как развиваться без критической потери равновесия.
В логике Капитала развитие техники судовождения, «контроля», связано с подчинением сферы накопления сфере оборота. На самом деле, с точки зрения критики политической экономии, сам оборот должен вызывать не меньше подозрений, чем производство. Он – всего лишь частный случай производства в общем смысле, как прекрасно понимал Маркс. Социализация экономики (то есть взаимозависимость между капиталистами и прочими членами общественного организма, «человеческим сообществом»), расширение человеческой основы Капитала привело к тому, что получение прибавочной стоимости, обеспечивающее прибыль, вращается уже не вокруг эксплуатационных отношений, какие устанавливал наёмный труд. Центр притяжения стоимости перемещается в сферу оборота. Не имея возможности усилить эксплуатацию, что привело бы к кризису потребления, капиталистическое накопление всё же может продолжиться при условии, что ускорится цикл производства и потребления, то есть что производство будет ускоряться так же, как и рыночный оборот. Все потери на статическом уровне экономики могут быть компенсированы на динамическом. Логика потока станет господствовать над логикой готового продукта. Скорость как фактор обогащения станет первичнее качества. Обратная сторона поддержки накопления – в ускорении оборотов. Как следствие, перед механизмами контроля стоит задача увеличивать объём рыночных потоков, сокращая количество событий, препятствий и происшествий, которые их бы замедлили. Кибернетический капитализм пытается отменить само время, ускоряя обмен информацией до предельной точки, до скорости света, что уже пытаются реализовать в некоторых финансовых операциях. Категории «реального времени» и «точно в срок» достаточно показывают эту ненависть к длительности. Уже по этой причине время – наш союзник.
Такая тяга капитализма к контролю – не новость. Если она и относится к эпохе постмодерна, то лишь в том, где эпоха постмодерна смыкается с последними десятилетиями эпохи модерна. По той же причине в конце XIX века так развилась бюрократия, а после Второй мировой – информационные технологии. Кибернетизация капитализма началась в конце 1870-х, когда стал усиливаться контроль над производством, распределением и потреблением. С этого времени информация о потоках имеет центральное стратегическое значение как условие для увеличения стоимости. Историк Джеймс Бенигер рассказывает, что впервые проблема контроля встала тогда, когда произошли первые столкновения поездов, поставив под угрозу и товар, и человеческие жизни. Железнодорожные сигналы, устройства для измерения времени движения и для передачи данных необходимо было изобрести для предотвращения подобных «катастроф». Телеграф, часовые пояса, штатное расписание на больших предприятиях, система весов, путевые листы, показатели производительности, компании оптовой торговли, сборочный конвейер, централизованное принятие решений, реклама в каталогах, средства массовой информации – вот механизмы, которые были придуманы в этот период в качестве ответа во всех сферах экономического оборота на общий кризис контроля, связанный с ускорением производства в рамках промышленной революции в США. Информационные и контролирующие системы разрабатываются, таким образом, одновременно с широким процессом материальных преобразований в капитализме. Класс посредников, “middlemen”, которых Альфред Чандлер назвал «видимой рукой» Капитала, формируется и растёт. С конца XIX века ЛЮДИ отмечают, что предсказуемость становится источником прибыли, потому что даёт уверенность. К этому движению подключаются фордизм и тейлоризм, равно как и развитие методов контроля над массой потребителей и над общественным мнением средствами маркетинга и рекламы, чья задача – вытянуть силой и пустить в дело «предпочтения», которые по мнению экономистов-маржиналистов и представляют собой истинный источник стоимости. Инвестиции в технологии планирования и контроля, как организационного плана, так и чисто технического, становятся всё более выгодными. После 1945 года кибернетика поставляет на службу капитализму новую инфраструктуру машин – компьютеров, – а главное, интеллектуальную технологию, которая позволяет регулировать циркуляцию потоков в обществе, делая их исключительно рыночными.
Электронный числовой интегратор и вычислитель (ENIAC) и его программистки. 1945
То, что, начиная с промышленной революции, сектор информационных, коммуникационных и контролирующих технологий занимает всё большую часть экономики, что «нематериальный труд» обгоняет материальный, – неудивительно и не ново. В промышленно развитых странах в этом секторе занято более % рабочей силы. Но этого недостаточно, чтобы объявить капитализм кибернетическим. Притом из-за того, что он постоянно связывает свой рост и устойчивость с возможностями контроля, он поменял природу. Незащищённость является для современной капиталистической экономики ещё более критичной проблемой, чем нехватка. Как предсказывал после кризиса 1929 года Витгенштейн, а следом за ним и Кейнс – в феврале 1934 г. он пишет в XII главе своей «Общей теории», что существует крайне сильная связь между «состоянием уверенности» и графиком предельной эффективности Капитала – экономика всецело полагается на «игру речей». Рынки, а значит и товары, и торговцы, сфера оборота в целом, и, как следствие, и предприятия, то есть сфера производства как то, где прогнозируется будущая доходность, не существуют без договорённостей, общественных норм, технических норм, норм истинности[16], этого мета-уровня, где тела и вещи существуют как товар ещё до того, как им будет назначена цена. Развиваются коммуникационный сектор и сектор контроля, потому что увеличение стоимости товаров требует организации циклического оборота информации, параллельного обороту товаров, и производства коллективных убеждений, которые объективируются в форме стоимости. Чтобы состоялся обмен, сперва требуется «формальная оболочка» – информация о том и оформление того, что обменивается, – форматирование, придание товарного вида, которое становится условием для рыночной сделки и позволяет соотнести меняемое ещё до обмена. Это верно для имущества, верно и для людей. Совершенствовать оборот информации значит совершенствовать рынок как универсальный инструмент согласования. Вопреки предположениям либеральной гипотезы, для поддержания хрупкого капитализма одного договора в общественных отношениях недостаточно. После 1929 года ЛЮДИ начинают осознавать, что под каждый договор должен подбираться контроль. Кибернетика входит в сферу функционирования капитализма с тем, чтобы снизить неопределённость, неизмеримость, издержки ожиданий, которые вторгаются в любые рыночные операции. Она вносит вклад в укрепление той базы, на которой механизмы капитализма могут существовать, она смазывает абстрактную машину Капитала.
При кибернетическом капитализме политический аспект политэкономии главенствует над её экономическим аспектом. Или, как понимает это с точки зрения экономической теории Джоан Робинсон, комментируя Кейнса: «Как только мы признаём неуверенность в ожиданиях, обусловливающих экономическое поведение, равновесие теряет значение и на его место приходит История». Политический аспект, трактуемый здесь расширительно как то, что подчиняет, нормализует, определяет всё, что проходит через тела и может вписать себя в общественно признаваемые ценности, что извлекает форму из форм-жизни[17], – это ключ и для «роста», и для воспроизводства системы: с одной стороны, первым источником повышения стоимости становится накопление энергии, её поляризация и кристаллизация; с другой стороны, прибавочная стоимость может возникнуть из любой точки биополитической ткани, при условии, что эта ткань непрерывно себя воспроизводит. То, что все издержки могут превращаться в оцениваемые параметры, означает также, что Капитал глубоко пронизывает все живые потоки: социализация экономики и антропоморфизм Капитала – два совместных и неразделимых процесса. Необходимое и достаточное условие для их реализации: чтобы любой случайный шаг попадал в зону действия механизмов надзора и сбора данных. Первые из них вдохновлены тюрьмой, поскольку вводят режим паноптического всевидения и централизации. Долгое время они были в монопольном владении современного Государства. Вторые вдохновляются информационными технологиями, поскольку стремятся к созданию децентрализованной разметки в реальном времени. Общий горизонт этих средств – тотальная прозрачность, полное соответствие между картой и территорией, жажда знания, сгущённая до того уровня, когда становится уже жаждой власти. Один из фронтов кибернетики состоял в том, чтобы сделать системы слежки и надзора замкнутыми, так, чтобы за надзирателями или следящими также надзирали и ⁄ или следили, что по мере социализации контроля стало визитной карточкой «информационного общества». Сектор контроля обособляется, потому что возникает потребность в контроле за контролем, так как рыночные потоки теперь дублируются потоками информации, чьи обращение и безопасность нужно в свою очередь оптимизировать. И на вершине этого нагромождения контролей – государственный контроль, полиция и право, легитимное насилие и судебная власть выступают в роли контролёров последней инстанции. Такое раздувание слежки, свойственное «обществам контроля», Делёз объясняет просто: «Они бегут отовсюду». Что постоянно утверждает необходимость контроля. «В дисциплинарных обществах человек постоянно начинает заново (от школы – к казарме [и т. д.]), тогда как в обществах контроля, напротив, ничто никогда не кончается»16.
Так что ничего удивительного, что развитие кибернетического капитализма сопровождается развитием всех форм подавления, гиперсекъюритаризмом. Традиционная дисциплина, чрезвычайное положение призваны расширяться в системе, целиком сконцентрированной