Амин стал полновластным хозяином. Однако он не мог успокоиться и почить на лаврах. Он прекрасно понимал, что советским его приход к власти совсем не по душе и что они постараются его убрать. Амин сделался страшно подозрительным. Он окружил себя только теми людьми, которым он доверял, назначив на все ключевые посты своих родственников, и охраняло его неимоверное количество телохранителей. Он старался избегать встреч с советскими, однако когда встречался, то с ним и в соседних комнатах находились толпы охраны. С каждым днем пропасть между Амином и советскими лидерами расширялась. Все чаще от Амина можно было слышать, что русские являются ненадежными союзниками и они предают дело афганской революции.
Амин как кость в горле застрял у политбюро. КГБ был дан приказ тихо устранить ненавистного афганского лидера. Это задание было дано до тех пор бездействующему 8-му отделу Управления «С» ПГУ КГБ СССР, отвечавшему за проведение активных акций. С 1973 года они бездействовали, но вот и для них нашлось дело. Для выполнения этой акции был выбран действующий нелегал подполковник Михаил Талыбов, отдокументированный под гражданина Афганистана. Он был срочно перенаправлен в Кабул, где с использованием возможностей КГБ был внедрен в окружение Амина в качестве одного из поваров в президентском дворце. Талыбову было дано задание отравить Амина, подлив яд в его пищу. Однако, как позднее мне рассказывал сам Миша Талыбов, сделать это оказалось не так-то просто. Амин был настолько подозрителен, что ничего не ел полностью. Он заказывал несколько блюд и съедал понемногу от каждого. К тому же его пищу пробовали его телохранители. Талыбов несколько раз добавлял яд во фруктовые напитки, которые обычно пил Амин, однако тот всегда смешивал напитки, уменьшая таким образом возможность отравления.
— Не мог же я отравить все на кухне, — восклицал Талыбов, — ведь операция-то должна была быть тихой.
В декабре из Кабула начали поступать тревожные сведения. По данным из источников, близких к Амину, стало известно, что он имеет свой план урегулирования кризиса в Афганистане. Амин намеревался вступить в переговоры с лидерами вооруженной оппозиции, заручиться их поддержкой и затем на весь мир сделать заявление с требованием от Советского Союза вывести всех своих советников из Афганистана. Анвар Садат проделал нечто подобное в Египте. Амин намеревался также обратиться за помощью к ООН. Он рассчитывал, что если он прокричит все это на весь мир, то советские его тронуть не посмеют.
Насколько достоверной была эта информация, судить было трудно. Однако она логически представляется достоверной, так как другого выхода у Амина не было.
Эти сведения сильно обеспокоили советское руководство. Такой поворот дела их не устраивал. Нужно было срочно принимать решение. Перед Политбюро было два пути решения этой проблемы.
Первый, предлагаемый КГБ: провести рейд специальной группы коммандос на президентский дворец в Кабуле, свергнуть Амина с его сторонниками, посадить в Кабуле угодное Москве правительство и затем приступить к проведению политики национального примирения. Тогда еще это было вполне возможно.
Второй путь, предлагаемый партаппаратом и военными, был более радикальным: ввести войска в Афганистан, уничтожить Амина, занять все крупные города страны, быстренько уничтожить очаги партизанского сопротивления и вывести войска, когда эта работа будет закончена.
Эксперты КГБ выступали против введения войск в Афганистан, говоря, что это не Чехословакия и против советского присутствия движение сопротивления еще более усилится. Военные утверждали, что они смогут подавить сопротивление довольно быстро. Разве могут оказать сопротивление афганские крестьяне с допотопными винтовками могучей советской армии?
Решение принимало Политбюро, и они решили действовать по второму сценарию.
Советские войска начали подтягиваться к советско-афганской границе еще с мая 1979 года вскоре после резни в Герате и начала партизанского сопротивления. В приграничных районах были сосредоточены две дивизии, состоящие целиком из таджикских и узбекских солдат и офицеров, одетых в афганскую форму. В Афганистане никто не смог бы отличить их от афганской армии. Эти две дивизии были подготовлены на случай усиления сил сопротивления и непосредственной угрозы кабульскому режиму. Некоторые подразделения из этих дивизий были направлены в Афганистан для охраны советских специалистов. Здесь и выяснилась вся нелепость этой затеи. Отсутствие дисциплины, симпатия к местному населению, а самое главное — подверженность мусульманской религиозной обработке вызывали сомнение в надежности этих войск. При введении войск командованием было решено использовать наряду со специальными дивизиями бригады воздушно-десантных войск.
Время ввода советских войск 28 декабря было выбрано специально. Постоянно опасавшееся реакции Запада брежневское руководство считало, что во время рождественских каникул отрицательный эффект советской акции мог бы быть немного смягчен. Войска перебрасывались как наземным транспортом, так и по воздуху.
Первый приземлившийся в кабульском аэропорту советский транспортный самолет доставил группу специального назначения для захвата президентского дворца. Группа эта была составлена из советских коммандос и приданных им офицеров КГБ и ГРУ, владеющих персидским языком. Это были добровольцы в основном из ПГУ, а никакие не специальные убийцы из КГБ. Они прошли короткую подготовку в стрельбе и тактике и вот теперь были переправлены в Кабул. Специальной группе был придан батальон десантников.
Выгрузившись из самолета, спецподразделение на автомашинах и легких танках двинулось в сторону президентского дворца. При выезде из кабульского аэропорта дорогу колонне преградил афганский часовой. Пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, проделала аккуратное отверстие у него между глаз. Колонна на пути следования к цели практически не встретила никакого сопротивления.
Президентский дворец в Кабуле обнесен металлической оградой с тремя воротами по периметру. По плану три легких танка должны были с ходу вышибить эти ворота и рвануться к зданию дворца. Два танка сделали свое дело, а третий, ударившись в ворота, заглох. Точно по-советски! Синхронность была утеряна. По замыслу десантники должны были уничтожить внешнюю охрану и окружить дворец. Сразу после этого спецгруппа должна была ворваться внутрь и сделать свое дело. Приказ был четкий. Не должно остаться ни единого свидетеля-афганца этой операции. Увидев нападавших, внешняя охрана дворца открыла огонь, однако она была быстро подавлена огнем десантников. Убитые были в основном на афганской стороне, однако были после первого короткого боя и жертвы среди спецгруппы. Одним из убитых был молодой офицер Управления «С», которого готовили уже на мою замену в Тегеране. В начале атаки он стал вылезать из бронетранспортера, и ему снесло голову снарядом из крупнокалиберного пулемета.
Ворвавшись в помещение дворца, спецгруппа натолкнулась на жестокое сопротивление личной охраны Амина, специально им подобранной и всецело преданной своему хозяину. Амин дал им приказ драться до последнего, и они этот приказ выполнили. По свидетельству участников операции, обе стороны несли потери. Автоматные очереди и взрывы гранат звучали беспрестанно. Члены спецгруппы не ожидали такого сильного сопротивления охраны Амина. Они рассчитывали на то, что охрана быстро сдастся и операция будет завершена в считаные минуты. Но на деле это оказалось не так-то просто. Потери возрастали. Командир группы полковник Бояринов выбежал из дворца, чтобы попросить подкрепление, однако он тут же был прошит перекрестными очередями автоматов десантников, плотно окруживших дворец. Полковник в суматохе боя, наверное, забыл, что десантникам был дан приказ стрелять в каждого, кто выбегает из дворца. В конце концов группа получила подкрепление, и сопротивление охраны было подавлено. Амин был найден в одной их комнат. Он не прятался, а, смирившись с участью, спокойно ждал своего конца. И конец этот настал в виде длинной автоматной очереди через все тело. Операция завершилась успешно, ни одного живого свидетеля-афганца не осталось.
Наш нелегал Михаил Талыбов, бывший поваром при Амине, во время атаки на дворец находился там. В начале атаки он, полный энтузиазма, старался подбодрить нападавших своими криками. Он выбежал навстречу членам спецгруппы, когда они добрались до второго этажа. Он кричал по-русски. Однако, увидев обалдевшие и ничего не понимающие глаза одного из спецгруппы, Талыбов понял, что ему вот сейчас может прийти конец, и, не раздумывая, прыгнул в пролет лестницы со второго этажа. Внизу живых не было, одни трупы. Талыбов забился под лестницу и сидел там до тех пор, пока голоса членов спецгруппы не стали звучать спокойнее. Тогда только он подал голос и вышел из своего укрытия.
Пока спецгруппа делала свое дело, в аэропорту продолжали приземляться все новые и новые транспортные самолеты с десантными войсками, которые тут же уходили в город и брали под контроль важнейшие учреждения и объекты.
В тот же день по кабульскому радио прозвучала речь нового президента Афганистана Бабрака Кармаля, которая транслировалась из Ташкента. В этой речи Кармаль сообщил о смерти Амина и свержении его палаческого режима, «на руках которого кровь десятков тысяч наших соотечественников». Сам Кармаль вернулся в Кабул на советском военном самолете только через несколько дней.
В целом операция по вводу войск в Афганистан считалась успешной. Никаких слухов не просочилось на Запад о том, что случилось с Амином. Все крупные афганские города были заняты советскими войсками очень быстро. Теперь предстояло выполнить вторую часть плана — быстро ликвидировать «примитивное» партизанское сопротивление и уйти из Афганистана.
Глава 16
1 января 1980 года, проведя большую часть предыдущей ночи за празднованием Нового года, я пришел в посольство, чтобы посмотреть, как складывается ситуация. Ничего особенного в то время не происходило. Просто это уже вошло в привычку — забегать в резидентуру и, в частности, на пункт «Импульс» даже утром выходного дня. Проведя в посольстве около часа и поболтав с приятелями в основном о самочувствии после вчерашнего празднования, мы начали расходиться. Я спускался по лестнице служебного здания посольства и подходил уже к первому этажу, как вдруг раздался звонок сигнала тревоги. Звонок был резкий и громкий и неприятно отдавался в голове. «Нашли время, когда проверять, работает ли тревога», — с раздражением подумал я и решил выговорить дежурному коменданту. А звонок все продолжал звонить. Я дошел почти до входной двери, когда вдруг в нее начали врываться сотрудники посольства и коменданты, возбужденно крича: «Захват посольства! У ворот демонстрация афганцев, и толпа уже ворвалась на территорию!» Последним вбежал дежурный комендант и захлопнул за собой дверь. Через окна мы видели, как мимо здания бегут молодые бородатые парни. В тот момент было трудно сказать, афганцы они или иранцы. Зазвенев, лопнуло стекло окна от удара камня. Нападавшие били стекла и уже начали ломиться во входную дверь, стараясь вышибить ее. Мы предусмотрительно ретировались в коридор. Вдруг раздались несколько выстрелов, и мы увидели, как вооруженные люди, по виду стражи революции, гоняются за нападавшими. Затем по периметру здания встали вооруженные люди. Нам было непонятно, то ли это охрана от нападавших, то ли мы уже окружены. Когда все более или менее успокоилось и беготня вокруг здания стихла, я и еще один офицер нашей резидентуры решили осторожно выйти и переговорить с вооруженными людьми. Эти парни оказались стражами, и они при