Но с приездом Масленникова он изменил свой образ жизни. И так резко, что ФБР немедленно усилило слежку за ним. Скоро стала вырисовываться картина, которая вызывала пока еще смутные подозрения в существовании некоего заговора.
Подозрения стали весомее в начале второй недели пребывания Масленникова в Нью-Йорке. На метро Галкин и Масленников отправились во Флэшинг. Конечно, их поездку можно было счесть обыкновенным светским визитом, ибо целью их путешествия была квартира другого русского представителя – Ивана Дмитриевича Егерова. Он руководил отделом личного состава кадров нескольких административных подразделений и комиссий ООН, получая 10 тысяч долларов в год. Со своей женой Александрой Егеров жил на третьем этаже в двухкомнатной квартире, за которую платил 135 долларов в месяц. Егеров был худенький, черноволосый.
Та работа, которой он занимался, была рутинной, неинтересной и, если не считать обрывков закрытой информации, которые могли случайно дойти до отдела, эта работа никак не касалась внутренней жизни дипломатического корпуса ООН. Иными словами, положение Егерова нельзя было назвать влиятельным. Однако кое-что в его поведении обращало на себя внимание ФБР. Например, привычка Егерова общаться только с дипломатами советского блока и иногда – с представителями афро-азиатских стран. Это было несколько странно, ибо даже те агенты, которые прибывали из Москвы со шпионскими целями, усиленно старались расширить круг светских знакомств и установить максимально возможные дружеские контакты с западными дипломатами.
Возможно, сдержанность Егерова объяснялась его застенчивостью и плохим знанием английского языка. Судя по данным, полученным ФБР, при исполнении своих обязанностей Егеров был корректен, любезен, даже несколько зануден. Он решительно избегал репортеров и журналистов, аккредитованных при ООН, и мало кто из журналистской братии, обитающей в мировой штаб-квартире Объединенных Наций, знал его по имени и мог определить его национальность.
Между 1960-м и началом 1962 года Егеров не совершал никаких действий, которые могли бы привлечь к нему более чем косвенное внимание ФБР. Но к тому времени, когда Масленников и Галкин отправились во Флэшинг к нему в гости, в ФБР уже поступил тревожный сигнал, и предыдущая тактика была отброшена, уступив место интенсивному плану действий. Незаметно и ненавязчиво ФБР начало расспрашивать окружение и соседей Егерова о его привычках и особенностях.
Удалось подробнее узнать и о его жене Александре, невысокой скромной женщине. Как и муж, она была сдержанна, не очень хорошо владела английским и откровенно предпочитала проводить время дома или ходить в гости к женам таких же дипломатов среднего уровня из стран советского блока. Полненькая, с чисто славянским лицом, с чуть раскосыми глазами и высокими округлыми скулами, Александра Егерова, казалось, как нельзя лучше соответствовала своему тихому мужу. До начала 1962 года она не попадала в поле зрения ФБР.
Соседи говорили, что Егеровы никогда не привлекали к себе внимания. Если их и вспоминали, то просто как симпатичную пару, которая предпочитает вести замкнутый образ жизни.
Никто из жильцов здания не мог вспомнить, чтобы Егеровы принимали у себя гостей. Управляющий домом припомнил, что они лишь раз обращались к нему за помощью, когда испортился выключатель.
Никто из соседей не видел у Егеровых детей, хотя проверка выявила, что пара привезла с собой в США сына, но в июле 1961 года мальчика, которому исполнилось двенадцать лет, родители отослали для продолжения учебы в Советский Союз.
Учитывая знакомство супружеской пары с Масленниковым и Галкиным, ее поставили под неотступное наблюдение ФБР. Но агенты сосредоточили основные усилия на двух высококлассных советских разведчиков, круглые сутки не спуская с них глаз.
Слежка начала приносить дивиденды. ФБР быстро уяснило образ действий Масленникова и Галкина, который включал не только визиты к Егеровым, но и посещение различных мест в городе, где, как сразу заподозрило ФБР, намечались тайники для передачи шпионских материалов. В то же время стали проявляться и другие стороны их деятельности. Когда наблюдение и расследование сосредоточились на них, стало очевидно, что их действия разворачиваются в треугольнике между зданием ООН, квартирой Егеровых во Флэшинге и Вашингтоном.
Первый намек на то, что Масленников с Галкиным что-то замышляют, был сделан 23 сентября 1962 года, когда двое агентов ФБР засекли их, когда они поздним вечером выходили из здания ООН. Пройдя три квартала до вокзала Гранд-Сентрал, они сели на поезд, проходящий через Нью-Йорк. Это было совершенно неожиданно. Агенты ФБР не имели представления, куда этот след может привести. Тем не менее они были готовы к тому, что идти по нему, может быть, придется несколько дней. Стоило им расположиться на свободных местах в разных концах вагона, в котором ехали Галкин с Масленниковым, как те поднялись и вышли на станции Грейстон в Йонкерсе, на северной границе Нью-Йорка, смешавшись с беспорядочной толпой пассажиров.
Наконец оперативники заметили Масленникова и Галкина среди сошедших с поезда молодых чиновников в строгих костюмах и их элегантных жен, дожидавшихся супругов в семейных «рамблерах», «порше», «кадиллаках» и «фольксвагенах», которые были обязательной приметой загородной жизни. Не упуская советских дипломатов из виду, агенты проследовали за ними по тенистой улице мимо автостоянки к аптеке.
Наблюдая издали через открытую дверь за происходящим, агенты обратили внимание, что стоило русским появиться в аптеке, как некий человек тут же вышел из будки таксофона и с небрежным видом удалился. Галкин незамедлительно вошел в ту же будку, минуты полторы поговорил по телефону, после чего покинул ее. Вместе с Масленниковым он вышел из аптеки. Они вернулись на станцию Грейстон, где сели в первый поезд, направлявшийся в Нью-Йорк.
Сам по себе инцидент с телефонной будкой выглядел невинно, но опытнейшим агентам он таковым не казался. Судя по беглому взгляду, которым обменялись Галкин и человек, уступивший ему место в будке, по стремительному движению, которым Галкин сунул что-то себе в карман, агенты сделали вывод, что у них на глазах только что произошла передача информации.
Обратно в город Масленникова и Галкина провожали не два агента, а всего один. Другой пристроился за таинственным незнакомцем. Тот подчеркнуто бесцельно прогуливался около получаса. ФБР знало, что таков стандартный прием, помогающий оторваться от возможной слежки. Вдруг незнакомец остановил такси, затормозившее на красный свет, прыгнул в него и умчался, оставив агента с носом. В таких обстоятельствах любому сыщику остается только пожать плечами и признать свое поражение. Аптека в Грейстоне была взята под усиленное наблюдение, но ее больше никогда не использовали в качестве пункта связи.
В следующие несколько дней советские дипломаты дважды посетили квартиру Егеровых. В ФБР не исключали, что Егеров, возможно, получает инструкции или даже информацию, которую затем передает кому-то. Но кому? И какую информацию? ФБР никак не могло получить ответа на эти вопросы.
Сам Егеров не совершал никаких действий, которые позволяли бы обвинить его в шпионаже. Однако 6 февраля настал его час. В семь вечера он с женой вышел из квартиры, сел в свой черный «понтиак» 1960 года и выехал из гаража. Они крутились по Куинсу около часа, держа курс в западном направлении, пока не очутились в районе Астория, как раз напротив здания ООН, высящегося на другом берегу Ист-Ривер. Егеров не торопясь разъезжал по улицам Астории, пока в четверть десятого, когда уже сгустились сумерки, не остановился в ни чем не примечательном месте на 19-й улице, которая тянулась параллельно Астория-парку.
Коротко переговорив с женой, он вышел из машины и спустился по ступенькам, которые вели к муниципальному плавательному бассейну. Он обогнул боковую сторону краснокирпичного здания и секунд через десять показался обратно, что-то сжимая в руке.
Вернувшись в машину, он вручил жене какой-то предмет. Она спрятала его в сумочку. Затем семейная пара уехала.
Впервые на глазах наблюдателей Егеров совершил действие шпионского характера. По мнению ФБР, он забирал материал, оставленный в тайнике у плавательного бассейна.
Один из агентов остался в парке проверить, не попадется ли кто ему на глаза. Но парк был пуст. Стояла зима, и здание бассейна было закрыто. Агент никого не встретил. Конечно, вряд ли у другого советского оперативника состоялась встреча с Егеровым в краткий момент, когда тот исчез за углом. Скорее всего, один из сообщников оставил материал в заранее обговоренном месте – наверное, в мусорной урне – и исчез до появления Егерова.
Вернувшись домой, Егеров через два дня снова встретился с Масленниковым и Галкиным. Пять дней в их поведении не было замечено ничего предосудительного. Затем худой русский в компании своей полненькой жены снова отправился в бесцельную поездку по Куинсу. На этот раз они заехали в тихий, спокойный район Вудсайд на полпути между Флэшингом и Асторией. Егеров остановил автомобиль у перекрестка примерно в двух кварталах от железнодорожной станции. Открыв дверцу, он левой рукой бросил под машину небольшой коричневый конверт, делая вид, что выбрасывает мусор, после чего снялся с места.
На этот раз ФБР не последовало за ним. Было ясно, что Егеров совершил закладку. Поэтому агенты ФБР, сидевшие в своей машине на другой стороне улицы, продолжали вести наблюдение. Долго ждать не пришлось.
Меньше чем через минуту из-за угла вынырнул синий двухдверный «форд»-седан и затормозил точно на том месте, где недавно стоял Егеров. Водитель вышел, подобрал конверт и вернулся в машину. Его лицо было четко видно в бинокль, который держал один из агентов, и в длиннофокусный объектив телескопической камеры, с которой работал другой агент.
Когда он поехал, его держали под наблюдением. Незнакомец направился к сторону бульвара Куинс, одной из основных магистралей района, и проехал по нему до выезда на трассу Гранд-Сентрал. Через десять минут он был в аэропорту Ла Гардиа и, оставив машину на стоянке, взял билет на первый рейс до Вашингтона.