Инга сказала, что она встретилась с офицером КГБ в Чапультепеке в 10 часов утра, обменялась с ним опознавательными фразами и несколькими дежурными комплиментами, после чего получила от него конверт, как она полагала, с расписанием сеансов радиосвязи. Но, вскрыв его в отеле, она увидела, что конверт пуст. Не зная, как связаться вторично с людьми, представляющими КГБ в Мексике, Инга поняла, что ей ничего не остается, как лететь обратно в Нью-Йорк. Признаться, она была озадачена, не найдя в конверте ожидаемого кусочка пленки с расписанием…
В то же время она решительно утверждала, что ни единым словом не дала понять сотруднику КГБ о провале и об участии ФБР в их встрече.
Джо тем не менее спросил, согласна ли она пройти испытание на детекторе лжи. Инга храбро согласилась. Проверка на детекторе показала, что она говорит неправду. Оператор, обслуживающий детектор, сказал, что Инга, судя по показаниям прибора, явно нервничала, при ответе на два вопроса: сообщили ли вы о нас сотруднику КГБ? Действительно ли конверт оказался пустым? Он утверждал, что либо она явно лжет, либо чего-то недоговаривает, стремясь ввести в заблуждение. Допрос продолжался, но толку не дал: Инга еще два раза подвергалась испытанию на детекторе лжи, однако упорно отказывалась изменить свои показания хотя бы в мелочах.
Наконец, уже далеко за полночь, Джо сказал:
— Инга, все эти уловки ни к чему. Мы же старые знакомые. Вы припоминаете, что мы однажды с вами уже встречались, — довольно давно?
— Нет, я никогда раньше вас не видела.
— А вспомните-ка утро того дня, когда вы должны были подыскать тайники под Форт Ворсом, Вы завтракали в столовой мотеля, время было очень раннее, но за соседним столиком уже сидело двое мужчин. Вспомните: когда вы поднимались из-за стола, о плеча у вас соскользнула сумка и задела одного из ваших соседей по голове. Вы извинились. Посмотрите на меня, — это вы ведь передо мной извинялись тогда.
Некоторое время Инга молчала, спрятав лицо в ладонях. Отняв руки, она посмотрела на него в упор.
— Да, это были вы.
Понемногу он вытянул из нее всю правду. Встреча с гебистом в Мехико-сити проходила точно так, как она рассказывала с самого начала. Инга действительно ни словом не обмолвилась о ФБР. Но в конверте, полученном ею, конечно же, была пленка с расписанием. Убедившись в этом по возвращении в отель, она не просто расстроилась. Нет, она пришла в совершенное отчаяние и всю ночь боролась с настойчивой мыслью о самоубийстве.
В отчаянии наутро она снова пошла в Чапультепек, надеясь, что, может быть, там случайно окажется вчерашний гебист. Увидев его на этот раз, она, конечно, дала бы ему знать, что Руди попался. Но этого не произошло, — да и с какой стати, выполнив накануне свою задачу, он стал бы вторично являться на то же место? Уже собираясь ехать в аэропорт, чтобы лететь назад в Нью-Йорк, она почувствовала, что не сможет справиться с новым приступом ужаса и отчаяния. Если ФБР получит расписание сеансов связи, рассудила она, то американцы впредь смогут читать все московские сообщения, узнают о родных Руди и Инги, живущих в Европе, и получат возможность еще больше шантажировать их семью. Чтобы этого не случилось, Инга порезала пленку на мелкие кусочки и спустила их в туалет.
Такой оборот дела поставил ФБР перед новой трудной проблемой. Если радиосвязь с Руди не возобновится и теперь, после того как ему было направлено расписание, это вызовет у КГБ вполне понятные подозрения. С другой стороны, Руди не может еще раз потребовать у Москвы присылки расписания, не объяснив исчерпывающим образом, что же произошло с этим, полученным Ингой в Мехико-сити.
14 мая в семь часов утра Джо с Эдом заехали за Руди к нему домой, а затем отправились втроем в один из нью-йоркских отелей. Установив в гостиничном номере мощный приемник, они уселись возле него и стали ждать. Руди недоумевал, для чего это все понадобилось, раз ему по-прежнему неизвестны ни время, ни частоты, на каких «центр» выйдет с ним на связь. Всматриваясь в мерцающую шкалу приемника, он уловил сигналы, явно исходившие из Москвы, и засмеялся: «Это предназначено для какого-то другого агента!»
В 10 часов 21 минуту Эд указал ему, на какую частоту он должен теперь настроиться. Минуту спустя Руди обескураженно объявил: «На этот раз — я! Это мои позывные!» Кончая записывать сообщение, Руди уже осознал, что произошло: ФБР располагает его расписанием и подключилось к связи между ним и Москвой.
ФБР предпочло бы, конечно, чтобы все выглядело иначе. Но ввиду неожиданной утраты расписания, которое должна была привезти Инга, ФБР пришлось дать Руди копию его собственного расписания — другого пути для вовлечения Руди в задуманную радиоигру просто не было, да и сама игра без этого не могла бы начаться.
Руди расшифровал полученное сообщение, пользуясь своим шифровальным блокнотом. В сообщении содержалось требование, чтобы он представил не менее шести докладов политического характера, и Джо с Эдом почувствовали полное удовлетворение: все идет нормально, «центр» старается поручать Руди «конкретные задания», как он просил, и, следовательно, несмотря на сцену, произошедшую в Москве, КГБ все еще считает его крайне важным для себя сотрудником.
— Ну, как? — обратился к нему Джо.
— Я думаю, все в порядке, — отвечал Руди.
По его требованию из Вашингтона приехал Петер. Представив ему Джо и Эда как агентов ФБР, Руди сказал:
— Мы сотрудничаем с этими людьми, так уж случилось… Пожалуйста, расскажи им без утайки все, что тебе известно.
Петер, похоже, не был ни огорчен, ни взволнован. В отличие от родителей, его не терзали переживания идейного порядка, Снисходительно поглядев на Джо, затянувшегося сигаретой, он спросил:
— Вам обязательно надо здесь курить?
— Не обязательно надо, но предпочитаю курить, — неприязненно откликнулся Джо, пуская в его сторону струю дыма.
— Давайте начинать. Когда и при каких обстоятельствах вы впервые познакомились с КГБ?
Рассказ Петера занял более шести часов. Все его детали совпадали с тем, что ФБР успело узнать от Руди. В Лиме Петер был рад, когда отец «раскрыл ему глаза», и готов был делать все, что тот от него потребует. Но теперь, казалось, он испытывал еще большее удовольствие и облегчение, рассказывая обо всем агентам ФБР. Он без колебаний дал согласие сотрудничать с этим ведомством.
Расставаясь с отцом и сыном, Джо обратился к обоим с такой речью:
— Хочу быть с вами откровенным. Вы все трое будете находиться под круглосуточным наблюдением. Постепенно создастся такое положение, когда мы с вами сможем до известной степени доверять друг другу. Пока еще мы этого не достигли. Малейшая странность в вашем поведении вызовет с нашей стороны вполне понятные подозрения, а может быть, и соответствующие действия. Все у вас должно быть совершенно обыденным и нормальным, как и до сих пор. В том числе и ваши отношения с КГБ.
Утром следующего дня, точно по расписанию, пришло радиосообщение из Москвы. «Центр» требовал, чтобы Петер летом поехал в Саудовскую Аравию, а Руди подготовился к поездке с разведывательными целями в Сальвадор. Одновременно Москва запрашивала, не собирается ли Инга побывать этим летом в Европе, как она делала это из года в год. Руди ответил: «Эрбе не планирует на лето никаких заграничных поездок. Собирается усиленно заниматься. У Герды осложнение с венами на ногах, что, наверное, не позволит ей посетить, как обычно, Европу».
По-видимому, «центр» счел эти причины правдоподобными и достаточно уважительными, потому что на протяжении всего 1977 года продолжал поддерживать связь с Руди согласно расписанию, не выказывая неудовольствия.
В ближние тайники в своем Вестчестерском округе Руди поместил затребованные Москвой донесения, подготовленные с участием ФБР. Их расценили там, видимо, как вполне удовлетворительные. Последовало распоряжение продолжать изучение тех же вопросов и готовить дальнейшие доклады. Конечно, ФБР наблюдало за тем, кто опорожняет тайники.
В сентябре «центр» запросил, не сможет ли Руди «помочь внедрить нашего человека в Гринфилд, штат Огайо». Этот запрос встревожил ФБР, так как рядом с Гринфилдом расположена база «Райт-Паттерсон» военно-воздушных сил, где ведутся работы по созданию новейших видов вооружения. Впрочем, «центр» почему-то больше не поднимал перед Руди этого вопроса. На протяжении всей осени и вплоть до середины зимы по радиосообщениям было видно, что КГБ проявляет все больший интерес к Петеру, к его текущим успехам и перспективам.
14 января 1978 года Руди принял сообщение, состоявшее всего из двух фраз: «В ознаменование ваших заслуг и для руководства дальнейшей деятельностью Эрбе вам присвоено высокое воинское звание полковника. Сердечно поздравляем вас и Герду, желаем доброго здоровья, больших успехов в работе и счастья всей вашей семье».
Неделю спустя «центр» потребовал, чтобы Руди прибыл 1 марта в Мехико-Сити. Все указывало на то, что «центр» стремится всеми силами восстановить прежние отношения с Руди, всячески поднять его настроение и заручиться дальнейшей поддержкой как с его стороны, так и со стороны Петера. Но ФБР на всякий случай решило подстраховать его во время пребывания в Мексике.
Как раз в январе было отмечено исчезновение американца — агента-двойника, который направился на тайное свидание с офицером КГБ в Вене и пропал. Американская разведка опасалась, что он был похищен советской стороной, ЦРУ, отвечающее за операции, проводимые за пределами США, заверило, что для охраны Руди будут приняты все необходимые меры. И действительно, явившись первого марта в парк Чапультепек, Руди с облегчением увидел, что там и сям в пределах видимости маячат фигуры нескольких мексиканцев, необычно высокого роста.
И все же он испытывал сильное волнение с самого начала и до конца этой встречи. Ему даже пришло в голову, не заметит ли гебист, как он возбужден.
Этим гебистом оказался Владимир, с которым Руди встречался однажды в Чикаго.
— Доброе утро. Мы, кажется, виделись с вами как-то на Парижской авиационной выставке?