«Не сезон!» — говорил в таких случаях Андропов), уже на втором этапе следовало запустить отложенный запуск механизма саморазрушения: убрать все еще существующие препоны на пути к разгрому СССР, довести тенденции до уровня самоорганизации и невозможности обратного хода.
Юрий Владимирович, покидая Лубянку, высказался на коллегии КГБ СССР в таком ключе: «Многие вопросы нами решены, но жизнь ставит и новые задачи… Не все ладно в самом управленческом механизме страны. Те дела, которые приходится расследовать нашим сотрудникам в последнее время, показывают, что негативные явления происходят в самых верхних эшелонах партийно-хозяйственной жизни. Возникают опасные тенденции, которые мы, конечно, преодолеем. Так что недопущение случаев коррупции, как это называют наши идеологические противники, это тоже важная задача для чекистов сегодня»[194].
И лишь накануне окончательного погрома СССР комитетчики в лице начальника ПГУ Л.В. Шебаршина раскрыли и сам факт наличия «организационного оружия», и дали прямой ответ на возникший вопрос интересующимся в лице главного редактора газеты «Завтра» A.A. Проханова[195].
Сразу же после этого, когда уже страна прошла точку невозврата — август 91-го — они уделили этой проблеме самое пристальное внимание. Так, в интервью новый начальник Аналитического управления В.А. Рубанов подчеркивал: «Сейчас главная опасность в потере управления страной. Теория безопасного существования страны направлена не только на „спокойствие наших границ“, но и на сбалансирование интересов, скажем, военного ведомства и финансового или экологического». Спасибо — просветили! Но не слишком ли поздно?
Знание оргпроектирования, верное его применение дает отличный синергетический эффект, о чем мы сейчас расскажем. Современный политический механизм есть явление довольно сложное. И самое главное здесь, это то, как его составить, чтоб он смог достичь состояния наивысшей самоорганизации: когда на любой вызов извне и/или изнутри был дан достойный ответ, чтобы такой организм знал, как действовать самому, не дожидаясь особой команды. «Сир, — сказал как-то Ришелье Людовику XVIII, — если это возможно, то это уже сделано! Если это невозможното это будет сделано!!!» Здесь все верно: если это дело возможное, то государственный механизм уже работает над решением, если это невозможно, то все будет перенацелено на эту проблему, и она будет решена. Особенно, если этот механизм — разведка.
Здесь и ниже мы скажем о том, что сама спецслужбистская работа потребовала обладать большим количеством информации во многих отраслях знаний. Не только КГБ, но и ЦРУ стремятся к этому. В последнем работают представители 280 областей науки. ЦРУ постоянно выпускает информационно-справочные материалы, в которых сообщается, какие специалисты требуются для работы в разведке, и излагаются возможности карьеры для тех лиц, которые свяжут свою судьбу с работой в спецслужбе. В одном из проспектов о наборе специалистов давался перечень профессий, представляющих наибольший интерес. В частности, приглашались: инженеры различных специальностей, программисты, физики, химики, математики, психологи, аналитики, специалисты в области политических наук, международных отношений, лингвистики, истории, журналистики и библиотечного дела. Предпочтение отдавалось людям, обладающим аналитическим складом ума, и лицам, связанным по характеру работы или учебы с изучением проблем иностранных государств[196].
Естественно, что и до настоящего времени сохраняется тенденция у всех спецслужб максимального познания всего мира во всем его многообразии. Говорят об этом очень много — только знай понимай: «С каждым годом органы госбезопасности испытывали потребность в специалистах все более разнообразного профиля. (…) Появилась нужда в редких специальностях, с опытом работы в определенных отраслях»[197]; «В КГБ специальностей очень много. Есть, к сожалению, и такие, которые очень далеки от оперативной работы…»[198]; «Работа в разведке чрезвычайно разнообразна, и здесь есть возможность для проявления самых разных талантов и способностей. В каждой области различные люди могут по-разному достигать успеха»[199]; «В ЦРУ множество подразделений, поэтому его деятельность чрезвычайно разветвлена и многопланова. В области политических операций преимущество за ЦРУ»[200]; «В США 38 видов разведки (…). Американцы создали культурологическую разведку, поскольку они не понимают менталитет и намерения представителей других культур — арабов, русских, китайцев, и поэтому требуется собирать сведения об особенностях культуры иностранных государств»[201]. Естественно, что этот принцип многогранной деятельности сохраняется и при подготовке штучных специалистов. Первый замначальника Академии ФСБ В.В. Остроухов отмечает: «В курсах блока специальных дисциплин постоянно появляются специализации, соответствующие новым вызовам безопасности»[202]. Словом, спецслужбы сильны применением именно многопараметрического подхода, стремясь внутри себя найти ответ на любой вопрос.
Мы разбираем то, что связано с использованием методов в разведработе, которые были применены в практике КГБ. Одни пошли во благо СССР, другие — против оного. Одно от другого трудноотделимо, и мы вычленяем два класса методов. Первый класс — это те, что наряду с традиционными разведывательными и контрразведывательными методами, которыми спецслужба занимается повседневно и повсеместно, которые не были прямо направлены на разрушение СССР и которые, с одной стороны, могли идти на пользу стране, а с другой — и комитетчикам, что санкционировалось советским руководством.
Итак, это:
аналитические методы, анализ и синтез поступающей информации[203], при этом стоит понимать, что ее первичные владельцы (H.A. Зенькович назвал их «гроссмейстеры аналитических дел из спецслужб»[204]) могли манипулировать ею в своих интересах;
при этом кто-то, конечно же, занимался и «чисто аналитическим анализом» (бесподобное выражение из газеты[205]), придумывая разработки;
мониторинг;
криптография, шифровка-дешифровка сообщений;
формирование досье по классам: дела оперативного учета, дела оперативной проверки, дела оперативной разработки, дела оперативного розыска, дела групповой оперативной проверки, дела оперативного наблюдения, дела оперативной подборки (по иностранцам), дела агентурно-наблюдательные (литерные), персональные дела — дела-формуляры, а также электронные базы данных по союзным республикам и система «МАРС»;
реализация оперативной информации;
соблюдение режима секретности и конспирации;
цензура открытых сообщений, — так, например, однажды М.С. Горбачев поблагодарил «…за работу КГБ и ГРУ на нынешнем этапе нашего общества и демократических процессов». Эти слова были переданы только по радио и телевидению. В официальный текст, продублированный в «Правде», эти слова не попали. Но этот факт был замечен и выделен только техническими помощниками кабинетных стратегов — особенно после такой цензуры. На этот момент обращали внимание на конгрессе Института изучения дезинформации в Ницце[206];
дозирование информации, включая «передавливание» некоторых информационных потоков[207];
продвижение разного рода слухов для создания политических мифов вокруг себя, направленных на раздутие имиджа КГБ;
использование имеющегося богатого опыта[208] и совершенствование работы в сложной социальной среде;
НН, ОТМ[209];
разработка и вербовка агентуры[210], но ввиду того, что шел большой вал, дело было поставлено в ущерб качеству;
отдельными подразделениями КГБ использовались и другие приемы. Пресс-службы и ЦОС должны удовлетворять нужды прессы и заполнять интерес общественного мнения к спецслужбам. Но параллельно они осуществляют зондирование журналистов, узнают направление и ход их расследований. Этот прием был апробирован ЦРУ еще в 1959–1960 гг. при разработке операции «Линкольн». Тогда противостоящие разведки очень беспокоил вопрос о состоянии разработок жидкого ракетного топлива друг у друга. КГБ устроил международную конференцию по ракетному топливу, строго-настрого запретив своим специалистам приводить какие-либо конкретные факты о достижениях. Однако специалисты из ЦРУ навязали свою контригру: «Мы не будем задавать вопросов, но сами постараемся ответить на любые». Было проинструктировано 170 ученых, и по характеру заданных вопросов они много узнали о направлениях советских исследований, об их состоянии, достижениях и «белых пятнах». Так и в КГБ больше узнавали о направлениях журналистских расследований, а сами вели тонкую игру. Однажды столкнувшийся с этим журналист В.А. Аграновский в ходе работы над книгой «Профессия — іностранец» описывает, что состоялось 11 встреч с работниками разведки. Разрешалось предварительно задавать письменные вопросы. Затем на них давались ответы, но из пяти человек только одному разрешили делать письменные заметки, которые потом забрал человек, ведущий эти встречи, — по ним чекисты и узнавали ход мыслей своего визави