— У нас всё хорошо! — крикнул я, хотя на деле всё было с точностью до наоборот.
Я собрался с мыслями и поднялся. За деревьями я увидел Лорен с Элларозой на руках, и Чака, который ковылял к нам. Люк бегал вокруг, как обычно, всё время норовя упасть. Он всё утро спрашивал, где Тони, и я не знал, что ему ответить.
Я провёл грязной ладонью по щетине на макушке и поднял глаза к небу. Я почувствовал тепло солнца на лице. Разум до сих пор находился в оцепенении, не осмеливаясь на другие эмоции, кроме страха.
Но мы были живы.
Наступила ночь, в небо поднялся полумесяц. Я качался на скамье на крыльце, на коленях у меня лежал дробовик. В печи, в гостиной, бурно горел огонь.
По крайней мере, мы были в тепле.
На Чаке был пуленепробиваемый жилет — его оставил сержант Уильямс, когда завёз костюмы химзащиты. Чак сам не знал, зачем надел его, — на всякий случай, по его словам. Потому, наверное, он так уверенно и чувствовал себя перед незнакомыми людьми в доме Бэйлоров. Но даже в жилете Чак серьёзно пострадал — дробь попала в руку и плечо.
Моя нога была в порядке: только глубокая рана, там, где я напоролся на гвоздь. Сьюзи перевязала её, и я почти не прихрамывал. Но что нам теперь делать?
У нас не было машины, почти не осталось еды — половина запасов была в джипе. Два дня назад казалось, мы попали в сказку, но сказка обернулась кошмаром, здесь нам тоже угрожала опасность. Я думал, что только Нью-Йорк поразило безумие, а остальной мир в порядке, но, похоже, я ошибался. Может, от всей нашей цивилизации не останется и камня на камне? Мы ведь даже не узнаем, пока не станет слишком поздно. Я вздохнул и поднял глаза к звёздам в небе. Где сейчас наши боги?
И вдруг одна из звёзд пришла в движение. И моргнула. Я следил за ней взглядом, а мозг пытался осознать, что же это значит. Это самолёт! Это наверняка самолёт.
Я зачарованно смотрел, пока он не исчез в далёком сиянии на горизонте. И тут в разуме снова прогремел гром. Я спрыгнул с качелей, побежал, распахнул входную дверь и взбежал по лестнице наверх.
— Они вернулись? — окликнул меня Чак, услышав мой топот.
— Нет, нет, — торопливо прошептал я. Лорен и дети спали. — Всё в порядке.
Открыв дверь в их спальню, я увидел Чака на кровати, на одежде застыли пятна крови. Сьюзи склонилась над ним с пинцетом в одной руке и бутылкой спирта в другой.
— А что тогда?
— Что отсюда видно, у самого горизонта?
Чак посмотрел на Сьюзи, потом перевёл взгляд на меня.
— Ночью обычно виден Вашингтон — до него всего девяносто километров. По крайней мере, когда был свет, его было видно. А что?
— А то, что его видно.
День 33 — 24 января
— Но что, если ты не вернёшься?
Лорен умоляла меня остаться.
— Я вернусь, зачем мне там оставаться. Меня не будет всего один день, я ни к кому даже подходить не буду.
Она сидела на стволе поваленного дерева и крепко сжимала в руках Люка.
— Я пойду прямиком в Капитолий, — добавил я, — а если меня кто-нибудь остановит, я покажу им твою карточку.
Я держал её водительское удостоверение. Её фамилия была Сеймур — племянница сенатора Сеймура. Этого удостоверения было достаточно, чтобы вызвать подмогу, в какой бы ситуации родственница сенатора ни оказалась. Вся её семья, наверное, уже собралась вместе.
Она ничего не ответила.
— Мы не можем просто сидеть здесь, — попытался вразумить её я. — Эти гады залижут раны и снова вернутся, и что тогда?
— Не знаю. Спрячемся?
— Мы не можем прятаться вечно, Лорен.
Мы разбили в лесу, вдали от домика, лагерь и расставили силки на животных. Отсюда был хороший вид на дорогу, но это было лишь временное решение. Вместо того, чтобы убегать, нужно было что-то предпринять, и я решил, что нужно пойти в Вашингтон.
Отчаянная мера, но ничуть не хуже других вариантов.
Чак спорил со мной, утверждая, что это слишком опасно. Он считал, что надо выждать, но я слишком боялся ожидания. У нас закончится весь наш скромный запас продуктов, и что тогда? Он ещё не скоро поднимется на ноги, и ловить рыбу и животных придётся мне одному? А кто знает, может, он и не встанет на ноги — ему срочно нужна была медицинская помощь. Как и малышке Эллароза — она таяла на глазах.
Время стало нашим врагом, и я устал ждать, не зная, что принесёт следующий день.
— Один день, вот и всё. Я обернусь за один день, не стану лезть в неприятности и ни с кем не буду разговаривать.
Лорен ещё сильнее обняла Люка.
— Только обязательно вернись. Обязательно.
День 34 — 25 января
Я вышел затемно.
За всю свою жизнь, я ни разу не проходил больше пяти километров, разве что выходил днём погулять, но я полагал, что вполне осилю девяносто километров: шесть километров в час, за пятнадцать часов — все девяносто.
Я могу пройти девяносто километров за один день. За один день.
Всего за день я смогу, наконец, узнать, что случилось, почему на нас пала эта кара небесная.
Президент, как он сам сказал, покинул Вашингтон, но сейчас в городе горели огни. Я собирался пойти в Капитолий, объяснить кто я такой, что дядя моей жены — сенатор, и через день вернуться с подмогой.
В небе ещё висел месяц, когда я вышел утром на улицу. Я пошёл по просёлочной дороге, светя перед собой налобным фонариком. Когда я проходил мимо дома Бэйлоров, у меня душа ушла в пятки, но внутри не горел свет, не было никакого движения. Когда я добрался до дороги, ведущей вниз с гор, утренний полумрак начал рассеиваться.
Я взял хороший темп, слегка прихрамывая из-за раны на ноге.
У подножия гор снега почти не осталось. Передо мной разбегались в стороны поля, леса и холмы. Вскоре серое утро пронзили лучи солнца, и мир начал приобретать цвета. На траве блестели капли росы, и я чувствовал себя полным сил и энергии.
После всего, что нам пришлось пережить, оставалось протянуть всего один день.
Я не боялся заблудиться — это было невозможно. Вниз по склону и на восток по шестьдесят шестой трассе до центра Вашингтона, пока не упрусь в монумент Вашингтона. А затем по Национальной аллее до самого Капитолия.
Я взял с собой телефон. GPS работал, но карты без Интернета не загружались — у меня была только карта Нью-Йорка, которую закачал Чак. Она мне была не нужна, но я взял телефон на тот случай, если в городе есть связь.
Я шёл и шёл, и шёл.
Солнце поднималось выше, стало теплее. С наступлением утра на дороге появились редкие машины. Я шёл по дороге, параллельной трассе шестьдесят шесть, и старался не высовываться понапрасну. Смотреть под ноги, не привлекать внимания и идти вперёд.
Порой, вдали на трассе появлялась машина, медленно росла в размере, приближаясь ко мне, и в одно мгновение проносилась мимо. Меня так и подмывало махнуть им рукой, чтобы они остановились, чтобы расспросить их, но я боялся. На меня полагались Люк и Лорен.
Я не мог рисковать.
Идти, идти и идти вперёд. Сколько же километров я уже прошагал?
Я цеплялся взглядом за гребень холма на горизонте и смотрел на него. На протяжении целой вечности он оставался так же далеко, но потом вдруг начал увеличиваться, и вскоре я уже спускался с него, выбирая новую цель. В кармане лежала мезуза Ирины, и я порой сжимал её в руке, словно надеясь, что в ней есть некая магическая сила, которая меня защитит.
Ноги ныли от усталости, рана горела огнём.
К обеду солнце уже жарило нещадно, и я промок насквозь от пота. За спиной висел рюкзак — в основном там лежали бутылки с водой — но из-за него спине было очень жарко, и я порой снимал его, чтобы немного остыть. Слабый ветерок холодил поток пота, струящийся по спине.
После пяти недель лютого холода неожиданно стало очень жарко. Я и представить себе не мог такого. Может, мне вообще пойти в одних трусах? А почему нет?
Я остановился, чтобы снять джинсы.
Неловко сняв их, я осмотрел пропитанную кровью повязку на правой голени. Осторожно потрогал края раны. Она ещё была воспалена. Я надел кроссовки и с удивлением посмотрел на свои худые ноги в разных носках. На бледной коже синели какие-то отметины, хотя я не помнил, обо что я мог набить такие синяки.
Без пояса мои семейники на мне не держались. Я потерял столько веса, что мог бы сделать на поясе ещё одну дырку, итого вышло бы пять за месяц. Я, наверное, потерял пятнадцать сантиметров в талии. Трусы пришлось дважды закатать, чтобы они не падали, но обретённое чувство прохлады этого точно стоило.
У меня было с собой немного еды, арахиса, были и деньги, и кредитные карточки. Если электричество восстановили, значит, город вернулся к жизни, и я смогу что-нибудь купить. Идя по нарастающей жаре, я мечтал о том, что куплю первым: может, сочный гамбургер, или даже закажу стейк? Неожиданно вернулось воспоминание о мясе в котле, о крови, и желудок едва не вывернуло.
Чья это вина? Кто превратил нас в диких животных?
Таких совпадений не бывает, слишком много целей за раз: сначала атаковали логистику, затем обрезали доступ в Интернет, объявили о вспышке птичьего гриппа, а потом что? В воздушном пространстве над Америкой появились неизвестные цели, а следом пропало электричество. Дело рук преступников? Но что они с того выгадают? Террористов? Слишком хорошо всё организовано, слишком тщательно спланировано.
После полудня боль в ногах стала невыносимой, и я направил её на растущий в душе гнев. Это сделал Китай, иначе и быть не может.
Сражение в Южно-Китайском море, новости об их нападении на наши Сети, кража данных.
Вашингтон рос вдали с каждым шагом, вопрос становился всё важнее, а ответ на него — яснее.
Я томительно ждал, когда же солнце опустится, и воздух охладится.
Крутые холмы сменились покатыми, а леса и поля — фермами и небольшими поселениями.
Во второй половине дня я увидел на дороге первого путника и обогнал его, не поднимая головы.
Пройдя дальше, я остановился и надел джинсы. К закату по дороге двигалось ещё несколько человек: и впереди, и позади меня.