аботе и получили список интересующих комитет секретов ЭР. Как это ни удивительно, Митчелла взяли на работу в АНБ, несмотря на его признание, что в течение шести лет до девятнадцатилетнего возраста занимался «сексуальными экспериментами» с собаками и курами. Что же касается Мартина, то при проверке на благонадежность, которую он все же прошел, его знакомые по-разному отзывались о нем, но все сходились на том, что человек он безответственный и неисправимый эгоист. Во время отбора их выдающиеся математические способности перевесили недостатки характера, а в случае Митчелла и «сельскохозяйственные эксперименты». В начале 1959 года оба нарушили правила АНБ, пожаловавшись конгрессмену Уэйну Хейзу на то, что в ходе некоторых операций радиотехнической разведки нарушалось советское воздушное пространство. Ошибочно предположив, что эти двое подосланы ЦРУ, чтобы проверить его умение хранить секреты, Хейз никаких мер не принял. Неискушенные в политике, да и в социальных вопросах, Мартин и Митчелл поверили в мифический образ Советского Союза, который культивировался советскими пропагандистскими изданиями. В них СССР изображался борцом за мир, который ни за что и никогда не стал бы заниматься нелегальными облетами чужой территории. Общественное устройство Советского государства выглядело настолько прогрессивным, что Мартин и Митчелл решили, что оно даст им чувство глубокого личного удовлетворения, которого они не получали в США.
25 июня 1960 года в начале своего ежегодного трехнедельного отпуска Митчелл и Мартин отправились самолетом в Мехико На следующий день они вылетели рейсом на Гавану, а там, пересев на советский транспортный самолет, доставили в Московский центр ответы на вопросы, которые были сформулированы в списке КГБ. АНБ предприняло попытку найти их лишь через восемь дней после того, как закончился их трехнедельный отпуск. В доме Митчелла сотрудники службы безопасности АНБ нашли ключ к банковскому сейфу в Мэриленде, который был специально оставлен на видном месте. Открыв сейф, сотрудники АНБ обнаружили там запечатанный пакет и записку, в которой Мартин и Митчелл просили опубликовать содержимое пакета. В нем находилось пространное заявление, где правительство США обвинялось в «нечистоплотности, которую оно всегда приписывало правительству СССР». В то же время в заявлении в самых невероятных эпитетах воспевалось советское общество, где «таланты женщин всячески поощряются и используются гораздо шире, чем в США», а поэтому советские женщины «более привлекательны как подруги». 6 сентября 1960 года в Московском Доме журналистов Мартин и Митчелл дали, пожалуй, самую скандальную пресс-конференцию в истории американских разведслужб. Самым же скандальным из их разоблачений было заявление о том, что АНБ расшифровывало корреспонденцию некоторых своих союзников, в том числе, как утверждал Мартин, «Италии, Франции, Турции, Югославии, Объединенной Арабской Республики, Уругвая, — достаточно, я думаю, чтобы общее представление сложилось.» Хотя они и не упоминали об этом на пресс-конференции, но оба были хорошо осведомлены о разведывательных полетах над советской территорией самолетов «У—2», а также могли сообщить КГБ дополнительные сведения о неудачном полете Гэри Пауэрса — американского летчика, который был сбит 1 мая 1961 года и стал поводом для триумфа советской пропаганды.
Мартин и Митчелл не знали, что в Форт-Миде продолжал действовать еще более важный советский агент — тридцатидвухлетний штаб-сержант Джек Э. Данлап. Во время войны в Корее Данлап был награжден орденом «Пурпурное сердце» и медалью «Бронзовая звезда» за «воинскую доблесть и преданность своему долгу». Но Данлап — женолюб, да еще и отец семерых детей — постоянно нуждался в средствах. В 1958 году он стал шофером генерал-майора Гаррисона Б. Ковердейла, начальника штаба в Форт-Миде. В его обязанности входила доставка секретных документов в различные подразделения АНБ. Будучи личным шофером начальника штаба, Данлап имел редкую возможность выезжать из Форт-Мида, не проходя досмотр. По меньшей мере шесть разных сотрудников АНБ воспользовались услугами Данлапа, чтобы вывезти домой пишущие машинки и кабинетную мебель. Это еще больше расширило связи Данлапа в штаб-квартире АНБ.
Предположительно, весной или в начале лета 1960 года Данлап пришел в советское посольство в Вашингтоне и предложил документы АНБ. Проведенное позже расследование позволило заключить, что с тех пор он скорее всего работал под контролем оператора из ГРУ, а не из КГБ. Работа Данлапа имела настолько большое значение, что скорее всего его оператор работал только с ним и другие дела не вел. Данлап имел возможность добывать различные наставления, руководства по ремонту, математические модели и планы НИОКР по самым секретным шифровальным машинам США. Он также имел доступ к оценкам ЦРУ по численности и составу советских войск и ракетных средств в Восточной Европе, прежде всего в Германской Демократической Республике.
Летом 1960 года Данлап неожиданно разбогател. Несмотря на то, что он получал всего сто долларов в неделю, он содержал любовницу, свою большую семью, купил «ягуар», два «кадиллака» и прекрасно оборудованную крейсерскую яхту длиной тридцать футов. Даже после несчастного случая на клубной регате для избранных, когда за ним пришлось высылать машину скорой помощи из АНБ, его неожиданное богатство, по поводу которого он давал самые невероятные объяснения, не вызвало серьезных подозрений. К весне 1963 года двойная жизнь стала для Данлапа невыносимой. В марте, во время проверки на детекторе лжи, он признался в «мелких хищениях и фактах аморального поведения». В мае его перевели на работу в помещение суточного наряда в Форт-Миде. 22 июля он подсоединил кусок шланга к выхлопной трубе своей машины, второй конец просунул в щель правого переднего окна, завел мотор и отравился выхлопными газами. Три дня спустя его, как и четырьмя месяцами позже президента Кеннеди, со всеми воинскими почестями похоронили на Арлингтонском национальном кладбище. О его предательстве, может быть, так никогда и не узнали, если бы месяц спустя его вдова не обнаружила тайник с совершенно секретными документами, которые он не успел передать своему оператору. Проведя расследование, АНБ пришло к выводу, что по своей важности сведения, выданные Данлапом, во много раз превосходили информацию, переданную Мартином и Митчеллом, вместе взятыми.
В день, когда стало известно о самоубийстве Данлапа, еще один бывший сотрудник АНБ — Виктор Норрис Гамильтон, араб по происхождению, получивший американское гражданство, тоже поведал миру о кое-каких секретах Форт-Мида на первой полосе газеты «Известия». Как и у Мартина с Митчеллом, у Гамильтона были определенные психические отклонения, но каким-то образом он все же прошел проверку и в 1957 году поступил в сектор Ближнего и Среднего Востока «производственного отдела» АНБ (ПО АНБ), где он работал с материалами на арабском языке. В феврале 1959 года психиатры АНБ признали Гамильтона «душевнобольным», но его оставили в ПО из-за нехватки специалистов с арабским языком. В июне его все-таки заставили уйти после того, как врачи пришли к заключению, что он «находится на грани шизофрении». Год спустя он объявился в Москве, где публично выступил с весьма скандальными разоблачениями об успехах ПО АНБ на Ближнем и Среднем Востоке: «Особо следует подчеркнуть: американские власти пользуются тем, что штаб-квартира ООН находится на территории США. Зашифрованные инструкции Объединенной Арабской Республики (Египет и Сирия), Иордании, Ливана, Турции и Греции своим представительствам в ООН попадают в руки госдепартамента еще до того, как доходят до своих истинных адресатов.»
Пока Данлап тайно переправлял документы из Форт-Мида своему оператору из ГРУ, КГБ удалось добиться, как минимум, одного крупного успеха в раскрытии тайн американских шифров за пределами США. На сей раз агентом КГБ, на первый взгляд малообещающим, стал Роберт Ли Джонсон — обиженный на судьбу армейский сержант, занимавшийся по совместительству сутенерством. В 1953 году во время прохождения службы в Западном Берлине он перебрался в восточный сектор и попросил политического убежища для себя и своей невесты — проститутки Хеди. Однако КГБ убедил Джонсона вернуться на Запад, где он мог свести счеты с американской армией и получать вторую зарплату, работая на Советский Союз. Скоро Джонсон завербовал еще одного сержанта — своего приятеля Джеймса Аллена Минткенбау, который был гомосексуалистом. Минткенбау поручили выявлять других гомосексуалистов в американском гарнизоне, которые могли бы работать на КГБ. Несмотря на этот свой успех, Джонсон оказался трудноконтролируемым агентом и в течение ряда лет доставлял лишь сведения второстепенной важности. В 1956 году он прервал контакты с КГБ, уволился из армии и отправился вместе с Хеди в Лас-Вегас, где собирался выиграть в казино целое состояние и стать известным писателем. Ему не удалось осуществить ни одной из этих своих фантазий, после чего он запил и заставил Хеди вновь заняться проституцией. В конце 1956 года Хеди уже не могла работать из-за плохого здоровья, а у Джонсона не осталось никаких средств к существованию.
В январе 1957 года в фургончик, где они жили, неожиданно явился Минткенбау с подарком от КГБ в 500 долларов и предложил снова начать работу. КГБ хотел, чтобы Джонсон поступил на службу в ВВС США и добывал там информацию о размещении ракет. Но, как и следовало ожидать, в ВВС Джонсона не взяли. Правда, его приняли на службу в сухопутные войска, где о его связях с проститутками, пристрастии к алкоголю, а тем более о шпионской деятельности никому ничего не было известно. После этого он служил охранником на ракетных базах в Калифорнии и Техасе. В течение двух лет Джонсон передавал Минткенбау фотографии, планы, документы, а один раз даже образец ракетного топлива, которое он по указанию КГБ откачал из топливного бака. Минткенбау затем передавал эти материалы своему оператору из КГБ Анатолию Афанасьевичу Елисееву. Обычно встречи их проходили неподалеку от вашингтонских театров «бурлеск» (со стриптизом), к которым, по словам Минткенбау, Елисеев был неравнодушен. В конце 1959 года Джонсона перевели из Техаса на американскую базу во Франции. Вскоре после этого в Париже с ним связался новый оператор — Виталий Сергеевич Урж