Леваков удивился, увидев меня, и сказал, что не ожидал, что я могу водить такие компании. «Да я и сам не ожидал», — ответил я ему. Но дело было сделано. Наш разговор слышали многие соседи. Слышимость-то в посольском доме была хорошая. Все уже шло одно к одному. Как говорится, «пришла беда, отворяй ворота». Я был уверен, что мое откровение мне тоже припомнят, когда придет время.
Как-то в частной беседе один из наших шифровальщиков рассказал мне забавную, по его мнению, историю, которую он узнал из письма из Центра. Ему сообщили его друзья, что комиссия по проверке системы безопасности хранения секретных документов КГБ посетила посольства в нескольких странах Латинской Америки и обнаружила столько нарушений режима безопасности, что теперь было принято решение проверять все посольства СССР за границей. Шифровальщик сказал, что скоро и наша очередь придет. Однако ему, по его словам, беспокоиться было нечего, у него все было в полном порядке. Если его история казалась ему забавной, то я в ней видел мало юмора. Пропажа моих документов может обнаружиться еще до приезда комиссии, когда наши шифровальщики начнут проводить свою собственную проверку перед приездом комиссии. На мой вопрос, когда ожидается приезд этой комиссии, он ответил, что точно пока не знает. Однако они планируют приехать летом.
Мне нужно было действовать немедленно, так как подготовка к моей акции могла занять много времени. Прежде всего нужно было решить вопрос о том, каким путем мне следовало покинуть Иран. Из существовавших по иранской границе контрольно-пропускных пунктов отпадали сразу же КПП на советской, афганской, пакистанской и иракской границах. Оставались только аэропорт Мехрабад в Тегеране и КПП Базарган на ирано-турецкой границе. Конечно, заманчиво было сесть в самолет и улететь за тридевять земель от Ирана. Однако против использования Мехрабада у меня возникали серьезные возражения. Во-первых, меня в аэропорту за пять лет узнали практически все, так как я там появлялся по меньшей мере раз в неделю. Во-вторых, в аэропорту всегда много советских. Значит, если избрать аэропорт, то вылететь можно было только с использованием моего личного советского паспорта. Даже покупка билета на мой советский паспорт представлялась очень рискованной, так как это бы заметили. Такое в Иране случается нечасто, когда советский летит в Европу. В этом случае сведения могли дойти до представителя «Аэрофлота». Использовать же иностранный паспорт в аэропорту Мехрабад было совсем глупо, так как там меня все знали.
Работа с нелегалами приучила меня продумывать все до самых последних мелочей и избегать всех возможных случайностей. Ошибки приводят к провалам. В моем случае они привели бы к катастрофе.
Оставался только один путь — КПП на ирано-турецкой границе Базарган. Отрицательным моментом здесь было только то, что Базарган находился в 900 километрах от Тегерана. В остальном все складывалось как нельзя лучше. Для поездки в северо-западном направлении у меня была для иранцев веская причина. В Тебризе находились советские специалисты, и я как консульский работник имел право на поездку в этот район. От Тебриза до Базаргана не более 200 километров. О режиме на КПП Базарган мне было хорошо известно, так как это входило в мои обязанности — собирать информацию подобного рода. Пункт перехода был выбран.
Теперь документы. К сожалению, советский паспорт я использовать не мог. О появлении советского дипломата на КПП Базарган МИД Ирана уведомил бы местные власти заранее. Значит, нужно было обзаводиться иностранным паспортом. Здесь мне пришлось призвать на помощь все свои знания как офицера отдела документации нелегальной разведки. Паспорт я достал и оформил его соответствующим образом.
Иностранцу для передвижения по Ирану нужно иметь разрешение МИДа на поездку по стране. Это было проще. Я решил, что от Тегерана до Тебриза я использую советские документы. В этой связи мне не представляло большого труда негласно для нашего консульства оформить в МИДе разрешение на поездку.
На все эти приготовления у меня ушло довольно много времени, но в конце концов это было закончено. Все было готово. Предстояло избрать только день.
За время процесса подготовки всех деталей я совершенно успокоился. Я знал, что принятое решение является единственно верным. Ни разу не точил меня червь сомнения. Мне только постоянно припоминались две строчки из стихотворения Высоцкого:
«Чистая правда, конечно же, восторжествует,
Если проделает то же, что наглая ложь!»
День ухода определился сам собой. Офицер безопасности посольства Леваков давно планировал инспекционную поездку на ирано-советскую границу в районе Туркмении, где существовал КПП, через который часто совершались пассажирские переходы из Ирана в Союз и обратно. В том, что Леваков планировал посетить этот пункт, не было ничего особенного. Но вот то, что он настаивал на том, чтобы я его сопровождал, меня насторожило. Может, в том и не было ничего. Не знаю. Но рисковать было глупо. К тому же Леваков планировал перейти на советскую территорию, так, для знакомства, а затем вернуться. Это мне совершенно не нравилось. Но даже если я в данном случае ошибался, все не имело уже никакого значения. Конечный результат был неотвратим, останься я на месте. Я, естественно, ответил согласием на предложение Левакова о поездке, и мы назначили ее на 18 июня 1982 года. Я также вызвался оформить все путевые документы. Мой уход должен был состояться до этого.
День моего ухода выпал на вечер среды 2 июня 1982 года. Весь этот день я провел в посольстве, занимаясь обычными делами. С утра посидел немного в консульском отделе, затем пошел в резидентуру. Еще раз я проверил все в своем кабинете, чтобы не оставить никаких следов моей возни с документами. Моя машина уже с предыдущего дня находилась за территорией посольства. Я сказал, что оставил ее в гараже в городе для проведения обслуживания. В тот же день я полностью рассчитался с кассой резидентуры, чтобы списать все свои задолженности. Мне не хотелось, чтобы меня, кроме всего прочего, обвиняли еще и в воровстве. После обеда в среду я отдежурил положенное время на пункте «Импульс», следя за переговорами иранцев. Это дало мне возможность ознакомиться с оперативной обстановкой в городе в тот день. После этого я вернулся в свою квартиру. Еще раз все осмотрел и привел в порядок. В 6 часов вечера я вышел из квартиры в последний раз. Покинуть посольство я решил не через нашу комендатуру, а через проходную экономической секции. В посольской комендатуре велась регистрация всех выходов и возвращений, в комендатуре экономической секции на выходящих офицеров КГБ не обращали внимания. А меня они знали. У меня в руках был только пластиковый мешок, в который я положил свой пиджак и галстук. Выходить в пиджаке и галстуке было бы неестественно, погода была жаркой. По дороге к комендатуре мне попался навстречу офицер резидентуры, работавший в экономической секции, и спросил, куда это я собрался. Я ответил, что иду в химчистку. Ему было все равно, он спешил по своим делам. Выйдя с нашей территории, я пошел к месту парковки своей машины. А что, если ее там уже нет? Что, если ее уже украли, подумалось мне. Но машина оказалась на своем месте. Теперь мне предстояло сделать еще одно. Провериться на предмет обнаружения слежки. Невозможно было допустить, чтобы иранская служба безопасности засекла эту мою последнюю операцию. Я вышел на проверочный маршрут. После двух часов тщательной проверки я убедился, что был чист, и решил прекратить кручение по городу. Было 8 часов вечера, из Тегерана было выезжать еще рано, и я решил зайти в тихий ресторан в районе Аббасабада и поужинать перед долгой дорогой. Аппетита не было. Нервное напряжение начало давать себя знать. Однако я заставил себя съесть шашлык и выпить воды. Было уже 9 часов, и темнота начала опускаться на Тегеран. Пора. Выведя свою машину из узких переулков, я, уже больше не проверяясь, повел машину в западном направлении.
Выезд из города в конце площади Шахяд в то время охранялся солдатами и стражами революции. Солдат с винтовкой показал мне остановиться. Подойдя, он потребовал проездные документы. Я их предъявил. Солдат, не торопясь, прочитал и сказал:
— Странно. Советский дипломат едет в западном направлении?
— Я еду в Тебриз по делам посольства, — спокойно ответил я.
Солдат еще что-то хотел сказать, но в этот момент я увидел подходящий сзади большой автобус, и все стражи бросились его обыскивать. Солдата тоже позвали. Он вернул мне документы и показал, что я могу ехать. Пронесло. Я нажал на акселератор, и моя «БМВ» растворилась в темноте, навсегда оставляя за собой Тегеран.
Ночь была настоящая южная, непроглядная, и я только видел то, что выхватывал свет фар моей автомашины. Дорога, ведущая в северо-западном направлении, очень хорошая. Спасибо французам, которые ее построили. Скорость у меня была приличная, и я уже где-то через час прошел Казвин, расположенный в 120 километрах от Тегерана. Я не останавливался, так как мне нужно было пройти Тебриз как можно раньше, чтобы случайный советский специалист не смог увидеть автомашину с номером советского посольства. За Казвином я вдруг в зеркало увидел сзади приближающиеся мигающие огни. Это оказалась машина дорожной полиции, я снизил скорость. Они поравнялись со мной и некоторое время шли рядом, разглядывая меня. Я посмотрел на них. Через секунду полицейская машина прибавила скорость и унеслась вперед, мигая своими огнями. Что это, засекли меня, или простое любопытство? Это уже не имело значения. Нужно и можно было двигаться только вперед.
Подъезжая к городу Мияне, я почувствовал, что начал уставать. Мои глаза закрывались. Увидев освещенный паркинг, я остановился. Работал небольшой магазин, и я купил себе воды. Попытался заснуть минут на пятнадцать, но сон не шел, и я решил продолжать свой путь. Тебриз я прошел в 5 часов утра. Город был еще пуст. Вскоре после Тебриза меня начало неудержимо клонить в сон. В один момент я вдруг осознал, что заснул, когда колеса машины застучали по обочине. Рисковать больше было нельзя, и я остановился. Сон пришел сразу же, но вместо заданных себе 15 минут я проспал 40. Это была невосполнимая потеря. Я рванул машину с места и понесся на предельной скорости. Мне совершенно необходимо было прибыть на КПП Базарган не позднее 9 часов утра, к открытию границы. После этого времени начиналось основное движение через границу огромных грузовиков, которые шли через Турцию дальше в Европу. И на обычных людей уже никто внимания не обращал. Если не перейти границу в четверг, то на следующий день КПП закрывался на выходной день, и мне пришлось бы ждать до субботы. Этого я допустить не мог, так как мое отсутствие в посольстве было бы уже обнаружено и была бы поднята тревога.