– Вот, смотри, – говорю дезертиру, – не поймай мы тебя, ты мог запросто оказаться на его месте…
А парня прокуратура пожалела. Отделался легким испугом. И из Афгана его просто убрали…
Дмитрий Швец вместе с десантниками улетел из Афганистана спустя два месяца после ввода. Свою роль воздушные пехотинцы выполнили. Им знали цену, их берегли. Не использовали понапрасну, когда пришло время для решения общевойсковых задач.
Владимир Шульга задержался там на долгих два года. Они пролетели как один день. Сейчас ему даже не верится, что все это было с ним. Операции, зачистки, засады, марши, бои, перестрелки, дороги, победы, орден «За службу Родине» III степени, капитанская звезда, горечь поражений, тяжесть потерь. Друзья уходили внезапно и навсегда. А он оставался и продолжал идти дальше, честно и добросовестно выполняя свой долг, оставаясь верным присяге, офицерской чести, памяти погибших…
Награжденные офицеры 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Май 1980 г.
…Стояла поздняя афганская осень 1981 года. Сизые зубцы каменных вершин вонзались в белое выстуженное небо. Более дерзкие, чем знамена, более спокойные, чем могилы. Ил-76 бежал по взлетной полосе. Казалось, он никак не мог оторваться. То ли груз был слишком тяжелый, то ли встречный ветер был слишком сильный.
А может, это Афган не хотел отпускать его, Владимира Шульгу, в другую, мирную жизнь, к которой предстояло еще привыкать заново…
А там была война…
Выбеленное афганское солнце стояло в зените, когда летом 1981 года массивные шасси Ил-76 коснулись взлетно-посадочной полосы кабульского аэродрома. Отбрасывая причудливую тень на аэродромные плиты, самолет, окунув немногочисленных встречающих в марево перегретого воздуха, деловито, по-хозяйски зарулил на стоянку. Молодой, уверенный в себе человек в синих вытертых джинсах и светлой тенниске легко спустился на раскаленную бетонку, перебросился парой слов с попутчиками, закурил, осмотрелся. Он был полон сил, патриотического подъема и искренне, до глубины души веровал в то, что прилетел на эту землю с праведной миссией – оказать посильную помощь братскому афганскому народу в построении новой лучшей жизни. Звали его Олег Пересятник, и со стороны он скорее походил на заезжего столичного журналиста, нежели на капитана госбезопасности.
Позади были месяцы подготовки на Курсах усовершенствования офицерского состава КГБ СССР в подмосковной Балашихе, именуемых сведущими людьми не иначе как разведывательно-диверсионной школой, что, по мнению многих, более соответствовало действительности. Месяцы изнурительных занятий, тренировок, учений, маневров, марш-бросков…
Впереди ждала служба в составе оперативно-разведывательного боевого отряда КГБ СССР «Каскад-3», крушение иллюзий и переосмысление того, что происходило вокруг. Здесь все было не так, как рисовалось советскими идеологами, как писали средства массовой информации. Здесь шла война…
С Олегом Владимировичем мы встретились спустя двадцать пять лет после его возвращения на Родину.
– Кандагар, куда меня направили из Кабула для прохождения службы в команде «Кавказ», группы которой помимо Кандагара дислоцировались в Калати-Гильзаи и в Лашкаргахе, был местом гиблым, опасным, – вспоминал Олег Владимирович. – Отношение местного населения к советским военнослужащим было неоднозначным. Буквально накануне моего приезда выскочивший из толпы пацаненок выстрелом из пистолета тяжело ранил советского офицера. Да и в окрестностях города ситуация не отличалась стабильностью. Немалую роль в этом играло и соседство с границей. Пакистан, на территории которого действовало около 124 центров подготовки душманов, находился всего в сорока километрах. В этих центрах инструкторы экстра-класса круглосуточно обучали многочисленных «призывников» тактическим приемам и способам ведения боевых действий. Потому недостатка в новоиспеченных борцах за «попранную свободу» и «поруганную веру» в окрестностях Кандагара не было. Конвейер по их производству работал без перерыва. Создававшиеся за границей группы боевиков, объединявшиеся в более крупные формирования для проведения масштабных операций, жить спокойно не давали. Нападения на гарнизоны и армейские посты, на административные центры, госучреждения и крупные экономические объекты совершались регулярно и небезуспешно.
Залогом тому было грамотное использование наших просчетов, которых, особенно в первые годы афганской кампании, было в избытке. К сожалению, руководство СССР неправильно оценило ситуацию в Афганистане. Горы, пустыни, отсутствие четко обозначенной линии фронта и навыков ведения малых войн, плохое снабжение, противник, растворившийся в широких массах мирного населения, незнание местности, географических и климатических особенностей, уклада местной жизни, недооценка места религии в обществе и степени политической изолированности народных масс – все это сбивало с толку попавшие в чужой, незнакомый мир наши войска, зато играло душманам на руку. Каждый наш промах не оставался незамеченным.
Олег Пересятник
Они грамотно обстреливали вертолеты из окопов в виде вертикальных шахт, карнизов горных скал, устраивали на господствующих высотах позиции для ДШК и ЗГУ, пристреливали загодя важные в тактическом отношении открытые участки местности, обстреливали наши самолеты и вертолеты при взлете и посадке. Мы же, стиснув зубы, учились, учились и учились… На потерях, на крови, на слезах…
Появилась потребность в специалистах, способных вести борьбу с небольшими мобильными группами противника. (Справедливости ради стоит отметить, что некоторые вооруженные формирования душманов насчитывали более тысячи человек. Но для совершения диверсий они разбивались на малочисленные отряды.) Именно таких специалистов и готовили на курсах усовершенствования офицерского состава в Балашихе, слушателем которых мне посчастливилось стать. Программа нашей подготовки включала в себя изучение методов партизанской и контрпартизанской борьбы, опыта ведения малых войн и противодействия противнику в вышеозначенных условиях, обучение работе с боевыми штатными и самодельными минно-взрывными средствами, воздушно-десантную, горную и психологическую подготовку, а также еще целый ряд специальных и весьма полезных дисциплин. Выпускники этих курсов составили костяк отряда «Каскад», аккумулировавшего в себе боевой опыт ведения так называемых «малых войн». В его состав входили мобильные, достаточно независимые от Центра группы, представлявшие серьезную силу в борьбе с душманами. Хочу отметить, что элитное спецподразделение афганских моджахедов «Черный аист», взращенное известными террористами Хекматияром и бен Ладеном, впервые потерпело сокрушительное поражение именно от «каскадеров».
В Кандагаре Пересятника встретили как родного. Враждебный, некогда красивый, полуразрушенный и разоренный город. Жили на территории бывшего городка ООН. Раньше здесь все утопало в розах, теперь же от них остались только воспоминания и сиротливые газоны. Великолепные камины да два бассейна – в маленьком еще плавали рыбки, а в большом купались люди – с молчаливой грустью свидетельствовали о былой роскоши.
Первое время Олег Владимирович внимательно знакомился с обстановкой, изучал документы, вникал в ситуацию. Присматривался, прислушивался, осваивался.
Как-то зашел на склад получить патроны.
– Каску давай, – сказал начальник склада.
Пересятник, привыкший в Союзе к строгой отчетности за каждый полученный патрон (после стрельб на полигоне даже гильзы от патронов сдавали в строгом соответствии с выданным количеством), в недоумении протянул каску. Прапорщик, не скупясь, наполнил ее практически до верха. Новоприбывший офицер молча наблюдал за всем происходящим. Заметив его недоумение, начсклада понял это по-своему.
– Что, мало? – равнодушно спросил он. – На еще… – и добавил целую жменю патронов.
Опешив от такой неожиданной щедрости, капитан уставился на наполненную до отказа каску, потом посмотрел на прапорщика и промычал что-то невнятное.
– Что, еще?..
– А расписаться?.. – с трудом справившись с удивлением, спросил Пересятник.
– Какая роспись?! Тут, брат, война…
В Кандагаре Пересятник долго не задержался. Спустя месяц его перевели в расположенный в провинции Забуль небольшой, утонувший в пыли городишко Калати-Гильзаи, окруженный жидкой растительностью да серой, потрескавшейся под безжалостными лучами палящего солнца безжизненно-глиняной равниной, более походившей на лунный грунт, нежели на земной пейзаж. Жизнь в этих краях протекала только вдоль арыков – местных оросительных каналов. База «каскадеров» находилась на холме, возвышающемся над городом, на территории метеостанции, построенной советскими специалистами в знак нерушимой дружбы двух братских народов. Командовал калатской группой майор Виталий Джусоев. Командир был что надо! Профессионален, выдержан, надежен, смел, сердечен, справедлив.
Разведчики разместились в жилых помещениях для специалистов, работавших здесь в былые времена. Правда, понятие «жилые» было весьма условно. Небольшое двухэтажное здание, построенное из неизвестного материала (при необходимости гвоздь без особых усилий можно было пустой бутылкой вогнать в стену удара за три – то ли на цементе сэкономили, то ли с песком переборщили). Голые серые стены. Ни электричества, ни радио, ни телевидения. Вода – и та привозная. За ней ездили в горы к бившему из расщелины ключу. Если поблизости находились местные жители, разведчики вежливо просили их отойти подальше, потом какое-то время ждали, пока стечет вода, и только после этого наполняли емкости. Как говорит народная мудрость, «Не хочешь плохо думать о людях – не давай повода».
Продукты питания и почту забрасывали на «вертушках». «Каскад» числился отдельной воинской частью, и по приказу командарма весь личный состав отряда был поставлен на довольствие в 40-й армии. Поначалу порядок доставки припасов оставлял желать лучшего. Когда же перебои стали скорее нормой, нежели исключением, Пересятник подготовил за подписью командира шифровку с просьбой наладить снабжение, на что получил емкий исчерпывающий ответ: