— То есть самая безобидная из технологий генных инженеров Зороастры по сути являлась прототипом… нет, скорее теоретическим обоснованием появления кибрайкеров и мнемоников? — высказал свое предположение Горкалов.
— Да, — согласился с ним Сокура. — Как нам удалось выяснить позже, за фактом появления первых кибрайкеров стояли немногие из специалистов, которым удалось избежать ареста после зачистки Зороастры. Они работали в подпольных клиниках Окраины, вынужденно используя грубую, по их мнению, технологию имплантации кибернетических компонентов. В их распоряжении уже не было того уникального оборудования, которое уничтожили силы Патруля на Зороастре.
— Я чувствую, Николай, ты подводишь меня к тому, что вторжение в логр вполне мог осуществить хорошо подготовленный кибрайкер?
— Не возьмусь утверждать, Илья. Пока что я лишь информирую тебя о имеющих место общеизвестных процессах, чтобы ты мог строить свои выводы на основе объективной информации. Твои аналитические способности мне известны. Ну, а кто конкретно находится в твоем логре, мы выясним, не сомневайся…
В этот момент в виртуальном пространстве Храма Логриса появилась фигура Раули.
— Приветствую, Кристофер. — Сокура пожал протянутую руку. — Почему так долго? Мы с Ильей Матвеевичем уже успели…
— Извините, адмирал, — прервал его Раули. — Дело принимает серьезный оборот. — Он был мрачен и не пытался скрыть этого. — Не далее как сегодня утром с визитом на Гефест прибыл офицер мнемонического отдела флота. Он интересовался моей младшей дочерью, Эльзой. Вы можете пояснить, с чем это связано?
Сокура на миг задумался. Он искоса посмотрел на Илью, понимая, что тот не глухой и словосочетание «мнемонический отдел флота» расслышал со всей очевидностью.
Адмирал, несмотря на всю серьезность состоявшегося между ним и Горкаловым разговора, все еще пребывал в замешательстве от их внезапной встречи. Он хотел, но не мог абстрагироваться от прошлого, память чувств, все его существо нашептывало до абсурдного озноба: перед тобой Илья, ничуть не изменившийся, такой же логичный, сдержанный, преданный своим идеалам, понятиям чести, — тот самый человек, чей голос, пробившись сквозь помехи несущей частоты, прозвучал для лейтенанта Сокуры, как первый проблеск надежды в аду внезапного боестолкновения…
Дрожь прокралась вдоль позвоночника, пробежала мурашками по затылку.
«Здесь полковник Горкалов. Вызываю любого дружественного пилота в радиусе действия сенсоров…»
Адмирал вдруг явственно ощутил, как щекочет обоняние острый запах, прорвавшийся в рубку «Хоплита» через многочисленные пробоины.
Запах смерти. Флюиды пробитой гидравлики, смешивающиеся с запахом охлаждающей жидкости из поврежденного контура системы теплообменника бортового реактора.
Красные нули на датчиках боекомплекта.
Тени серв-машин неизвестного противника, надвигающиеся со всех сторон, и, как подтверждение только что прозвучавших слов, — далекие, стробоскопические вспышки тактовых залпов орудий «Фалангера» и объятый пламенем реактивных ускорителей контур «Ворона», совершившего прыжок через здания пар ковочных боксов…
Время не властно над подобной памятью.
«Мы слишком много узнали за последние годы, — внезапно подумалось ему, — сделали удивительные открытия и застыли у пограничной черты, топчемся на месте, не в силах переступить ее…»
Замешательство адмирала, длившееся всего несколько секунд, было вызвано тем обстоятельством, что вопрос Кристофера касался уже не общеизвестных фактов — он лежал в области, тесно связанной с секретными исследованиями. Раули был посвящен в суть производимых в пространстве десятого энергоуровня экспериментов, а вот Илья Матвеевич — нет.
Имел ли он право открывать призраку человека, погибшего четыре десятилетия назад, государственные тайны Содружества Миров?
А разве не Конфедерацию в данный момент защищал Илья, поступившись своими бережно хранимыми в душе чувствами к Шейле?
Если у адмирала и оставались сомнения, то сейчас они исчезли. Он не ошибся в своем предвидении — полковник Горкалов остался прежним и мог очень многое сделать во благо Содружества миров…
— Кристофер, нас здесь трое, — нарушил недолгое молчание Сокура. — Илья Матвеевич, поймите меня: прежде чем продолжать обсуждение проблемы, мы должны определить ваш статус.
— Я понимаю, Николай, — кивнул Горкалов.
— Илье Матвеевичу придется некоторое время погостить на Гефесте, — внезапно сообщил Раули. — Его логр уничтожен при попытке Хранителей вторично войти в виртуальное пространство.
— Объясняйтесь конкретнее, Раули! Что значит — уничтожен?! — Реакция адмирала показалась Илье Матвеевичу чересчур эмоциональной.
«Уж не играет ли он?» — прокралась в рассудок предательская мысль.
— Логр уничтожен физически, — пояснил Раули. — У нас нет ни визуального канала, ни сведений о его точном местоположении в структуре Логриса, но группа, посланная туда, вернулась с потерями. Один из Хранителей погиб в момент разрушения логра. Попытка восстановить информационное пространство не увенчалась успехом, а это может означать лишь одно — кристалл разрушен.
— А как же Илья? — Сокура резко обернулся.
— Личность, покидающая логр, автоматически перемещается с носителя на носитель, — успокоил присутствующих Кристофер. В данный момент личность полковника Горкалова поддерживается выделенными логр-компонентами Храма. В самом Логрисе к этому моменту создана резервная копия виртуального мира, помещенная в чистый логр.
Илья молча выслушал страшное сообщение.
— Если бы я остался? — наконец спросил он.
— Вы бы погибли вместе с логром в момент его ликвидации.
— По-вашему, это входило в чьи-то планы?
— Да.
— В таком случае у нас появилось недостающее звено. Теперь можно предполагать мотив неизвестной силы. Как видишь, злая шутка обернулась далеко идущими последствиями. — Илья пристально посмотрел на Николая и добавил: — Вторжение в мой логр преследовало единственную цель — пробудить мою память, прочитать ее, при этом образ Шейлы использовался как своеобразный код Доступа.
— Какого рода информация могла быть получена от тебя?
Горкалов прищурился.
— Сам не догадываешься, Ник?
— Извини. Нет.
— Мои знания в области человеческих технологий, как ты убедительно доказал минуту назад, устарели лет на сорок, не меньше. Остается определить, что с той поры осталось неизменным и сохранило исключительную важность?
— Психологическая карта личности Шейлы Норман, президента Конфедерации Солнц и верховного главнокомандующего военно-космическими силами содружества, — произнес Кристофер. — Илья Матвеевич прав. Кто-то пытается оценить свои шансы в противостоянии с Содружеством, причем неизвестная нам сила демонстрирует недюжинные аналитические способности. Противник, — Кристофер подчеркнул интонацией это слово, — прекрасно сознает роль личности в истории. Действия союзного флота в любой ситуации будут зависеть от кардинальных решений, которые примет ставка верховного командования во главе с Шейлой Норман.
— Я оказался наиболее доступным и одновременно самым достоверным источником информации, — невесело констатировал Горкалов. — Меня заставили раскрыться, вспомнить Шейлу, ее характер, все, что я знал и берег в своей душе. Теперь, сравнив полученные сведения с общеизвестными фактами, ее публичными выступлениями, проведя анализ принятых за время управления Содружеством кардинальных решений, ее реакцию на событие можно предсказать с вероятностью до девяноста девяти процентов.
Сокура встал с кресла и прошелся по фантомному пространству Храма.
Казалось, что он не готов принять подобные выводы, что-то мешало адмиралу подхватить сформулированную версию…
— Что мы имеем в итоге? — размышляя вслух, спросил он. — Гипотетический противник опередил нас на неизвестное количество ходов, он проницателен, способен к глубокому стратегическому планированию, обладает достаточными знаниями и ресурсами, чтобы обнаружить искомый логр среди миллионов подобных кристаллов, он нашел способ беспрепятственно проникнуть в закрытое фантомное пространство, а затем уничтожил носитель, при этом благополучно ускользнув от преследования?
— Да, адмирал. И мне кажется, теперь стоит вернуться к заданному мной вопросу. Думаю, что статус Ильи Матвеевича определен самими обстоятельствами. — Раули обернулся к Горкалову и внезапно добавил: — С возвращением. Вы не только избежали гибели, но и принесли неоценимые сведения. С нашей стороны было бы глупо и бесчестно пренебрегать вашей помощью.
— Хорошо… — Сокура, смотревший на яркий сгусток скопления О’Хара, резко обернулся. — Не нужно убеждать меня, что у любого правила есть исключения. Вы сами тому живое свидетельство, Кристофер.
— Я говорил несколько о другом. Нет смысла скрывать от Ильи Матвеевича новые сведения об аномалии космоса. Тем более что речь в дальнейшем неизбежно пойдет о вертикалях.
— Это почему?
— Я повторю вопрос, адмирал: с чем связан повышенный интерес мнемонического отдела флота к моей дочери?
— Я не начальник мнемонического отдела. — Сокура посмотрел на Раули, а затем, махнув рукой, добавил: — Сейчас проверяют всех без исключения мнемоников. Наши специалисты фиксируют нестабильность вертикалей. С наблюдательных станций Ожерелья ежедневно приходят отчеты о новых импульсах возбуждений, которые невозможно соотнести с заранее запланированными акциями по мнемонической разведке иных звездных систем.
— Вы считаете, что кто-то из мнемоников осуществляет собственные изыскания, используя свойства вертикалей?
— По крайней мере, я так считал до сегодняшнего инцидента. Теперь приходится задуматься о худших вариантах. Воздействие на вертикали с таким же успехом может осуществляться с той стороны…
Илья молча слушал их диалог, ловя незнакомые термины. Он не вмешивался, считая, что задавать вопросы сейчас неуместно.
— Клубок запутывается, Николай Андреевич, — произнес Раули, создав для себя третье кресло. — Я попытался снестись с Эльзой, но она не отвечает. Я не могу с ней связаться ни по стандартными коммуникационным каналам, ни мнемонически.