Итак, теперь мы знаем, что даже худые, здоровые люди не могут жить с таким ограничением калорий (даже при условии, что выбора у них нет). Так почему вы ожидаете, что полный человек сможет? На самом деле вы можете спросить своих худых друзей, на полном серьезе, что они будут делать, если целью в их жизни или просто задачей одного дня станет необходимость проголодаться, «нагулять аппетит» и поддерживать такое состояние. Предложите им представить, что их приглашают на праздник, где подают лучшую еду, которую они когда-либо ели, одно блюдо за другим, и так по кругу. Скажите им, что их цель – нагуливать аппетит. Спросите их, что бы они сделали для этого. Готов поспорить, что они начали бы с меньшего количества еды в течение дня, пропустили бы перекусы и уменьшили бы размер своих порций. Вероятно, они бы решили, что физические упражнения – отличное решение, и стоит их выполнить побольше: длительные прогулки, походы, сжигание калорий на эллиптическом тренажере в зале. Проще говоря: ешь меньше, тренируйся больше.
Это в очередной раз доказывает нам, что мы должны пересмотреть наш подход к профилактике и лечению ожирения, что нам нужна другая концепция, благодаря которой мы сможем понять, почему мы толстеем и как этого избежать. Пока мы советуем полным людям ровно то, что сделал бы любой худой человек для того, чтобы проголодаться или остаться голодным. И это наследие концепции, в рамках которой люди, страдающие ожирением, сперва пытаются жить по канонам жизни худых людей, а затем срываются, а ожирение является проблемой баланса энергетического, а не гормонального.
И выходит так, что те из нас, кто действительно пытался придерживаться, скажем, 1600 калорий в день (испытывая при этом непрерывный, хронический, доводящий до отрезанных пальцев голод) и не смог постоянно высчитывать нужные пропорции, выполнять спортивные упражнения, после чего ожирение до голодания превратилось в «ожирение, вызванное голоданием», в итоге получают упреки за отсутствие силы воли. Нас обвиняют в потакании лени, обжорству и слабости. Нам говорят, что мы не до конца осознаем, что нужно есть меньше, или что мы все делали неверно. И вообще, много слов приходит на ум, только все они, к сожалению, непечатные.
Глава 5Важное «если»
Проблема в теле, а не в голове.
Понимаю, представить такое сложно, но постарайтесь: думается мне, что медицинское сообщество, представленное простыми людьми, могло ошибиться – каждый из них, от фон Ноордена в 1930–1940-х годах до всех его последователей (хотя, учитывая тот факт, что в 1998 году Малькольм Гладуэлл написал статью для журнала New Yorker об эпидемии ожирения, рассказывая о том, как часто традиционный подход к ожирению является ошибочным, представить себе такое труда не составит). Обжорство, лень, переедание, сидячий образ жизни, отсутствие спорта, чрезмерное потакание собственным слабостям, а также постоянное нервное напряжение – вот простые, но неверные ответы на вопрос, почему же многие из нас набирают вес[15]. Звучат они разумно, и мы, конечно, им верим. Напрасно. Объяснить нам это заблуждение десятилетиями пытаются авторы книг о популярных диетах. Некоторые из них заблуждаются, однако большая часть идет по правильной дороге, так как их методы работают.
Сейчас, оглядываясь назад, становится ясно, почему медицинское сообщество не признавало настолько очевидную ошибку. Дело в том, что врачи тогда думали (и до сих пор думают) о проблеме с точки зрения, которая кажется очевидной (если вы стройный от природы человек) и запросто вводит в заблуждение. Мало того, что они считали верным заставить людей голодать и доводили их до истощения. Они также представляли себе полных людей, таких как Фальстаф у Шекспира, с его непомерным аппетитом, и предполагали, что, если герой стал таким оттого, что питался неумеренно, значит, и мы все совершаем эту ошибку[16]. «Он все сожрал у меня, не оставил ни кола ни двора; все мое достояние упрятал в свое толстое брюхо», – говорит миссис Куикли, хозяйка трактира, о Фальстафе в произведении «Генрих IV» (Часть вторая)[17].
Однако хоть наше «если» и похоронено глубоко в подобных рассуждениях, оно нам необычайно важно. Даже в случае с Фальстафом мы не знаем, обжорство спровоцировало ожирение или наоборот. В семьях подрастающие дети также склонны «сжирать, не оставляя ни кола ни двора» (я в ужасе думаю о том, как прокормлю своего прожорливого одиннадцатилетнего сына, когда он войдет в период полового созревания). Дети так поступают, потому что растут. Быть может, взрослые с растущим животом делают это по тем же причинам.
Когда мои сыновья были помладше, мы любили читать юмористические истории из серии французских книг о маленьком Николя и его одноклассниках. У Николя был друг Алек (Альцест), который был «толстым и вечно ел». Когда Алек не ел, он чувствовал голод. Из карманов он постоянно доставал остатки круассанов или печенье и ел их между завтраком, обедом и ужином, а иногда и между перекусами. Он был готов бросить веселую компанию, лишь бы оказаться дома как раз к ужину. Однако ни разу автор книг Рене Госинни не настоял на том, что Алек толстый, потому что вечно голодный и постоянно ест. Может, он постоянно ест, потому что его тело, в отличие от тела Николя и бесчисленного количества его худых друзей, было «скроено» так, что запасало жир. Может, голод являлся следствием, а не причиной, «выраженного избыточного веса и накопления жира». Подобное предположение высказал Аствуд. Голод – следствие, а не причина.
Речь о принципиально ином взгляде на проблему ожирения. Если мы хотим покончить с эпидемией ожирения, а также успешно расправиться с собственными проблемами относительно веса, нам следует отнестись к этому серьезно. Нам придется научиться питаться по-другому (о чем давно твердят врачи, которые придерживаются низкоуглеводных и кето-диет). В середине XX века многие из ведущих деятелей, исследовавших ожирение, такие как Юлий Бауэр из Венского университета и Рассел Уайлдер из Клиники Мэйо, которые на самом деле изучали и лечили пациентов с ожирением и критически относились к проблеме ожирения человека, приняли или, по крайней мере, всерьез рассмотрели возможность того, что подход, в котором голод и потребление пищи провоцируют ожирение, может в действительности работать в обратном направлении, т. е. ожирение запускает голод.
Скорее именно накопление жира, а не его использование в качестве топлива ведет к голоду и значительному перееданию. Объяснение показалось убедительным, однако даже поверившие в него врачи не сразу приняли подобное воззрение, ведь им давно внушили принципы работы калорий и главенство обжорства.
Поверившие в новое объяснение представители медицинского сообщества выказывали здоровое любопытство в исследованиях. Они задавались вопросами о процессах ожирения, которые могли бы пролить свет на проблему. Ими же задавался и Аствуд. Например, почему мужчины и женщины толстеют по-разному, почему жир откладывается в разных местах? Почему во время пубертатного периода мальчики худеют и обзаводятся мышцами, а девочки набирают вес и жир в определенных местах (бедра, ягодицы, грудь)? Почему женщины набирают вес во время менопаузы? Речь идет о том, что Ньюберг с коллегами списали на конфеты, бридж и потакание собственным слабостям. Почему кто-то набирает жир в определенных местах (второй подбородок, ушки на талии), а кто-то нет? Что насчет жировых опухолей, известных как липомы? Почему эти доброкачественные жировые отложения удерживают жир даже во время голодания?
Врачи полагали, что ответы на подобные вопросы лежат в плоскости гормонов и ферментов, работа которых объяснила бы накопление жира и ожирение. В любом случае количество пищи и физических нагрузок не даст ответов на заданные вопросы.
Если у меня имеется животик, а ноги все равно похожи на две тростинки (как и у значительного числа мужчин определенного возраста в Америке), кажется, довольно очевидно, что не баланс потребленных и потраченных калорий расскажет мне о том, почему я такой. Похоже, гормоны – ключ ко всему в вопросе накопления жира, ведь они участвуют в процессах всего организма, а незначительный сдвиг в их работе, точечный или глобальный, может объяснить природу ожирения и ответить на вопросы о жире (ферменты и рецепторные молекулы в организме можно рассматривать как антенны, которые получают сигналы от гормонов и передают их обратно).
Итак, врачи-исследователи до Второй мировой войны думали о первопричинах лишнего веса. Вместо того чтобы задаваться вопросами, почему полные люди едят так много или занимаются спортом так мало (не зная даже точных ответов на эти вопросы, как это обычно бывает), они рассуждают о том, почему эти люди запасают так много жира, где и когда это происходит. Что отвечает за процесс накапливания жира? Почему жир задерживается в тканях, вокруг органов, в печени, что актуально и на сегодняшний день и очень опасно, и почему не используется в качестве топлива? Худые люди сжигают жиры. Почему же мы, полные люди, столько его запасаем? Почему кто-то полнеет легко, а кто-то нет?[18]
В начале 1960-х годов, когда Кис надеялся пристыдить полных людей за их аморальное поведение, десятки хороших ученых уже прошли довольно длинный путь, отвечая на вопросы, озвученные нами выше. И этот путь Аствуд считал актуальным и рабочим, в то время как Кис вместе с коллегами-диетологами его не рассматривали. Исследователи-физиологи – и это важно, не врачи с диетологами и не психологи с психиатрами – обнаружили, что сохранение жира в жировых клетках и его высвобождение с последующим использованием в качестве топлива (процесс окисления) не такой уж и простой процесс, каким нам пыталось и до сих пор пытается его представить медицинское сообщество.
Профессор Колумбийского университета Хильда Брух, лидирующий специалист по детскому ожирению, в середине XX века поняла это и осудила в своей книге «Важность избыточного веса» 1957 года, которую до сих пор можно рекомендовать к прочтению любому, кто заинтересован в понимании процесса ожирения. Брух рассказала, что в конце 1930-х годов, когда она начала изучать детское ожирение, ее коллеги часто спрашивали, как она «вообще может изучать настолько неинтересную тему». Ее пациенты жаловались, что врачи, лечившие их до нее, обычно не были заинтересованы в том, чтобы им помочь, а порой и хуже: «Часто пациенты признавались мне в том, что врачи не просто скучали, – писала Брух, – но пациенты уходили от них расстроенные, так как сталкивались с откровенным осуждением в свою сторону».