала себя виноватой. Питер же молчал просто потому, что мать испортила ему вечер, и он пребывал в дурном настроении.
В течение трех дней после той вечеринки он ждал минуты, когда сможет наконец остаться с ней наедине, но эта минута так и не наступила. Всегда рядом была Кэтрин или тетя Кэти. А вечером появлялся Питер, и всему семейству приходилось выслушивать его долгие речи. Ситуация сложилась невыносимая, и в конце концов Дэниел не выдержал и распрощался с Малхолландами, сказав, что едет в Кент к другу. Но он не смог уехать. Он не мог уехать, не поговорив с ней.
На следующий день после своего мнимого отъезда он позвонил Малхолландам. К счастью, трубку сняла Бриджит. Он сказал ей, что остался в Гринволл-Мэноре, что им надо обязательно встретиться и поговорить наедине, что будет ждать ее каждый день с двух до трех у холма возле дороги, ведущей в Гринволл-Мэнор, до тех самых пор, пока она не придет. На это она едва слышно ответила: «Не надо, Дэниел, не жди. Это бесполезно». И тут же добавила громким голосом: «Вам тоже счастливого Нового года», из чего он заключил, что кто-то вошел в комнату и она не может продолжать разговор… И вот он уже третий день ждал ее у дороги.
Он решил, что будет ждать ровно до трех и ни минутой больше, а потом пойдет звонить Малхолландам. Если ответит не она, он скажет, что звонит из Кента, чтобы осведомиться о здоровье прабабушки, но что завтра собирается вернуться, потому что у него есть дела в Гринволл-Мэноре, и по приезде заглянет к ним.
Увидев на дороге приближающуюся машину с Бриджит за рулем, он сначала не поверил своим глазам. Дэниел не сдвинулся с места, пока машина не притормозила у подножия холма, только тогда наконец убедился, что это не обман зрения. Он бросился бегом вниз и, обогнув машину, распахнул дверцу с противоположной стороны и сел рядом с Бриджит.
Она молчала, глядя на свои руки, лежащие на баранке руля. Он накрыл ее руки своими, и тогда она подняла глаза. В ее взгляде была такая безысходная грусть, что ему стало не по себе.
— Мы не должны, Дэниел, — тихо сказала она. — Нам не надо было встречаться.
— Ты ошибаешься, Бриджит. Мы с тобой должны быть вместе. Поехали, я покажу тебе усадьбу.
— Я не могу задерживаться надолго. Меня ждут дома к чаю.
— У нас еще есть время до пяти. Я хочу показать тебе дом. Это очень важно, Бриджит, ты должна увидеть дом. Поехали.
Она включила зажигание и тронулась с места. Через пять минут они уже въезжали на аллею перед домом.
Остановив машину, она подалась вперед, разглядывая огромное строение из серого камня по ту сторону лужайки. Когда он открыл дверцу и помог ей выйти из машины, она все еще не могла оторвать глаз от дома.
— Он такой большой, — изумленно проговорила она. — Я никогда не представляла его себе таким.
— Пойдем, я познакомлю тебя с Робсонами.
— Нет, Дэниел, я не хочу ни с кем знакомиться, — запротестовала она.
— Они очень милые люди, они тебе понравятся. И я предупредил их, что привезу с собой одну девушку, которой хочу показать дом.
Он провел ее на кухню, где Вилли и Мэгги встретили ее радушными улыбками.
— Мы вам очень рады, мисс, — сказали они, пожимая ей руку.
Взгляд Бриджит скользнул по каменным стенам кухни.
— Я много слышала об этом доме, — тихо сказала она. — Тетя Кэти, моя двоюродная прабабушка, работала одно время здесь, — я думаю, в этой самой кухне.
— Да, да, мисс, — кивнула Мэгги. — Но я думаю, в те времена здесь жилось лучше: насколько мне известно, только домашней прислуги здесь было больше двадцати человек. Больше двадцати человек, мисс!
— А тетя Кэти занимала самую низшую должность среди всех слуг, — задумчиво проговорила Бриджит. — Она была судомойкой.
— Что поделаешь, мисс, все мы с чего-то начинаем, — вступил в разговор Вилли. — И ведь она недолго проработала судомойкой, насколько я знаю.
За этим последовало неловкое молчание, потом Мэгги сказала:
— Вы, наверное, хотите показать молодой леди дом, сэр? А пока вы будете смотреть дом, я приготовлю чай и чего-нибудь поесть. Я накрою для вас стол в гостиной, если вы не против.
— Чудесно, Мэгги, спасибо, — отозвался Дэниел.
— Я не смогу остаться до чая, — шепнула ему Бриджит, когда они вышли из кухни и направились по длинному темному коридору. — У меня совсем нет времени, меня ждут дома,
— Они обидятся, если ты не выпьешь чашку чаю. Ты еще успеешь домой.
Он распахнул перед ней двери зала, и Бриджит, переступив через порог, в изумлении остановилась, так же, как сделал это он, когда попал сюда впервые.
— Я представляла этот зал совсем другим, — сказала она. — Я почему-то всегда видела его роскошным, сверкающим, хоть тетя Кэти и говорила, что, когда она была здесь в последний раз, все уже было в запустении. Но в моем воображении он остался таким, каким был, когда тетя Кэти еще работала здесь, по крайней мере каким она его описывала — отполированная до блеска мебель, сверкающий хрусталь, яркая дорогая драпировка…