На БАНДЕРУ, теперь это можно сказать, было совершено покушение, хотя полиция и утверждала обратное. Это убийство не было бы раскрыто никогда, если бы сам убийца не отдал себя под защиту Запада. Теперь известно, как произошло убийство и почему оно произошло. Это небольшой эпизод из тайной борьбы разведок. Тем самым приподнята завеса только над краем тайны. Но уже одно это является доказательством того, что Москва не останавливается ни перед чем, если какое-либо лицо начинает становиться неугодным или опасным для нее, безразлично, где оно находится.
БАНДЕРА не был первым украинским лидером, которому пришлось расстаться с жизнью. Еще в 1926 году в Париже на улице был застрелен украинский гетман Симон ПЕТЛЮРА, а в 1938 году в Роттердаме жертвой взрыва бомбы пал являвшийся в то время руководителем ОУН полковник КОНОВАЛЕЦ. В случае с БАНДЕРОЙ советская служба государственной безопасности воспользовалась услугами тридцатилетнего советского гражданина, украинца по национальности Богдана Николаевича СТАШИНСКОГО, который недавно сделал признание в неизвестной немецкой следственной тюрьме. СТАШИНСКИЙ работал на советскую службу госбезопасности с 1951 года. Еще в 1956–1957 годах он работал в Мюнхене и его окрестностях под различными вымышленными немецкими именами. 12 октября 1957 года по заданию службы государственной безопасности он убил в подъезде дома на площади Йарсплац в Мюнхене украинца Льва РЕБЕТА, также являвшегося одним из руководителей ОУН. Орудием убийства у него был тогда “пистолет с ядом”, имевший только один цилиндр с наполненной ядом ампулой. Двумя годами позже с помощью “улучшенного” инструмента, на этот раз двухствольного “пистолета-шприца”, он убил БАНДЕРУ.
Вывод о том, что это убийство рассматривалось московской службой безопасности как важное, вытекает не только из того, что СТАШИНСНКИЙ в начале декабря 1959 года получил в Москве орден Красного Знамени из рук являвшегося тогда шефом советской службы государственной безопасности Александра ШЕЛЕПИНА, ставшего после XXII-го съезда партии секретарем Центрального Комитета по вопросам безопасности. Ему сверх того была оказана редкая милость, которой ранее он не мог добиться, несмотря на просьбы перед своим начальством в Кардсхорсте и Москве. СТАШИНСКИЙ был помолвлен с молодой немкой из Восточного Берлина и попросил теперь разрешения жениться на ней. К большому удивлению его начальников, которые предлагали ему жениться на одной из сотрудниц службы госбезопасности, ШЕЛЕПИН удовлетворил его просьбу.
Еще в 1960 году ему было категорически запрещено выезжать из МОСКВЫ и Советского Союза. Основанием для этого были подслушанные разговоры, которые вела его молодая жена, по-видимому, критически относившаяся к советской действительности. Благодаря этому он стал подозрительным для органов службы государственной безопасности.
Лишь теперь молодой русский объяснил все своей жене-немке и признался ей в совершенных им двух убийствах. Только в этот момент он, по-видимому, осознал неправомерность своих деяний.
Во всяком случае, с этого времени оба начали прилагать все силы к тому, чтобы вернуться в Восточный Берлин и при возможности бежать оттуда. После многих безуспешных попыток жена СТАШИНСКОГО получила разрешение выехать в Восточный Берлин, чтобы родить там весной 1960 года ожидавшегося ею ребенка.
Ее муж тогда вынужден был остаться в Москве.
Однако когда он получил известие о том, что его родившийся в Берлине сын неожиданно умер, вышестоящие органы разрешили ему выехать в Восточный Берлин на похороны ребенка. Несмотря на слежку со стороны службы госбезопасности, ему удалось за день до погребения бежать вместе с женой в Западный Берлин неизвестным пока общественности путем — так, во всяком случае, явствует из наших информаций. Он сделал это из боязни быть уничтоженным как лицо, посвященное в преступление и совершившее его, несмотря на то, что в Западной Германии его тоже ожидает наказание. В результате этого бегства раскрыто одно из самых таинственных убийств послевоенного времени. Однако остается невыясненным вопрос, сколько еще таких сташинских действует в Федеративной республике по заданию Москвы…
Западногерманское телеграфное агентство ДПА передало 18 ноября с.г. из Мюнхена следующее сообщение:
“Делегаты Украинского Национального совета эмигрантского парламента считают признание мнимого убийцы БАНДЕРЫ СТАШИНСКОГО загадочным. Национальный совет, который заседает в настоящее время в составе делегатов из Западной Европы, Южной Америки и США в Мюнхене, не знал до пятницы ничего о том, что убийца БАНДЕРЫ объявился сам в Федеративной Республике.
В кругах Украинского Национального совета считают необходимым провести тщательное исследование правдивости высказываний мнимого убийцы. Прежде всего, следует выяснить вопрос, что побудило этого человека явиться в Федеральную Республику и предстать здесь перед судом. Полагают также, что оба убитых не могли принять безответно выстрелы из пистолета с ядом. В этом направлении также необходимо произвести тщательное расследование”.
Справка: Агентство ДПА имеет в виду УНРАДУ, сессия, которой должна была состояться 17 ноября 1961 года».
Жертва коварных чекистов
Любопытно, что первая большая статья посвященная Сташинскому, появилась в западной прессе лишь 22 апреля 1962 года в немецкой газете «Крист унд вельт». Разумеется, и до этого выходили посвященные «Тарасу» публикации, но преимущественно в газетах, издаваемых украинскими эмигрантами. Даже радиостанция «Голос Америки», которая одной из первых рассказала в октябре 1961 года подлинную историю убийств Ребета и Бандеры, сделала это на украинском языке. В Москве внимательно отслеживали все публикации. И как только в одной из немецких газет появилась статья, посвященная «Тарасу», то ее тотчас перевели на русский язык и направили для ознакомления начальнику ПГУ КГБ УССР Прокопию Савчуку и начальнику 9-го отдела (эмиграция) ПГУ КГБ СССР Георгию Ищенко.
Вот текст перевода (оформление и стилистика документа сохранены):
На этой странице мы публикуем репортаж, который во всех подробностях описывает анатомию двух убийств политических противников Советского Союза, приказ на совершение которых исходил от советской секретной службы в Москве. Богдан СТАШИНСКИЙ, убийца украинских эмигрантов Стефана БАНДЕРЫ и Лео РЕБЕТА в 1961 году бежал на Запад и в подробном признании разъяснил до мельчайших деталей обстоятельства, при которых были совершены оба преступления. Если бы он не заговорил, то убийства, совершенные при помощи сенсационного секретного оружия, вошли бы в историю юриспруденции как “совершенные по форме преступления”. О том, что предстоящий процесс против СТАШИНСКОГО заставляет Советы нервничать, свидетельствует тот факт, что они хотят представить своего первоклассного шпиона — как это делалось на пресс-конференциях в Восточном Берлине, как сотрудника западногерманской разведки. Кроме того, продолжают утверждать, что БАНДЕРА был убит людьми ГЕЛЕНА, потому что к нему якобы стал проявлять интерес Бонн. Но ввести в заблуждение не удастся: бегство СТАШИНСКОГО означает самый крупный провал для московской разведки.
В конце лета 1950 года недалеко от Львова, когда-то это был польский, теперь советско-украинский город, в поезде ехал без билета студент педагогического института Богдан СТАШИНСКИЙ, которому тогда было неполных 19 дет. Контролер задерживает его и передает в транспортную милицию. Этот небольшой проступок, скорее мальчишеская шалость, чем уголовное преступление, оказался роковым для молодого украинца, так как в результате этого он в конце концов стал двойным убийцей.
Через несколько дней после этого инцидента СТАШИНСКОГО вызвали в транспортную милицию. Фамилия капитана, который его допрашивал, была СЫТНИКОВСКИЙ Студент приготовил различные оправдания для того, чтобы представить безбилетный проезд как сущий пустяк. Но допрашивающий офицер как будто бы и не интересуется собственно этим делом. СТАШИНСКИЙ еще не знает, что капитан не относится к железной дороге, которой он нанес ущерб, а является офицером московского министерства государственной безопасности, сокращенно МГБ. Он расспрашивает студента так, как будто бы жизнь семьи представляется ему более важной, чем тот проступок, из-за которого его вызвали.
Богдан СТАШИНСКИЙ является сыном крестьянина из Борщевице под Львовом. Его отец Николай и мать Павлина хотели, чтобы их единственный сын, которого хвалили все учителя, добился “лучшего” для себя.
Период учебы маленького Богдана в народной шкоде пришелся на период неурядиц и войны между 1938 и 1945 годами. Сначала он учился в польской школе в Борщевице. Наряду со своим родным украинским языком он изучал польский. Учитель рассказывал об освободительной борьбе поляков против Красной армии. Неожиданно осенью 1939 года пришли советские солдаты в его родное село.
Хотя политофицер разъяснял крестьянам, что теперь все будет так, как нужно и все будут жить хорошо, что все украинцы объединились теперь в Советской Украине, однако “освобожденные” с самого начала встретили коммунистический режим с недоверием.
Они слишком много слышали о том, как плохо живется крестьянам в Советском Союзе, чтобы с воодушевлением приветствовать вступление Красной армии.
Для Богдана изменилась учебная программа в школе. Учитель рассказывал о благах коммунизма. Однако дети замечали, что родители недружелюбно отзывались о новом режиме. Но прежде чем украинские националисты смогли мобилизовать свою ненависть против советов для организации сопротивления оккупантам, красноармейцы бежали, и вступили немцы. Это был июль 1941 года.
Старшие мечтали теперь о великой единой и свободной Украине, а у Богдана опять изменилась школьная программа. Теперь он учил немецкий язык. Два года спустя немцы бежали через Борщевице, и советы пришли снова. Школьные программа снова изменились. Но Богдан остался хорошим учеником. В 1945 году у него появилась возможность учиться в средней школе во Львове. Когда в 1948 году он сдавал выпускные экзамены, он показал блестящие знания немецкого языка. С осени 1948 года крестьянский сын стал студентом математического факультета педагогического института. Его целью было стать учителем средней школы в Западной Украине. Однако через два года он сидел в служебном кабинете капитана СЫТНИКОВСКОГО. Рассказав офицеру о своей семье, он мог идти, причем ни о каком наказании за безбилетный проезд речи не было. “Мы очень скоро увидимся снова”, — сказал капитан.