КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены — страница 21 из 83

Глава 5

Дорога от Москвы до Тегерана занимает четыре дня. Поезд идет на юго-запад в направлении Кавказа. Оставалось только лежать и набирать силы, растраченные при посадке. Но отдых был относительный. Лето 1977 года выдалось очень жарким, и чем дальше мы уходили на юг, тем жарче становилась погода. Кондиционеры в международных вагонах были, но они, как всегда, не работали. Духота стояла невыносимая.

Вагон-ресторан располагался в середине состава. Он был настолько грязен и продукты были настолько сомнительного качества, что мы с женой, попробовав один раз, предпочли питаться тем, что захватили с собой из дома. К тому же «советский сервис ненавязчив. Хочешь — бери, не нравится — пошел вон!» Официанты-азербайджанцы обсчитывали пассажиров невероятно.

Наконец мы добрались до пограничной станции Джульфа, где поезд пересекает советско-иранскую границу. Появились джульфинские таможенники, темноволосые кареглазые азербайджанцы в темно-серой форме таможенной службы. Один из них прошел по вагону и разбросал по полу несколько огромных мешков.

Первым делом старший группы таможенников спросил, есть ли в вагоне пассажиры с дипломатическими паспортами. Оказалось, что дипломатом был я один. По советским таможенным правилам даже личный багаж дипломата досмотру не подлежит. Таможенник дал мне ключ и сказал, что я могу провести время досмотра на станции в ресторане. Так я и сделал. Смотреть на экзекуцию специалистов у меня желания не было.

Примерно через час после начала досмотра я решил зайти к себе в купе за сигаретами и увидел, что происходило в вагоне. Таможенники отбирали у специалистов продукты: мясные и рыбные консервы, сухую колбасу, икру, водку, коньяк и т. п. Всем этим они заполняли свои огромные мешки. Еще через час таможенники вышли из вагона, волоча на спинах мешки со своей добычей. Вскоре международные вагоны отправились к границе.

По пути я переговорил со специалистами, и они мне рассказали, что происходит во время таможенного досмотра. Вместе с информацией о джульфинской таможне, которая стала мне известна уже в Тегеране, складывалась такая картина.

Советские таможенные правила предусматривают квоту вывоза из страны пищевых продуктов и спиртных напитков. Таким образом, можно вывезти один литр водки или коньяка, определенное количество банок мясных и рыбных консервов, колбасы и т. п. Советские специалисты эти правила знают, но нарушают их сознательно. Они везут продукты за границу для того, чтобы там питаться и копить деньги. Все это происходит из-за того, что советское правительство платит им нищенскую зарплату за границей. Таможня излишки продуктов отбирает, но не все. Они позволяют специалистам провозить немного больше квоты, но за такую «любезность» специалисты не требуют документального оформления отобранных у них продуктов. Эти продукты просто делятся таможенниками между собой. Вкусы таможенников с годами делались все более утонченными. Например, свиные консервы они не трогали. Мусульмане! Особенно джульфинская таможня зверствовала перед большими праздниками, запасаясь продуктами для приема гостей. Все эти факты были известны и в Тегеране, и в Москве, и в Баку. Пару раз был сменен начальник таможни, но положение оставалось прежним. Естественно, что специалисты старались провезти побольше. Особенно они изощрялись в провозе водки, которая запаивалась в банки из-под консервов, заливалась в резиновые грелки, подкрашивалась под вид варенья, соленые огурцы заливались водкой вместо рассола и т. д.

Примечательно то, что за все годы проездов специалистов через Джульфу ни один из них не был снят с поезда за провоз контрабанды и против него не было возбуждено дело. Не хотела таможня терять свой источник дохода. Соответственно, и специалисты никогда не подавали официальных жалоб на таможню. Как говорит народная мудрость: «Да не оскудеет рука дающего, да не отсохнет рука берущего».

Мы приблизились к границе, где советскими пограничниками был осуществлен контроль. Пограничники, молодые ребята срочной службы, действовали неторопливо и молча.

Одни проверили паспорта, другие осмотрели вагон на предмет выявления лиц, желающих нелегально покинуть страну. После проверки нас пропустили в нейтральную зону, и поезд пошел между рядами колючей проволоки, тянущейся на километры. Вот уж точно «граница на замке».

На иранской территории поезд остановился. В вагон вошли солдаты иранской жандармерии, которые несут охрану иранской границы, и отобрали наши паспорта. После этого поезд прошел немного дальше к станции Джульфа иранская, где представители уже иранской таможни начали досмотр. Один из них вошел в мое купе и потребовал открыть чемоданы. Я ему объяснил, что я дипломат и мой багаж досмотру не подлежит. Таможенник потребовал мой паспорт. Но паспорт все еще был у пограничников. Таможенник хитро усмехнулся и еще настойчивее потребовал открыть чемоданы. Я наотрез отказался. Он куда-то ушел и, вернувшись с солдатом, уже в приказном тоне повторил свое требование. Дело принимало дурной оборот. Естественно, в моем багаже ничего запрещенного не было, но важен был принцип дипломатической неприкосновенности. Я сказал таможеннику, что он может открыть мои чемоданы сам. Но в этом случае это был бы уже не таможенный досмотр, а обыск, и иранец это понимал. Он продолжал настаивать, грозя не пропустить меня через границу. Но я перестал с ним спорить и сидел молча. В этот момент появился другой иранец, вызвал таможенника из купе, и через минуту мне вернули мой дипломатический паспорт. Уже другой иранец сказал мне, что инцидент был ошибкой, и извинился. «Мой» таможенник, недовольно бурча себе что-то под нос, вышел из вагона.

После досмотра наш вагон был поднят специальным устройством на воздух и переставлен на новые колеса. Ширина иранской железнодорожной колеи уже советской.

Поезд стоял у платформы. После окончания досмотра иранцы запретили нам выходить из вагона. По платформе ходили люди, по виду советские специалисты. Один из них, маленький в коротких серых брюках блондин, вел себя особенно уверенно. Он, широко улыбаясь, разговаривал с иранцами, похлопывая их по плечу. Видимо, он знал персидский язык. Затем, несмотря на запрет иранцев, он проник в вагон и вошел в купе рядом с моим. Оказалось, что там ехала его жена с двумя детьми. Я стоял в коридоре вагона, когда тот самый маленький вышел из соседнего купе и остановился рядом со мной.

— Вы в Тегеран едете? — спросил он меня, хитро улыбаясь.

Я ответил утвердительно.

— А могу я вас спросить, в какую организацию? — продолжал он в том же тоне.

— Можете, в посольство, — ответил я холодно.

— Так, — протянул он, — а можно спросить, кого вы меняете? — его улыбка стала еще хитрее.

Этот человек начинал меня раздражать, и у меня было желание послать его куда подальше, но седьмое чувство подсказывало, что он может быть из резидентуры.

— Ященко, — ответил я после небольшой паузы.

— О, мы тебя давно ждем! Юра Перепелкин, — представился он. — Мы с тобой из одной конторы. Пошли скорее в мое купе, моя жена коньяк провезла. Нужно отметить твой приезд!

Было только восемь часов утра, и я сказал Перепелкину, что для выпивки это довольно рано.

— Вот тебе первый урок работы за границей, — заявил Юра многозначительно, — разведчик должен уметь пить когда угодно, где угодно и с кем угодно.

В его купе я зашел, но пить все-таки не стал. Это было не в моих правилах. Я вообще не имел никакого пристрастия к алкоголю.

Жена Перепелкина, конечно, рассказала ему о моем инциденте с таможней, и он спросил, указывая на группу иранцев, стоящих на платформе, какой именно из них пытался досмотреть мой багаж. Я указал на моего таможенника.

— А, господин… (фамилию я сейчас уже не помню). Никакой он не таможенник. Он известный нам сотрудник местной службы САВАК. Неплохой в целом мужик, когда его узнаешь, но нас он откровенно ненавидит.

Теперь стало ясно, кем был организован инцидент с досмотром.

Поезд от Джульфы иранской до Тегерана идет в течение полутора суток. Таким образом, выехав из Москвы в субботу вечером, мы прибыли в Тегеран в среду после полудня.

На тегеранском вокзале меня встречал мой предшественник Саша Ященко. Высокий черноволосый молодой человек тридцати лет с добрым выражением глаз. Он уже заранее нанял двух носильщиков, поэтому проблемы с выгрузкой не было. Меня сразу же приятно поразило, как он бегло и без акцента говорил на персидском языке с иранцами. На привокзальной площади мы погрузили вещи в две легковые машины и поехали.

Как и прежде, автомобильное движение в Тегеране было сумбурным. Иранцы правил уличного движения не признавали, и казалось, что каждый хочет вырваться вперед. Ященко вел свой белый «Пежо-504» быстро и аккуратно, умело маневрируя в этом хаосе. Наконец машина подошла к уже известному мне советскому посольству в Тегеране, расположенному в самом центре города на улице Черчилля. Открылись автоматические решетчатые белые металлические ворота, и мы въехали на советскую территорию. Охрана ворот осуществлялась офицерами пограничной службы КГБ в гражданской одежде круглосуточно. Машина свернула направо и пошла по тенистой аллее под сводами высоких деревьев к зданию жилого дома посольства. Дом блочный пятиэтажный, построенный по советскому проекту. Все двери квартир выходят на одну сторону балконной галереи. Меня поместили в однокомнатной квартире на четвертом этаже. Квартира была невзрачная. Одна комната, очень маленькая кухня, туалет и ванная. Все стены серого цвета. Мебель старая, скрипучая, завезенная из СССР лет 15 назад. И видела эта мебель кто знает, сколько хозяев. Разложив вещи и приняв душ, мы отправились в летнюю резиденцию советского посольства, расположенную в северном районе Тегерана Зарганде, в 14 километрах от центра города.

Тегеран расположен как бы на склоне горы, поэтому и климат летом гораздо прохладнее в Зарганде, чем в центре. Большинство зажиточных иранцев предпочитают жить на севере Тегерана, юг — для бедноты. Тому же правилу следуют и дипломаты. В северной части Тегерана расположены резиденции большинства посольств.