Присутствующим сообщили, что скоро прибудет советский дипломат. Гости готовились блеснуть умом и утонченностью. И Гладковы в грязь лицом не ударили. Они оказались превосходными собеседниками. Гладков привез бутылку водки, которую подарил Симмонсу, объявив ее «самой лучшей маркой русского спиртного». Все выпили немного водки, подняв бокалы за русских гостей.
Гладков скромно поблагодарил и стал вести разговоры с гостями, большинство которых были работниками промышленности или высокопоставленными правительственными чиновниками.
Госпожа Гладкова, дама сдержанная, говорила мало: она плоховато владела английским. Но ее муж немедленно превратился в гвоздь программы. Он привлекал к себе всеобщее внимание, рассказывая случаи из своей жизни, в частности охотничьи. Зачастую он незаметно переходил с монолога на диалог, расспрашивал гостей, как их зовут, где они работают, чем занимаются. Каждому мужчине он вручил свою визитную карточку и почти от каждого получил в ответ то же самое.
Прием имел успех главным образом благодаря присутствию Гладкова. Последовали дальнейшие встречи Симмонса с русским дипломатом.
Через несколько недель оба стали близкими друзьями, охотились вместе, ходили с женами на бродвейские спектакли, обедали, даже съездили на метро на стадион «Янки» посмотреть, как нью-йоркская команда играет в странную игру бейсбол. Гладкову особенно понравился игрок Йоги Берра.
– Он так похож на моего брата Станислава, – с улыбкой пояснил дипломат.
Мужчины с каждым днем все больше ладили, им было интересно вместе. Гладков любил поговорить, но знал, когда следует помолчать и послушать; выпивал, но не слишком; всегда выплачивал свою долю расходов, порой платил даже больше; толково рассуждал о новых направлениях в медицине, науке, искусстве. Он отлично знал Льва Толстого, Достоевского, Джека Лондона, Марка Твена, Теодора Драйзера.
К концу лета Гладков полностью разделял светскую жизнь Симмонса. Как-то утром в конце сентября он неожиданно вновь затронул давным-давно забытую тему – заговорил о судовой турбине.
– В советском представительстве получено известие из Москвы, что можно приступать к переговорам, – сказал он. – По-моему, заказ будет существенным. У тебя есть возможность ускорить дело?
Опешив от неожиданности, Симмонс признался:
– Я об этом совсем позабыл. Честно сказать, даже не знаю, как сейчас обстоит дело. Надо выяснить. Дай мне денек-другой…
– Конечно, – согласился Гладков. – Кстати, вы не выпускали новой литературы об этих турбинах?
Симмонс ответил, что должен навести справки.
Через два дня он принес на совместный ленч в клубе «Харвин» несколько свежих брошюр и новую большую техническую статью о турбине.
– Можешь это просмотреть, – предложил он, – но тут нет ничего особенного. Мы просто собрали материал, чтобы стимулировать сбыт. Никаких новых исследований не проводилось.
– Вполне годится. Уверен, это очень интересно и, возможно, поможет нацелить моих начальничков на заказ покрупнее, – сказал русский.
На том деловая беседа закончилась, и разговор переключился на общие темы.
Через неделю Гладков явился в офис Симмонса с просьбой о конкретной, предназначенной для широкого распространения информацией о турбинах, выпускаемых фирмами-конкурентами. Симмонс попросил секретаршу покопаться в архивах и вручить материалы Гладкову.
В другой раз, недели через три, Симмонс назвал Гладкову «для сведения» по фамилиям нескольких инженеров со своего завода и нескольких членов инженерного общества.
Они продолжали встречаться за обедами и развлечениями. В канун рождественских каникул Симмонс с головой ушел в спешные дела компании. Не то чтобы морские двигатели и турбины входили в число новогодних подарков, просто работы было невпроворот.
На Новый год Симмонс с семьей отправился на Бермуды. Вернувшись через три недели, он позвонил Гладкову домой, но ему никто не ответил. Он попробовал разузнать о друге в советском представительстве в ООН и выяснил, что Гладков с семьей получил отпуск и уехал в Советский Союз.
Симмонс не видел Гладкова до конца февраля, когда русский вдруг позвонил своему американскому другу, объяснив, что ездил в Новороссийск повидаться с родными. Особенно радовала его встреча с родителями.
– Они состарились, – вздохнул он, – лет-то им уже немало…
Во время следующих трех-четырех встреч никаких технических вопросов они не обсуждали, а когда эта тема возникла, то была затронута как бы мимоходом.
– Только ты можешь помочь, – как-то объявил Гладков за кофе. – Мой старый приятель Юрий Малиновский столкнулся с одной проблемой. Именно ты способен ее решить. Юрий инженер, работает в СССР, разрабатывает в своей организации какие-то проекты турбины. Ему нужен дельный совет.
Он как бы по памяти пересказал проблему и попросил, если можно, изложить предложения для Юрия в письменном виде.
Симмонс вытащил чертеж из портфеля. Это был упрощенный вариант судовой турбины, покупку которой Гладков собирался организовать. Инженер развернул чертеж и быстро набросал решение предложенной проблемы.
Гладков сунул записку в карман и еще немного поболтал с Симмонсом. Они договорились провести следующий выходной в отеле в горах Катскилл. Потом русский взглянул на счет, составлявший 17 долларов 25 центов, оставил на столе двадцатидолларовую бумажку, и они ушли.
Стоял конец апреля, весна была в самом разгаре. В окрестностях Монтиселло зеленый травяной ковер был усыпан цветами. Пропекавшее до костей солнце золотилось в небе. Двое мужчин лениво прохаживались по продуваемой ветром дорожке. Разговор сперва был несущественным – об охоте, о планах женщин на ужин, о погоде.
Казалось, однако, что Гладкова что-то тревожит. Симмонс заметил это и наконец спросил:
– У тебя неприятности?
– Да нет, собственно. Просто беспокоюсь о Юрии. Эта работа для него очень важна, а его, видно, одолевает одна проблема за другой. Вот и я думаю… – И он умолк.
– Могу я чем-то помочь? – спросил Симмонс.
– Наверняка, но, по-моему, это нечестно с моей стороны. В конце концов, ты занятой человек. Впрочем, можно что-нибудь придумать… – Гладков немного поколебался, а потом продолжал: – Почему бы тебе не стать нашим… консультантом? Оплачиваемым инженером-консультантом.
– Ну, Борис, ты меня удивляешь! – запротестовал Симмонс. – Компания никогда на это не согласится! Я с удовольствием помогу твоему Юрию безо всякой платы, просто ради нашей дружбы.
Гладков хлопнул Симмонса по спине и горячо поблагодарил его.
В тот же день они отправились на пруд, где в изобилии водилась форель и щука, и два-три часа наслаждались покоем, катаясь на лодке. Вечером обе супружеские пары поехали в итальянский ресторан, угнездившийся в самом центре так называемого «борщевого пояса»[9], и пообедали печеными моллюсками и телячьими эскалопами, попивая кьянти, а потом посмотрели программу в ночном клубе своего отеля. К концу вечера головы у всех слегка кружились. На следующее утро после завтрака компания уехала в машине Симмонса в Нью-Йорк.
При следующих встречах Гладков каждый раз умудрялся подбросить Симмонсу несколько терзающих его друга Юрия проблем, и Симмонс либо решал задачи тут же на месте, либо за день-другой добывал необходимую информацию, причем это всегда ему удавалось.
Оба придерживались соглашения, что Симмонс, отказавшись от официального статуса, ничего за труды не получает. Но по мере того, как решение проблем усложнялось и становилось обычным для каждого проведенного вместе вечера, Гладков стал настаивать хотя бы на возмещении расходов американского друга.
В одном случае это было связано с покупкой нескольких необходимых Симмонсу профессиональных журналов, в другом – с несколькими междугородными звонками приятелям-инженерам. Суммы были небольшие, но всегда предлагались с готовностью и принимались.
Консультации учащались. Гладков начал запрашивать более сложную и детальную информацию, объясняя, что Юрию требуются недоступные ему дома сведения о механизмах, генераторах, конденсаторах для морских судов, и даже в одном случае – некая информация общего характера об атомных подводных лодках.
Гладков ни разу не попросил секретных данных, никак не пытался проникнуть в сферы безопасности США. Тем не менее Симмонс слегка побаивался, что его невинные дружеские услуги могут быть превратно истолкованы, если об этом проведают в фирме.
Поэтому инженер, несмотря на уверенность, что не делает ничего дурного, разработал нечто вроде тайного способа передачи информации своему другу из ООН.
Когда он разъяснил подобную необходимость, Гладков, смеясь, согласился.
– Знаешь, – сказал он, – это понравилось бы любому читателю детективов. Классический способ передачи материалов называется закладкой. Да, это можно устроить.
Детали первой и последующих закладок варьировались, но укладывались в общую схему.
Симмонс выходил из офиса во вторник в восемнадцать часов пять минут и ехал на метро до Юнион-сквер, на пересечение Бродвея и 14-й улицы. Поднимался наверх и шел к 15-й улице и Пятой авеню (несколько лет назад этот район превратили в популярное место шпионских встреч Джудит Коплон и Валентин Губичев), потом поворачивал на север и продолжал идти, пока не обнаруживал красный «форд»-седан Гладкова выпуска 1955 года. Обычно он стоял возле счетчика платной стоянки на восточной стороне Первой авеню между 17-й и 18-й улицами.
Машина была пуста. Симмонс смело подходил к ней, как к собственной, открывал дверцу со стороны тротуара и садился в автомобиль. Он делал вид, будто что-то разыскивает в ящичке для перчаток, а на самом деле засовывал под чехол переднего сиденья конверт. Положив конверт в укромное место, он демонстрировал, что ничего не нашел, выходил из машины и быстро шагал на юг по Пятой авеню, словно вдруг вспомнив, где находится искомая вещь.
Симмонс почти наслаждался этой, как он ее называл, игрой. Она вносила острый, волнующий оттенок в его отношения с русским дипломатом и все же, по мнению инженера, была абсолютно невинной.