А теперь освободился кабинет номер два на пятом этаже в первом подъезде основного здания ЦК КПСС. На этом этаже только два кабинета — генерального секретаря и второго человека в партии. Все ждали, кто его займет. Разные были кандидатуры. Брежнев неожиданно для многих выбрал Андропова.
Помощник генерального секретаря Андрей Александров-Агентов вспоминал:
«Через день-два после внезапного заболевания Суслова в начале 1982 года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал:
— Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю, на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь правда же Юрка сильнее Черненко — эрудированный, творчески мыслящий человек?»
Интересно, почему Брежнев отвел своего помощника в угол? Не хотел, чтобы разговор слышали чужие люди? Предполагал, что и его прослушивают? Кто бы это мог быть? Генерал-полковник Дмитрий Волкогонов, который после 1991 года был допущен к самым секретным материалам политбюро, уверял, что это делал Черненко, что «в его кабинете находилась аппаратура, с помощью которой можно было прослушивать разговоры самых высоких чиновников на Старой площади, в том числе и располагавшихся на пятом этаже основного здания ЦК…»
Брежнев почему-то медлил с окончательным решением. Андропов переживал, думая, что это интриги Черненко.
Академик Чазов даже поинтересовался у Андропова, отчего задержка?
— А вы что думаете, меня с радостью ждут в ЦК? — огорченно ответил Андропов. — Кириленко мне однажды сказал: «Если ты придешь в ЦК, то ты, глядишь, всех нас разгонишь».
И оказался прав: Андропов, став генеральным секретарем, помня о старых обидах, первым отправил на пенсию члена политбюро Андрея Павловича Кириленко, к тому времени тяжело больного человека. Впрочем, Андропов был немногим здоровее…
Бывший начальник Московского управления КГБ генерал Виктор Алидин вспоминает, что они с Андроповым иногда говорили о плохом здоровье Брежнева.
— Леонид Ильич не может работать в полную силу, он уже ставил вопрос об освобождении его от руководящих обязанностей, а заменить его некем, — заметил однажды Андропов.
— А почему бы вам, Юрий Владимирович, не взять на себя эту роль, у вас большой опыт партийной и государственной работы, — сказал Алидин.
— Да, но я слабо знаю работу промышленности, — ответил Юрий Владимирович.
— Думаю, что те, кто сейчас занимается промышленностью в ЦК, навряд ли знают ее больше вас, — возразил Алидин.
Тогда Андропов пересказал генералу разговор Брежнева с болгарским лидером Тодором Живковым. Тот приезжал советоваться.
— Я думаю заменить двух членов политбюро болгарской компартии в связи с преклонным возрастом и слабой работоспособностью. Как вы на это смотрите, Леонид Ильич? — спросил Живков.
— Я бы этого не делал, — откровенно ответил Брежнев. — Чем они вам мешают? Новые молодые члены политбюро будут создавать беспокойную обстановку. Зачем вам это?..
— Как видите, нет желания менять обстановку и в нашем политбюро, — закончил разговор Андропов.
В начале 1982 года генерал Алидин узнал, что Андропов болен и лежит в Центральной клинической больнице. Хотел навестить его, но охранники сказали, что председатель КГБ плохо себя чувствует. Через некоторое время Андропов вышел на работу, пригласил Алидина.
Генерал вспоминает: «Мы встретились, обнялись и расцеловались. Он рассказал мне, что был в Афганистане, где встречался с местными руководителями. Там тоже принято целоваться при встрече, и он заразился оспой. В тяжелом состоянии его доставили в Москву. Несколько дней он находился без сознания… Вид Андропова не внушал оптимизма. Он выглядел как-то понуро, лицо осело, былой энергии как не бывало».
Предложение перейти в ЦК вызвало у Юрия Владимировича смешанную реакцию. Он привык к КГБ, боялся лишиться реальной власти, потому что официальной должности второго секретаря ЦК в партии не было. А Брежнев не уточнил, каким будет объем его полномочий, действительно ли он хочет, чтобы Андропов заменил Суслова, или же ему нужен просто еще один секретарь ЦК.
Андропов доверительно сказал Алидину:
— Виктор Иванович, вот мне предлагают идти работать секретарем ЦК. Что толку, что я там буду бумаги носить по коридорам? Здесь же я больше пользы принесу.
«Для меня этот разговор был неожиданным, — вспоминает генерал Алидин. — Я не представлял себе, что у нас когда-нибудь будет другой руководитель. Посочувствовав Юрию Владимировичу, я сказал, что, по-моему, ему не следовало бы принимать такое предложение.
Тревога охватила меня. Стало ясно, что между Брежневым и Андроповым залегла тень недоверия. По-видимому, генсек не считал его своим будущим преемником. В ЦК была вакантная должность второго секретаря, но Андропову предложили всего лишь секретаря…»
Примерно в это время между Брежневым и первым секретарем ЦК Компартии Украины Владимиром Васильевичем Щербицким состоялся секретный разговор. Причем Брежнев не пригласил Владимира Васильевича в Москву, а сам неожиданно отправился в Киев.
Генерал Алидин вспоминает: «В начале мая 1982 года Леонид Ильич в большой тайне вылетел на несколько часов в Киев. Это мне стало известно от начальника подразделения управления, оперативно обслуживающего Внуковский аэропорт. Я, естественно, доложил об этом Андропову».
Юрий Владимирович был очень встревожен, понимая, что может стоягь за такой поездкой.
Владимир Васильевич Щербицкий принадлежал к числу любимцев Брежнева. Щербицкий родился в Днепропетровске и многие годы там работал, поднимаясь по партийной лестнице.
Владимир Васильевич стал в 1957 году секретарем ЦК Компартии Украины, а в 1961-м — председателем Совета министров республики. Но его съел первый секретарь ЦК Украины Петр Ефимович Шелест, который был в чести у Хрущева. Щербицкого с большим понижением вернули в родной Днепропетровск.
Все изменилось после избрания Брежнева первым секретарем. Он извлек Щербицкого из ссылки, и через год, осенью 1965-го, Щербицкий вновь возглавил правительство Украины. Брежнев сразу сделал его кандидатом в члены президиума (политбюро), а в 1971 году — членом политбюро, хотя по должности ему такой высокий партийный чин не полагался.
Весной 1972 года Брежнев ловко убрал Шелеста с поста первого секретаря. Андропов тоже принял участие в этой операции.
За год до этого Андропов, который почти никогда не покидал Москвы, — он был типичным кабинетным работником, приехал на Украину. Формально — для участия в республиканском совещании КГБ. А на самом деле, чтобы прощупать Шелеста. Они встретились за городом и долго беседовали в неформальной обстановке.
«Андропов приехал явно с заданием выяснить мои мысли и позиции перед съездом партии, — записал в дневник Шелест. — Я откровенно высказал свои соображения, в том числе недостатки в стиле руководства центра. О Брежневе сказал, что его всячески надо поддерживать, но нельзя же на политбюро устраивать беспредметную говорильню, „базар“ — надо начатые дела доводить до конца. Может быть, я говорил резко, но зато правду. Чувствую, что беседа с Андроповым для меня даром не пройдет».
Шелест не ошибся. Андропов нащупал уязвимое место Шелеста. Петр Ефимович, пожалуй, больше других киевских политиков любил Украину, украинский язык. Летом 1965 года всем высшим учебным заведениям было дано указание в трехмесячный срок перевести обучение на украинский.
В Москве такие жесты воспринимали настороженно, видели за этим проявление национализма и сепаратизма. А Щербицкий, как он сам говорил, стоял на «позициях Богдана Хмельницкого», то есть полностью ориентировался на Москву.
Анатолий Черняев вспоминает, как на политбюро обсуждали записку Андропова, который докладывал о документе «украинских националистов», возражавших против русификации и требовавших самостоятельности.
Брежнев недовольно говорил:
— Я общаюсь по телефону почти каждый день с Петром Ефимовичем, говорим о колбасе, пшенице, о мелиорации… А документ, который сейчас перед нами, ему и ЦК Компартии Украины известен уже шесть лет. И ни разу никто из Киева со мной речь об этом не завел, ни слова не сказал. Не было для Петра Ефимовича тут проблемы!
Во главе Украины Леонид Ильич поставил своего друга Щербицкого. Щербицкий получил две звезды Героя Социалистического Труда и значок лауреата Ленинской премии по закрытому списку, введенному для тех, кто работал на военно-промышленный комплекс. Тут инициативу проявил министр обороны Устинов. У него тоже были дружеские отношения со Щербицким.
По словам бывшего члена политбюро Вадима Медведева, у Щербицкого с генеральным секретарем были «самые тесные, доверительные отношения, при его поддержке Брежнев решал самые щекотливые вопросы».
Разговоры о преемнике Брежнева шли давно. И он сам делал намеки, а то и выражался еще более откровенно. Говорили, что однажды он прочувствованно сказал Щербицкому:
— После меня ты, Володя, станешь генеральным.
Высокий, статный Щербицкий производил приятное впечатление. Репутация у него в стране была приличная.
Когда председатель Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин тяжело заболел, Брежнев предложил Щербицкому возглавить правительство.
Брежнев и Щербицкий вместе ездили в Кишинев. Леонид Ильич был в угнетенном состоянии, думал о том, кто станет председателем Совета министров. Поздно вечером уже в пижаме он зашел к Щербицкому:
— Володя, ты должен заменить Косыгина, больше некому.
Щербицкий отказался. Во всяком случае, так он потом рассказывал своим помощникам. Почему он не захотел возглавить союзное правительство? Вероятно, считал кресло предсовмина опасным, со всех сторон открытым для критики: вину за бедственное состояние экономики партийный аппарат ловко переваливал на правительство.
Так что же обсуждали Брежнев и Щербицкий во время тайной встречи в Киеве в мае 1982 года?
Может быть, Леонид Ильич рассказал о намерении сделать Андропова секретарем ЦК, но успокоил своего киевского друга: преемником Андропов не станет?..