Как оказалось, Виктор не зря так серьезно готовился к турниру и муштровал барменов и официантов. Несмотря на субботний вечер, зал был битком. В ВИПах расселись приглашенные гости, общий зал будто незримой линией поделился на части: постоянные гости, которым Виктор пообещал зрелищ и накала страстей, и студенты, которых заманили дополнительной скидкой на «спортивное меню».
По регламенту в первом раунде бились до трех побед. Одна карта на игру — дважды победил, едешь на следующую карту с новым противником. Начали в восемь вечера в «Химмельсдорфе», параллельно с «Неверленд», но довольно далеко друг от друга по сетке. В бой!
Уже через пятнадцать минут зал взорвался аплодисментами, а я сидел, уткнувшись лицом в ладони. Перед глазами колыхались языки пламени. Вот дымится танк Кота, прикрывая превращенный в решето «батчат» Знайки. Чуть дальше в переулке, с развалившейся гусеницей и облезлой краской — машина Орка, а рядом на брусчатке — оторванная башня Зумби. Пробитый в четырех местах Будист за поваленным деревом так и не успел перезарядить барабан. Мы с Кройфом держались чуть дольше, но сложно сказать, он это кричал или его виртуальные танкисты, сгоревшие в танке после поджога. А потом паника и удар тараном в моего загнанного в угол развалившегося дома «девяностика»; или это Знайка хлопнул по плечу, призывая уходить?
Я оглянулся, все еще не понимая: что происходит, почему зал радостно вопит, а на экране такие знакомые танки, но играющие совершенно иначе и при этом с чужими никами? Ребята бочком пробирались вдоль сцены, чтобы не проходить перед зрителями. Лицо Виктора побелело, а у Насти дрожали глаза, сдерживая слезы, она что-то говорила в рацию. Еще раз взглянув на экран за спиной, я наконец понял, что Настя успела отдать распоряжение клубному видеорежиссеру, и он переключил экраны с нашего боя на в разы более успешное выступление «Неверленд». Как я потом узнал, уже после первого нашего поражения. Мы слились в прямом и переносном смысле, не говоря друг другу ни слова. Кройф что-то пытался прошипеть в адрес Кота, но вмешался Знайка, и мы, не привлекая внимания, в обход барной стойки покинули бар.
На следующий день я решил, что опять болею. Но в этот раз не температурой и кашлем, а как девочки, в теплом махровом халате, в носках из верблюжьей шерсти и приличным бокалом виски. Жена сначала пыталась как-то меня растормошить, но, видя бесполезность своих действий, отстала. Делать не хотелось ровным счетом ничего: ни прописывать сценарий придуманной игры, ни тем более запускать танки. Я посмотрел кино. Странным образом, в моменты глубочайшей депрессии — а у женатого нереализованного мужчины в очередной стадии кризиса среднего возраста частенько случаются минуты слабости — я всегда пересматриваю «Тренировочный день» с Дензелом Вашингтоном, а потом залипаю на канал «Дискавери». Понимаю, что выбор странный. Тут продажный полицейский попал на русскую мафию, а там — механики, золотоискатели, выживальщики, но все как один с кучей проблем в поисках их решений. Потом почитал. Считается, что Чехов — лучшее лекарство от хандры, но не помогло. Ноутбук включать не хотелось, поэтому прошелся по пыльным играм на консоли, накопившимся за время танкового марафона. Когда совсем опьянел, извинился перед женой и завалился спать.
Следующий день был копией предыдущего — с той лишь разницей, что мы поговорили с женой и я пообещал, что минута слабости не продлится дольше всех сезонов «Теории большого взрыва» и вместо Чехова я перейду на Буковски. Раньше никак не мог понять, чем меня так привлекают его герои, но сейчас вдруг снизошло, что они прекрасны в отсутствии каких-то целей и стремлений. При всей довольно поганой жизни они счастливы, потому что не проигрывают, а не проигрывают просто потому, что не ставят перед собой никаких задач. Не стремятся, но зато и не проигрывают. Это бесцельное разгульное существование всегда вселяло в меня оптимизм, но сейчас, наоборот, расстроило. Невольно вспомнил, как мне всегда казалось, что самым страшным для меня будет перестать стремиться к чему-то. И стало еще хуже. Хотя я, правда, представлял этот страх не как у Буковски, а скорее — дорогое поло лососевого цвета, теннисные туфли и сквош по расписанию в перерывах отличной, но однообразной работы.
Отложив книжку — помечтал о динамичной игре в сквош с молоденькой блондинкой, но она меня обыграла. Сразу в голову вернулись мысли о поражении. Ну как так? Почему? Почему всё так хорошо начиналось и так печально закончилось. Что это было? Переоценили свои силы? Мало тренировались? Или просто полезли туда, где мы никому не нужны. От невеселых размышлений меня отвлек звонок в домофон. Сделав вид, будто не услышал, и дождавшись тишины, продолжил читать о пьяных похождениях почтового служителя. Минут через пятнадцать снова зазвонили, но уже в дверь, пришлось идти открывать.
— У тебя, похоже, домофон не работает, — с порога сообщил вечно улыбающийся Зумби, а я подумал, что улыбку он, как зомби-грим, каждое утро себе намалевывает.
— Работает, не слышал просто.
— Тут ребята волнуются, до тебя дозвониться никто не может. Меня Виктор попросил до тебя дойти.
— Батарейка, похоже, села, а ребята пусть за себя волнуются, — я достал телефон из кармана киберстаровской толстовки, смятой в углу коридора.
— В общем, Виктор собрание созывает сегодня в восемь, сказал всем строго быть.
— Распускает нас? — усмехнулся я.
— Не знаю, но голос веселый был.
— Чай, кофе будешь?
Зумби, как Винни Пух, согласился и на чай, и на кофе, и на варенье, и до самого собрания протусил у меня. Мы долго обсуждали мою полку, полностью заставленную коллекционными фигурками, и разглядывали арт-буки по играм. Пожалуй, Зумби с его неиссякаемым позитивом — единственный из команды, кого я мог сейчас вынести. Знайка, небось, во всем винит себя, и жалеть пришлось бы его, Будист бы завел любимую ересь про твердость духа, выдержку воды и путь танкового дула, перед Котом было просто неудобно, что мы его в это втянули, Кройф осудил бы прогулы тренировок, а Орк пустился бы в воспоминания и привел пару примеров из жизни геймеров лихих девяностых. А с Зумби было легко, и его искренняя радость всему на свете и энергия чуточку передались и мне. Что ждало нас на собрании и что делать дальше — пока оставалось туманным, но в любом случае минутку слабости надо было заканчивать как бессмысленную и бесперспективную.
На собрание мы явились первые, натолкнувшись на Виктора, выносившего мусор. Зумби не соврал: владелец бара был в приподнятом настроении, улыбался и бубнил себе под нос песенку про самый лучший день, который заходил вчера и что-то там про ехать лень. Завидев нас, подошел здороваться и обнял, будто мы не виделись несколько лет. Предложил подождать его и остальных в баре, пока закончит с делами.
Внутри уже ничего не напоминало о субботе: столы передвинули в обычное положение, а плакаты сняли. За нашим постоянным столиком, полулежа на диване с планшетом, развалилась Настя и, судя по периодическим беззлобным ругательствам, не очень успешно играла в Heartstone.
— Настя, привет! А что с Виктором: он уже пьяный или со вчера отходит?
— Мальчики, не отвлекайте, еще пара ходов до победы. Блин, ну откуда? — Видимо, противник опередил Настю, и практически сразу же она отложила планшет и повернулась к нам. — С субботы не пил, с самого вашего, ну сам знаешь.
— И в чем тогда подвох?
— Никакого подвоха. Вчера — только я вам этого не говорила — сын приходил с друзьями на матч посмотреть.
— Они же не разговаривают? — я чуть понизил голос, показалось, что Виктор все услышит и сразу же материализуется рядом.
— Ну да, а после игр слово за слово, все-таки общие интересы сближают… Кстати, вчера «Неверленды» до одной шестнадцатой дошли, потом тоже вылетели. С ними Кройф общался, можете у него детали узнать, — Настя опять включила планшет, показывая, что время, выделенное на нас, подошло к концу.
Когда все, наконец, собрались в берлоге, я уже устал старательно не встречаться взглядами с Котом и Знайкой, который появился не один, а с маленькой, но очень симпатичной собачонкой. «Попросили погулять», — тоном, не требующим уточнений, ответил он на немой вопрос команды и сплавил собаку Насте, чуть не обезумевшей от счастья. Пришел Виктор и объявил собрание открытым. Таким радостным я давно его не видел. Что-то близкое было в тот далекий год, когда Россия обыграла Голландию в четвертьфинале чемпионата Европы. А сейчас его будто подменили. Вопреки ожиданиям, он не кричал, не пытался оскорбить или как-то иначе ругать нас. Хоть и начал с шутливого, но совсем не обидного: «Ну, олени, слились, как последние раки». Но потом быстро перешел на нечто мотивационное. Бывает, первый блин комом, недооценили врагов, переоценили себя, дело житейское, нужно собраться и двигаться дальше, выбрав следующий пункт по списку целей — отборочные в Серебряную лигу, до которых осталось около трех недель.
Все удивленно притихли от столь в чем-то трогательной, а в чем-то бодрой речи Виктора, а Кройф вроде слегка подрасстроился. После минутной паузы слово взял Знайка и почти на два часа зарядил лекцию-тренинг с анализом поражения и планом подготовки на следующие три недели. Помимо общих тренировок, каждому бойцу обновили индивидуальный план на свободное время. Коту предписывалось перестать ограничиваться любимыми советскими тяжелыми танками и, наконец, признать — то, что хорошо для рандомных боев, не всегда отлично для киберспорта, и пора уже в ускоренном темпе прокачать и освоить китайский 113 и американский Т110E5. Орку — выучить наизусть все кусты и время, за которое до них можно добраться, чтобы еще успешнее работать артиллерией, особенно вслепую. И далее по списку. А мне поручили взять личное шефство над Котом и помочь ему с прокачкой. Распустили нас уже ближе к полуночи.
В следующие две недели каждый день мало отличался от предыдущего. Минимум одна тренировка в день, а по возможности две. Начинали с занятий на флипчарте, или, как это шутливо называл Зумби, каляки-маляки на броне движущегося танка. Что, впрочем, было недалеко от истины, У Знайки было множество талантов, но в рисовании медведь точно отдавил ему пальцы. Зато ум работал на полной мощности, и каждый день Знайка придумывал новые тактики. Часть сам, на основе просмотров игр в профессиональной лиге, а часть пытался подстраивать под бои прошлого, в основном Второй мировой войны. Для каждой тактики Знайка выдумывал кодовые названия и в начале боя, видя сетап команды противника, командовал: «Цитадель», «Эль-Аламейн», «Волынь», «Арденны», а мы уже понимали, кто, куда и, самое главное, — зачем должен ехать. Когда подготовленные тактики не подходили, Знайка моментально оценивал ситуацию и на ходу придумывал стратегию боя, отдавая короткие команды, кому куда ехать и что делать.