На сцене опять появился аятолла Хомейни, заклеймивший этот акт как «закабаляющий Иран и превращающий его в колонию США. Если бы у власти находились приверженные исламу люди, то никогда бы не случилось, что Иран, только что освободившийся от Великобритании, попал бы в кабалу США». Хомейни призвал армию свергнуть дьявольский режим. Это уже было слишком. Хомейни был немедленно арестован и выслан в Турцию. Но он не успокоился и там, продолжая вести антиамериканскую и антишахскую пропаганду. Турецкому правительству и без Хомейни проблем хватало, и они попросили Иран избавить их от присутствия Хомейни. После недолгих переговоров соседний Ирак согласился принять бунтаря, и Хомейни поселился в месте паломничества мусульман шиитов — городе Наджафе. Там он, естественно, не успокоился и продолжал выступать против шахского режима, поддерживая постоянную связь с иранским духовенством.
Тем временем Иран бурно развивался. Укреплялись промышленность и сельское хозяйство. Уровень жизни населения постоянно возрастал. Торговля и бизнес процветали даже в отдаленных уголках страны. Улучшилось медицинское обслуживание населения, которое для простого народа было истинно бесплатным. По всей стране строились школы, больницы, модернизировалась деревня. Безработицы в стране не существовало. Доходы от нефти постоянно возрастали.
При всем этом, казалось бы, популярность шаха должна была быть очень высока среди населения. Однако не тут-то было. Шаха и его преобразования поддерживала европеизированная буржуазная прослойка, составлявшая не более 20 % от населения страны. Остальная же часть населения — фанатически преданные исламу крестьяне, хотя и пользовались благами шахских реформ, однако находились под полным влиянием исламского духовенства. А те, естественно, любовь к шаху не проповедовали.
Здесь нужно заметить, что Хомейни отнюдь не был единственным противником шаха среди духовенства. Он только был самым громогласным. Однако кроме него в Иране было много мулл, которые и после высылки Хомейни в Ирак продолжали, хотя и осторожно, вести антишахскую пропаганду. Они внушали населению, что шах и его слуги являются безбожниками и порождением дьявола. Все шахские преобразования в стране — это все от сатаны и отход от ислама. Сам шах, прославляющий доисламский Иран, хочет уничтожить исламскую религию в стране.
Муллам не нужно было особо ничего выдумывать. Происходившие в Иране события и политика шаха действительно играли им на руку. Шах действительно всячески превозносил доисламское прошлое страны. В 1971 году он устроил пышные празднества по случаю 2500-летия иранской государственности, восхваляя древнюю иранскую культуру и цивилизацию. Когда в начале 7 века нашей эры величие Ирана стало ослабевать, он был покорен первыми арабскими мусульманами, находившимися на примитивном уровне развития. В стране воцарился ислам, но государственность потеряна не была. Завоеватели были ассимилированы. Тот факт, что иранцы являются индо-европейцами, а не арабами, постоянно преподносился под различными соусами как иранскому населению, так и всему миру. По инициативе шаха в Тегеране был создан специальный институт иранской культуры «Фархангестан», основной задачей которого было избавление персидского языка от арабских заимствований. Арабских заимствований в персидском языке существует порядка 80 % наряду с чисто иранскими синонимами. Шах намеревался очистить язык от арабизмов и вернуть его к былой чистоте. Все это было не по душе духовенству.
Итак. Начавшиеся в конце 1977 года волнения, инспирированные муллами и левыми организациями, в связи с почти полной бездеятельностью иранских властей постоянно нарастали и к лету 1978 года охватили практически всю страну. Экономика страны была почти парализована из-за непрекращающихся забастовок. Начались перебои с бензином. На заправочных станциях выстраивались огромные очереди автомашин. Часто вспыхивали скандалы.
МИД Ирана выпустил специальные талоны на бензин специально для дипломатического корпуса, так как цены на бензин вышли из-под контроля. Однако и с этими талонами нашим водителям приходилось часами, а то и ночами простаивать в очереди для того, чтобы заправить наши автомашины. На территории нашего посольства была срочно построена бензоколонка с резервуаром бензина на случай экстренной необходимости.
Богатая часть населения Ирана к лету 1978 года стала впадать в панику. Тегеранские банки осаждались людьми, желавшими перевести свои капиталы из Ирана за границу. Астрономические суммы в твердой валюте потекли в Швейцарию, Париж, Лондон, Нью-Йорк и т. д. По полученным нами сведениям, только шахская семья перевела за границу около двух с половиной миллиардов долларов. Вдруг все это прекратилось. Служащие Центрального банка Ирана забастовали, не желая потворствовать утечке капиталов из страны.
Нужно сказать, что наиболее дальновидные люди начали вывозить свои капиталы из Ирана еще раньше, где-то в начале 1978 года. Сам шах не был исключением из этого числа провидцев. В тот период я случайно познакомился в спортивном клубе с европейцем родом из Швейцарии. Он оказался одним из личных пилотов шахской семьи. Этот человек уже тогда был уверен, что в Иране вскоре произойдет что-то серьезное. Он основывал свои выводы на том, что если сам шах опасается оппозиции, то режиму пришел конец. По его словам, уже с конца 1977 года шах начал секретно переправлять ценности в Швейцарию. Мой знакомый сам принимал участие в этих полетах.
— Да и у вас в Советском Союзе скоро начнутся политические волнения, — заявил он мне в разговоре.
— С чего это ты, мой друг, взял? — недоуменно спросил я.
— Да все с того же, — спокойно ответил он, — ведь ваши верховные правители тоже переправляют капиталы и ценности в швейцарские банки. Но все это делается очень тихо.
— Так если это делается очень тихо, то откуда же эти факты известны тебе? — скептически спросил я.
— А вот откуда. Для этих операций ваши боссы используют специальные рейсы швейцарских авиакомпаний, а у меня среди летчиков много друзей.
Я начал допытываться, известны ли ему имена советских лидеров, замешанных в этих операциях. Но он, естественно, этих имен не знал. Я не сомневался, что мой знакомый говорил правду по двум причинам. Во-первых, я хорошо уже знал сущность наших правителей, способных на что угодно. Во-вторых, мой знакомый, осознав, что сболтнул лишнего, начал упрашивать меня не докладывать об этом в посольстве. По его словам, ему было достаточно, что САВАК не спускал с него глаз и ему не хватало только, что за ним начнет охотиться КГБ. Не подозревал он, бедняга, с кем делился секретами. Однако и без его просьб я не собирался докладывать об этой информации в резидентуре. Подобного рода информация не принесла бы мне ничего, кроме больших неприятностей.
В начале волнений демонстрации происходили под чисто религиозными лозунгами, основным из которых был «Алла о акбар» — «Аллах велик». Затем начали появляться политические лозунги. Все чаще упоминалось имя аятоллы Хомейни как лидера движения. «Алла о акбар! Хомейни рахбар! — Аллах велик и Хомейни наш вождь!» Нужно сказать, что все лозунги демонстрантов рифмовались и звучали поэтически и красиво, в лучших традициях персидской поэзии. Но что скрывалось за этой поэтической красотой — дело совсем другое.
Эти красивые рифмы хорошо запоминались и въедались в мозг людей довольно прочно. Имя Хомейни как лидера было на устах по всей стране, и если бы кто-то попробовал в то время предложить другую кандидатуру вождя, то новое имя вряд ли прижилось бы.
Левые группировки муджахидов и федаев с самого начала принимали активное участие в организации демонстраций и забастовок в стране. Однако, чтобы заручиться поддержкой не только студенческой молодежи, но и простого народа, они избрали и своим лозунгом «Алла о акбар — Хомейни рахбар!» Таким образом они признавали руководящую роль и становились союзниками Хомейни.
Шах все бездействовал, стараясь найти пути к мирному прекращению волнений. С этой целью он даже решился на принесение жертв из числа своих ближайших сторонников. По приказу шаха были арестованы самые непопулярные в то время личности в стране — премьер-министр Ирана Ховейда и начальник САВАК Насири. Но эта мера никак не успокоила демонстрантов, так как они уже требовали крови самого шаха. Говорили, что, кроме чисто политических причин, у Хомейни и личная причина ненавидеть шаха. В 1977 году старший сын Хомейни Мустафа, живший в Иране, погиб в автомобильной катастрофе. Сам Хомейни утверждал, что это было убийство его сына, подготовленное САВАК по приказу шаха. Он якобы поклялся отомстить шаху кровью за смерть своего сына.
В тегеранской резидентуре КГБ отношение к происходящим в Иране событиям было двоякое. С одной стороны, мы не могли игнорировать происходящее и не видеть явную угрозу существованию шахского режима. С другой стороны, мы не могли отделаться от годами сложившейся веры в то, что шахский режим является самым крепким в регионе с его современной армией, полицией, САВАК, поддержкой Запада и т. д. Как уже упоминалось, контактов с оппозицией у нас не было, а источники информации, близкие к шахскому режиму, продолжали утверждать, что шах готовит сокрушительный удар по оппозиции. И мы все день за днем сидели и ждали, что «ну вот сейчас он им даст!». Но шах ничего не делал, а сила оппозиции все нарастала и нарастала.
В этой связи в качестве профилактического шага Москва организовала секретный подход к Хомейни в Ираке. Это было проделано с большой осторожностью, советские власти опасались реакции шаха. С Хомейни состоялась встреча, и ему были даны туманные обещания о поддержке в случае его прихода к власти. Со своей стороны Хомейни дал уклончивые ответы на советские предложения, однако было ясно, что он не горел желанием броситься в объятия Советского Союза. Во время этого визита в стан Хомейни наши представители обратили внимание на то, что в его окружении было много иранцев, которые до этого проживали в США и Англии. Выводы напрашива