Наш шеф по национальности был белорус. Учиться он поехал на Украину в город Кривой Рог. Встретил там девушку, полюбил и решил жениться. Приехал в Минск к отцу за одобрением своего выбора, а отец сказал ему следующее: «У меня в отряде был один хохол — повар, и именно он и оказался предателем. Если хочешь — женись». А был его папа командиром партизанской бригады, Героем Советского Союза, известным и уважаемым человеком в Белоруссии. Сын женился, был в Иране вместе с женой.
Кто служил в Советской армии, тот, конечно, имеет или обязательно знает, что такое «дембельский альбом». Так вот, в Бафке каждому уезжающему дарили такой альбом. И именно благодаря этим черно-белым фотографиям ничего не забылось. Там и Арса с Мэ, и концерт нашей самодеятельности, и друзья-персы. Замечательный был год, за время, проведенное в Бафке на руднике Чогарт, я узнала и навсегда полюбила Иран, народ этой страны, персидский язык и национальную музыку.
Бафк — это маленький городок, расположенный в юго-восточной части Иранского плато в каменно-соляной пустыне Деште-Лут. В городке были одна мечеть, глинобитные мазанки и нищета. Небольшое население занималось в основном скотоводством и мелкой торговлей. Так и остался бы этот городок в безызвестности, не произойди в Иране одно событие, которое привело к развитию в Иране собственной металлургии.
Иранские власти делали попытки создать в стране металлургическую промышленность уже с конца 19 века. Наиболее дальновидные люди понимали, что без собственной тяжелой промышленности Иран будет в постоянной экономической зависимости от развитых стран, и пытались исправить положение. Премьер-министр Ирана Мирза Таги-хан Амир-Кабир привез в страну первую доменную печь в конце 19 века, но этот проект провалился из-за нехватки средств. В 30-е годы Иран подписал соглашение с немецкой компанией «Крупп» о постройке металлургического завода. Работы были прекращены в связи с началом Второй мировой войны. После войны Иран вел переговоры с американцами, шведами, французами, и все они в один голос говорили, что в Иране нет достаточно природной железной руды и что для работы металлургического завода руду надо завозить из-за границы. Но для Ирана это означало все ту же зависимость.
И вот в начале 60-х годов в дело вступил Советский Союз. Специалисты, проведя геологическую разведку, пришли к выводу, что руда в Иране есть в достаточном количестве для постройки металлургического завода. Иранское правительство опасалось политического влияния СССР, но желание создать независимую экономику было сильнее, и в 1963 году между Ираном и СССР было подписано соглашение об экономическом сотрудничестве, которое предусматривало также и строительство металлургического комбината в Исфахане. При этом подчеркивалось, что сотрудничество между двумя странами будет только экономическое и никакого политического. Шах продолжал оставаться крайним антикоммунистом. Но за чистую экономическую помощь нужно платить наличными, а денег в иранской казне было недостаточно. Нефть не приносила больших доходов, мировые цены на нее были довольно низкие. Оставались ковры и сухофрукты. СССР согласился принять сухофрукты в качестве платы. А еще что? Был еще природный газ на юге Ирана, который сжигался в то время за ненадобностью. Вот его-то иранцы и предложили Советскому Союзу в качестве платы за завод. Но для этого нужно строить газопровод. Советские согласились строить газопровод с юга вдоль западной границы Ирана на территорию Советской Армении. Нужно сказать, что некоторые дальновидные советские эксперты, считая шаха политически ненадежным партнером, предлагали не использовать газ на территории СССР, а развернуть газопровод на юго-запад и продавать газ в Турцию. Если произойдет какой-нибудь конфликт, иранцы газ перекроют, то пусть от этого страдают турки, а не наши. К тому все и шло, но в начале 70-х годов советский руководитель Н. В. Подгорный [1] встретился с шахом и пришел к выводу, что «с этим человеком можно сотрудничать», и турецкий вариант газопровода был отменен, но, как выяснилось позже, совершенно напрасно. С началом энергетического кризиса в 1973 году цены на нефть и газ подскочили невероятно, и иранцы хотели поднять цены на газ, идущий в СССР. Но ведь газ был платой за металлургический завод, стало быть, завод обесценился бы. К тому же цены на нефть в мире поднялись по причине чисто политического характера, и ни Иран, ни СССР не имели к этому никакого отношения (или почти не имели). После мучительных переговоров стороны пришли к соглашению, что цена на газ будет немного повышена, но останется гораздо ниже мировой до полной расплаты за предприятие. Чтобы сбалансировать потери, советская сторона понемногу поднимала цены на запасные части для завода, мотивируя это ростом цен на металл в мире. Так это и продолжалось до революции в Иране. Новые иранские власти решили навести «порядок» в своей экономике и, поверив западной пропаганде о том, что СССР позарез нуждается в иранском газе, предъявили СССР ультиматум: «Или покупайте наш газ по мировым ценам, или мы его перекроем». Советская сторона не стала спорить, а попросту отказалась от дальнейшего использования иранского газа, продемонстрировав и иранцам, и всем остальным, насколько СССР нуждался в этом газе.
Итак, металлургическому заводу нужна руда, и месторождение было открыто в 14 километрах от Бафка. Месторождение — это совершенно уникальная гора. Содержание железной руды в породе составляло более 60 %, и ее прямо без обогащения отправляли на исфаханский завод. Рудник назывался «Чогарт» по имени поселка, расположенного рядом. Вот на этот-то рудник я и попал переводчиком к начальнику группы эксплуатации Михаилу Андреевичу Волынцу. Группа эксплуатации непосредственно занималась добычей руды и отправкой ее на завод.
Кроме группы эксплуатации, на руднике еще работала группа геологов, продолжавших разведку новых месторождений, и группа гидрогеологов, отыскивающих воду для местного населения.
Советские специалисты совместно с иранскими инженерами жили в специально построенном для них поселке Арьямехр в двух километрах от Бафка. Поселок стоял на плато, окруженном горами Загрос. Температура летом доходила до плюс 50 градусов Цельсия. Влажность воздуха — 0. Воздух настолько чист и прозрачен, что создавался оптический обман. Горы, расположенные в десятках километров, казались настолько близкими, что можно было рассмотреть детали. Достопримечательностью поселка была пальмовая роща, единственное зеленое пятно на плато. Среди финиковых пальм был еще и большой розарий, где розы цвели почти круглый год. Весь поселок был огорожен забором из колючей проволоки и охранялся полицией. Иранцы говорили, что колючая проволока — это от барсов и диких верблюдов. Но мне представляется, что она ограждала от контактов с советскими. Рабочие в поселок Арьямехр не допускались. Да и контроль за передвижением советских было легко осуществлять — вход в поселок был только один.
Условия жизни в поселке были комфортабельные. Каждой семье предоставлялся отдельный коттедж из двух, трех или четырех комнат с кондиционером, ванной, стиральной машиной, холодильником, т. е. со всем необходимым, включая посуду. За все это по договору платила иранская сторона. Советским специалистам нужно было тратить деньги только на питание и одежду.
Основную массу советских составляли специалисты по добыче железной руды из города Кривой Рог на Украине. Очень глубокая провинция, и вырваться оттуда за границу — это шанс, который выпадает один раз в жизни. Вот они этот шанс и используют. Основная цель каждого советского специалиста — скопить деньги. Вот они и копят, стараясь истратить как можно меньше каждый месяц. А если расходы только на питание, то можно экономить и здесь, привозя продукты из дома. Некоторые пытались растянуть привезенные продукты до следующего отпуска, доходя до полного истощения. А сколько было случаев голодных обмороков! И все это происходило на глазах у иранцев.
Если посмотреть на эту проблему поверхностно, то можно сказать, что выпустили провинциальное быдло за границу, вот они себя и ведут как скоты. Но не так ведь это просто. Люди-то в основном были хорошие, и нельзя их обвинять за то, что они почти теряли человеческий облик, старясь вырвать свой шанс у жизни. В этом был виноват тот, кто лишил их нормальной жизни в Союзе, кто обкрадывал их и дома, и за границей. Нет, не оговорился я, именно обкрадывал. Мне это стало ясно, когда я, собирая материалы для диплома, натолкнулся на информацию о том, сколько иранская сторона платила СССР за разного рода специалистов в соответствии с договором. Волосы у меня встали дыбом, когда я увидел, что иранцы платят пять тысяч долларов в месяц за каждого советского инженера. А ведь инженер этот получает от своих только триста долларов! А плати ты этому инженеру хотя бы половину этих денег, и не превращался бы он в скота.
Кроме финансовой, есть еще и другая форма доведения советского специалиста до моральной деградации — ПРОДЛЕНИЕ. Формально каждый советский специалист направляется за границу только на год, в конце года срок его командировки продлевается еще на год и так далее. Партийное руководство использует продление как метод морального давления на специалистов. Продление является причиной интриг, сплетен, доносов, принуждения к доносительству, совращению чужих жен и т. д.
Представителей КГБ среди специалистов в Бафке не было, но стукачей хоть отбавляй.
Моя командировка проходила нормально. Я вовсю писал свой диплом на тему «История металлургической промышленности Ирана», и мне иногда нужно было бывать в Тегеране для сбора информации. Мой босс относился к этому с пониманием и довольно часто устраивал мне «служебные командировки» в Тегеран.
Диплом был готов в черновике к концу десятого месяца моего пребывания в Иране.
Где-то в это самое время мой босс сказал, что пишет характеристики на мое продление и предложил подписать согласие на продление командировки на один год. Я ответил, что мне продление не нужно. Я приехал в Иран на один год и по его окончании вернусь в университет. К тому же я ему и раньше говорил, что продлевать командировку не намерен. Оказывается, босс не принимал мои слова всерьез и считал их бравадой с моей стороны. Дело в том, что большинство студентов, приезжающих на годичную практику, оставались в Иране по два-три года, откладывая окончание университета. Это делалось, конечно, из чисто финансовых соображений. Университет