А Фредерик Тимсфорд?
Он удостоился благодарности ФБР, однако не получил денежного вознаграждения за долгую и опасную роль контрразведчика. Но, в конце концов, он получил от русских 6 тысяч долларов за груду бесполезной информации.
В этом деле есть одна странность. До 23 мая 1960 года – целых шесть лет – не было объявлено о причастности Ковалева к шпионажу, равно как и о его депортации. Имя его появилось лишь в списке пятнадцати советских представителей, объявленных персонами нон грата, в 1960 году. Этот список США приготовили для оглашения в Совете Безопасности, защищаясь от советских обвинений по поводу инцидента со сбитым над Россией самолетом-разведчиком «У-2».
Приводим официальный текст госдепартамента с информацией о деле Ковалева. С тех пор об этом больше не упоминали.
«Ковалев прибыл в Соединенные Штаты 8 октября 1950 года в качестве второго секретаря советской делегации в Организации Объединенных Наций. В ходе своего пребывания в Соединенных Штатах Ковалев сумел получить непроявленные микропленки с материалами разведывательного значения, заложенные в условном месте в городе Нью-Йорке. Завербованному агенту было приказано остановить машину в условном районе Нью-Йорка в условное время, положив у заднего стекла красный пакет, что служило предупреждением о закладке материалов. Дополнительный знак в виде пометки в телефонном справочнике в нью-йоркском ресторане должен был сказать агенту, что доставленный на место закладки материал получен. Материалы разведывательного значения оставлял на месте закладки в Нью-Йорке завербованный агент, а забирал Ковалев. Агенту было выплачено 500 долларов за электронное устройство для передачи Советам и еще 500 долларов за снятые на микропленку части инструкции, имеющей отношение к автоматическому устройству управления кораблями. За эти действия 3 февраля 1954 года Ковалев был объявлен государственным департаментом персоной нон грата и выслан из Соединенных Штатов 10 февраля 1954 года».
На этом сообщение заканчивается.
Теперь мы можем сообщить остававшиеся неизвестными сведения об одной из первых встреч в Вашингтоне Фредерика Тимсфорда с помощником военно-морского атташе, который называл себя Виктором Устиновым.
Встреча вечером 6 октября 1952 года в мужском баре прославленного вашингтонского отеля «Мейфлауэр» дала ФБР возможность сорвать маску с советского агента.
Он потягивал мартини и инструктировал Тимсфорда насчет нового опознавательного знака – банановой кожуры. Как мы уже говорили, сидевшие за столиком рядом два федеральных агента записывали разговор между русским атташе и американским инженером. А один из троих мужчин, занявших столик поблизости, фотографировал происходившее.
Когда в лаборатории ФБР проявили пленку, то с легкостью установили подлинную личность человека, называвшего себя Виктором Устиновым. Снимок сидевшего с Тимсфордом господина соответствовал фотографии в досье госдепартамента, на которой был изображен помощник советского военно-морского атташе Игорь Александрович Амосов.
Амосов получил приказ о депортации в один день с Ковалевым – 3 февраля 1954 года. Он уехал быстрее Ковалева – через четыре дня, 7 февраля.
ФБР пресекло операцию Ковалева – Амосова, но ему не довелось хотя бы недолго почивать на лаврах. В Организации Объединенных Наций зрело новое дело о шпионаже.
Глава пятаяКРАСНЫЙ ПОЛКОВНИК И ШКОЛА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
Громкое дело Ковалева – Амосова еще не утихло, а ФБР уже собирало свидетельства против другого подозреваемого, Максима Мартынова, члена Военно-штабного комитета ООН – организации, не имеющей иных целей, кроме формирования вооруженного контингента ООН.
Из Западного Берлина молнией донеслась весть о желании Советов заполучить разведывательные учебные материалы армии Соединенных Штатов из Школы Генерального штаба в Форт-Левенуорте (штат Канзас). Соответствующее предложение было сделано в августе 1954 года полковнику американской армии, которого мы будем называть Фрэнком С. Пилгримом.
Полковник Пилгрим, тридцатидевятилетний профессионал, служил в Берлине с окончания Второй мировой войны. И вот пришло время возвратиться в Штаты. Полковнику предоставляли ежегодный отпуск, и он предпочитал проводить его в поездках по европейским странам. Теперь же он навсегда покидал свой пост в Германии, получив приказ по истечении отпуска прибыть в Левенуорт для продолжения службы.
Полковник Пилгрим не удивился, когда, ответив на телефонный звонок, раздавшийся в американской штаб-квартире в Западном Берлине утром 12 августа, он услышал голос Алексея Владимирова, полковника советского гарнизона в Восточном Берлине. Между ними установились вполне дружеские отношения. Часто встречаясь для обсуждения официальных вопросов, связанных с ситуацией на границе между Восточным и Западным Берлином, они начали общаться и во внеслужебное время, иногда вместе обедали в ресторанах то в одной, то в другой части разделенного города.
Звонок утром 12 августа был чисто дружеским.
– Слышал, вы нас покидаете, – сказал Владимиров искренне огорченным тоном. – Это просто ужасно! Мы отлично сработались…
Полковник Пилгрим признался, что сожалеет об окончании своего пребывания в Берлине. Каждый день здесь доставлял ему радость, а сейчас не терпится вернуться и «посмотреть, что стало со Штатами».
Он мимоходом упомянул о возможности служить в Форт-Левенуорте.
– Может быть, пообедаем? – предложил русский полковник. – Хотелось бы повидаться с вами перед отъездом.
Приглашение было принято. Через пять дней, 17 августа, полковник Пилгрим пересек границу русского сектора и встретился с Владимировым неподалеку от Могилы Неизвестного Солдата. Он оставил свой джип на стоянке и вместе с русским офицером сел в советский штабной автомобиль, ожидавший поблизости.
– В ресторан не поедем, – сообщил Владимиров Пилгриму, когда шофер повел машину. – Едем ко мне. Я заказал обед. Напоследок хочется как следует посидеть с другом.
Квартира русского полковника располагалась на первом этаже просторного трехэтажного каменного дома. Дом стоял на тенистой улице приблизительно в десяти минутах езды от границы.
Двери открыл молоденький русский ординарец. Войдя в гостиную, Пилгрим увидел крепко сбитого незнакомца примерно одного с ним роста в темно-синем строгом костюме. Мужчина вскочил с кресла и энергично, но тяжело пошел навстречу вошедшим. Он широко улыбнулся, когда полковник Владимиров представил его как Аркадия Востокова, близкого друга. Он хорошо говорил по-английски, хотя и с заметным русским акцентом.
Ординарец накрыл стол в столовой. В застольной беседе не было ничего особенного – говорили об обстановке в Берлине, о женщинах, о погоде, перескакивали на другие темы. Наконец к Владимирову подошел ординарец и прошептал ему что-то на ухо.
– Не может быть! – удивленно воскликнул полковник. – Нет кофе? – Он вскочил. – Господа, извините, я сбегаю в магазин купить кофе.
Не сказав больше ни слова, он умчался, предоставив Пилгриму и Востокову занимать друг друга разговорами.
Востоков прищурился и спросил Пилгрима:
– Наверное, вы рады вернуться в Соединенные Штаты? И в Нью-Йорке будете?
– Надеюсь, – кивнул Пилгрим, глядя на собеседника с любопытством. – А почему вы об этом спрашиваете?
Востоков улыбался, потягивая из стакана воду. Потом поставил стакан и посмотрел Пилгриму в лицо.
– Хотелось бы там с вами встретиться. Видите ли, у вас есть возможность получить много денег. Есть у меня одна затея… секретная. Уж поверьте, она должна прийтись вам по вкусу. Особых хлопот не предвидится…
Пилгрим слушал, прикинувшись, будто обдумывает намек. Служба в штабном разведывательном отделе не прошла даром: он понял, что имеет дело с советским агентом, который пытается завербовать его. Опыт подсказывал, что не следует отвергать предложения.
– Что вы задумали, господин Востоков? – заинтересованно спросил Пилгрим и подался вперед, демонстрируя неподдельное любопытство.
– Мне нужны учебные пособия, которые выпускает ваша армия, разведывательные учебники, которыми пользуются в Школе Генштаба…
Востоков говорил прямо. Минуту Пилгрим молча улыбался, потом встал и прошелся по комнате, как бы взвешивая столь серьезное предложение. Он пытался изобразить человека, готового на предательство, чтобы собеседник поверил ему.
– Сколько заплатите? – спросил Пилгрим, похлопывая себя по карману.
Русский казался довольным.
– Не беспокойтесь, ваши труды окупятся сполна. Сейчас важно договориться о месте и времени встречи в Нью-Йорке. – Он встал и подошел к стоявшему у окна Пилгриму. – Я постараюсь приехать в Нью-Йорк к 15 октября. Встретимся на северо-восточном углу Мэдисон-авеню и 86-й улицы. Скажем, в четыре часа дня. – Положив руку на плечо Пилгрима, Востоков улыбнулся. – Может быть, сам я прийти не смогу, тогда меня кто-то заменит. Давайте условимся о сигналах. Наденьте штатский костюм, приходите один. Если будет холодно, будьте в куртке или в пальто. Но под ними обязательно должен быть твидовый пиджак. Постойте несколько минут на углу, потом посмотрите на часы. К вам подойдут и спросят: «Мы не встречались в Берлине на Шпехштрассе?» Вы ответите: «Да, я жил в девятнадцатом доме».
Внимательно выслушав указания, Пилгрим спросил, какие учебные материалы он должен достать.
– Любые опубликованные, – серьезно объяснил Востоков. – Мы хорошо вам заплатим, но хотелось бы получить самое лучшее. Нам нужны самые современные материалы…
Пилгрим усмехнулся, стараясь скрыть охватившие его дрожь и волнение. Им овладело желание поскорее вернуться в американскую штаб-квартиру и доложить начальству о советских планах. Он думал, как будет в Нью-Йорке передавать советскому агенту учебники и как тот изумится, когда его окружат и арестуют агенты ФБР.
– Если я или кто-то другой не встретится с вами пятнадцатого или вы сами не сможете прийти на встречу, увидимся в том же месте и в то же время двадцать пятого, – добавил Востоков.