Не надо быть работником ведущей «фабрики мысли» или выпускником MIT для того, чтобы понять простую вещь. Теория хаоса — это не что иное, как общеупотребительное название теории динамических, стохастических, нелинейных систем. Отличительной особенностью этой теории является тот факт, что она научилась выделять широкий круг существующих в природе и обществе систем и процессов, которые характеризуются высокой неустойчивостью и неопределенностью. Как правило, эти характеристики присутствуют не всегда, а появляются лишь на определенной стадии существования системы. Эти стадии называют еще «самоорганизованной критичностью», «режимом с обострением», «повышенной турбулентностью» и т. п. Названия разные, но суть одна. Будущее таких систем практически невозможно предсказать. Более того, выбор того или иного варианта дальнейшего существования системы в немалой степени случаен. Еще более важно то обстоятельство, что малые воздействия на систему порождают очень большие последствия. Причем, как говорят математики, зависимость между функцией и аргументом имеет не одно, а много решений. Т. е. оказывая малое воздействие, никогда наперед не знаешь, какой будет результат.
В общем, всё это азы математики, синергетики, теории сложности. Однако в мире, где пропагандисты выступают в роли аналитиков и обслуживают дилетантов-политиков, незнание базовых принципов используемых методов чревато разрушительными последствиями. Собственно, это мы и можем наблюдать во многих внешнеполитических акциях США последнего времени.
Любой выпускник приличного университета или человек, поварившийся в бизнесе, военном деле, или побывавший в горячих точках, если ему задать вопрос об управляемом хаосе, не колеблясь, ответит, что речь идет об оксюмороне. Хаос можно организовать или вызвать, но управлять им еще никто не научился. Ведь хорошо известно, что управляющая система для того, чтобы осуществлять эффективное управление, по сложности должна превосходить управляемую. А это условие, применительно даже к самым простым обществам, выполнить крайне сложно. Поэтому после каждого вмешательства американцев остаются фейл стейт и зоны перманентных боевых действий, типа Сомали, Йемена, Афганистана, других стран Ближнего Востока, лесных районов Колумбии и т. п. В свою очередь, в последующем эти регионы становятся рассадниками мирового терроризма, наркотрафика, работорговли, торговли оружием и т. п. В общем, концепция управляемого хаоса обернулись вторжением хаоса в сами Соединенные Штаты.
Надо сказать, что американский истеблишмент, несмотря на множество сложностей и недостатков, способен быстро учиться на собственных ошибках и извлекать уроки не только из чужих, но и из своих неудач. Поэтому в начале десятых годов теория Стивена Манна стала подвергаться уничтожающей критике в самих Соединенных Штатах, и была фактически снята с вооружения в качестве одного из основных внешнеполитических методов.
Встречающееся среди многих российских экспертов мнение, что события «арабской весны» и война в Сирии являются порождением стратегии управляемого хаоса, реализованной Соединенными Штатами Америки, не имеет сколько-нибудь солидного документального фактологического подтверждения. Природа этих событий носит несколько иной характер, рассмотрение которого выходит за пределы настоящей работы.
Еще одним до поры до времени эффективным методом реализации стратегий «мягкой», а затем «умной» силы были «оранжевые» революции, базировавшиеся в первую очередь на комплексе работ Джина Шарпа. Фактически Джин Шарп поставил перед собой задачу классифицировать, кодифицировать и привязать к конкретным ситуациям все наблюдавшиеся в истории методы ненасильственных действий. В итоге, в своей работе «Power and Struggle (Politics of Nonviolent Action, Part 1)» («Власть и борьба (Политика ненасильственных действий, часть I»), изданной еще в 1973 году он выделил 198 методов ненасильственного протеста и убеждения.
Хорошо известны примеры «оранжевых» революций и роль американских и британских внешнеполитических разведывательных ведомств в их подготовке и практическом осуществлении. Гораздо менее известен тот факт, что в настоящее время революционный конструктор Джина Шарпа стал предметом критического рассмотрения.
Летом 2013 года в ведущем учебном центре по подготовке специалистов по «оранжевым» революциям, во Флетчеровской школе Университета Тафтса, США совместно с ведущим центром по разработке методов сопротивления власти — Международным центром по ненасильственным конфликтам (ICNC) была проведена в полузакрытом режиме большая конференция «Ненасильственное сопротивление: вчера, сегодня, завтра».
Работа конференции была выстроена вокруг обсуждения доклада М. Стефан и Э. Ченовез «Why Civil Resistance Works: The Strategic Logic of Nonviolent Conflict». В докладе были изложены результаты статистического исследования всех гражданских конфликтов в мире за 1985–2013 годы. По итогам анализа выяснилось, что движения гражданского сопротивления добились успеха в 55 % зафиксированных случаев, в то время, как военные противостояния власти имели успех только в 28 %. В итоге был сделан вывод о том, что «гражданские ненасильственные кампании обеспечивают устойчивый переход к демократии в два раза чаще, чем вооруженное противостояние с властью».
Однако наряду с этим привычным выводом, на конференции выяснилось, что в течение последних 15 лет наибольшую эффективность показали смешанные стратегии, которые имели успех почти в 70 % случаев. К смешанным стратегиям относились гражданские ненасильственные кампании, которые сопровождались либо угрозой силового противостояния с властью, либо с точечными конкретными вооруженными акциями. Соответственно был сделан вывод о необходимости разработки теории, а главное детального практического инструментария для гибридного гражданского сопротивления, включающего как ненасильственные методы, так и целевые вооруженные акции или угрозы применения силы против власти. Первым примером практической отработки подобного инструментария и технологий стали украинские события начала 2014 года.
Кроме того, на конференции было рекомендовано повысить эффективность гражданских ненасильственных кампаний за счет широкого использования новых информационных технологий, обеспечивающих улучшение координации, информирования и обеспечения совместных действий «гражданского сопротивления».
Приведенный документальный материал показывает, что к середине 2010-х годов концепция «умной силы», включая методы и формы ее реализации, в значительной степени исчерпала себя, по крайней мере, в своем первоначальном виде.
Помимо отмеченных ограничений в использовании методов и форм реализации стратегии «умной силы», безвозвратно скомпрометирована сама основа этой стратегии. Дж. Най, давая в свое время формулировку источников «мягкой силы» в интервью журналу Шпигель, отмечал, что «во-первых, это культура страны — так, в Америке культурное поле простирается от Гарварда до Голливуда. Во-вторых, политические идеалы, которые могут быть очень привлекательными для других, — это и демократия, и принцип свободы слова, и равенство возможностей. В-третьих, легитимность внешней политики, под которой понимается такой образ действий правительства, который другие народы могут признать соразмерной защитой наших национальных интересов».
Вряд ли кто сегодня будет спорить о том, что практически все три указанных источника, что называется, полностью пересохли. В условиях перехода к широкополосному дешевому интернету Голливуду нанесен едва ли не смертельный удар. В отличие от восьмидесятых — нулевых годов практически во всех основных странах мира налицо подъем национального телевизионного кинематографа, широкая экспансия компьютерных игр, а также других национальных культурных продуктов. Что касается равенства возможностей, то сегодня это самими американцами воспринимается как издевка. В США сегодня один из самых высоких в мире уровней неравенства. Уже долгие годы все хуже работают социальные лифты. Американская мечта о чистильщике обуви, ставшим миллиардером, осталась лишь в воображении только что подключившихся к интернету жителей африканской саванны или австралийских аборигенов. С такой же, по меньшей мере, иронией воспринимается легитимность внешней политики США, которая в текущем веке прошла достаточно бесславный путь от иракской и афганской авантюр до разоблачений Сноудена.
В сложившейся ситуации американские элиты и наднациональные глобалистские сети в значительной мере господствующие и паразитирующие на Соединенных Штатах, заняты разработкой принципиально новых действенных инструментов эффективного и по возможности экономичного решения проблем устранения геополитических противников и формирования глобалистского пейзажа мира.
2.2. Стратегия и тактика превентивных действий
В условиях острого запроса на новые методы борьбы с государственностью наиболее рекламируемым, популярным и доступным для внешнего наблюдения и анализа направлением остается модернизация инструментария, разработанного Джином Шарпом. Сегодня эта работа ведется в международном масштабе в рамках инициативы Civil Resistance 2.0: A New Database of Methods. Целью инициативы является аккумуляция всего мирового опыта использования информационных технологий при осуществлении антиправительственных ненасильственных действий. Наконец, в рамках инициативы собранные методы дорабатываются профессионалами в области информационных, когнитивных и социальных наук и практик, а затем транслируются так называемым гражданским активистам по всему миру.
Инициатива реализуется на базе Вашингтонского университета в Сиэтле, в рамках Digital Activism Research Project (DARP). Финансируется проект имеющим теснейшие связи с военно-разведывательным сообществом Национальным научным фондом США, подведомственным Госдепартаменту Институтом мира США и Фондом Макартуров, одним из главных спонсоров некоммерческих активистских организаций по всему миру. Ежегодно проект выпускает подробнейшую базу данных по методам и инструментам цифрового сопротивления или цифрового активизма. В последнем отчете, опубликован