— А мне до пенсии меньше двух лет оставалось…
— Может, еще и досидишь, они уже давно грозятся нас расформировать, и ничего.
— Но комиссий пока не присылали…
Женька в разговор не вмешивался — ни ныть, ни менять работу ему не хотелось, а повлиять на решение комиссии они все равно никак не могли. Оставалось только ждать и надеяться, что это удастся Борисычу.
Лесники попрощались и разошлись по флайерам. «Ну, по крайней мере, сегодня у нас сокращенный рабочий день», — попытался отвлечься от невеселых мыслей Женька. Можно вовсю насладиться жизнью: вымыться, переодеться, слетать в магазин за искупительным тортом и, наконец, разобраться со Степановной.
Женька поморщился и предпочел думать о расформировании лесничества.
Флайер еще только шел на снижение, а Джек уже нетерпеливо выскочил из модуля. Не успел огорошенный столь пылкой встречей хозяин перебрать все варианты неладного, как киборг сунул ему под нос банку:
— Жень, смотри!
Назвать копошащихся внутри тварей «милыми» не повернулся бы язык даже у самого завзятого энтомолога: темное пиявкообразное тело с ртом-присоской спереди и длинным, похожим на огромное жало, яйцекладом сзади, укомплектованное колченогими лохматыми лапами и бледно-серыми, сложенными веером крыльями, но лицо киборга сияло от восторга.
Примерно с таким же Женька двадцать лет назад притащил деду свою первую цикаду.
Планы на вечер круто изменились.
Лесник неспешно повертел банку перед глазами. Не треснувшая куколка так и валялась на дне, видимо погибнув, зато три вылупившиеся цикады выглядели отлично: крупные и активные. Сегодня было не очень жарко, но к вечеру ветер почти стих и на небе ни облачка, идеальная погода для лёта.
— Отлично. — Женька вернул банку киборгу. — Тогда я сейчас быстренько перекушу и спать. Разбудишь меня в девять, ладно? Соберемся и полетим.
— А как же Степановна? — растерялся Джек.
— Придется ей еще денек подождать, учет цикад важнее.
Киборг подозрительно посмотрел на хозяина: «Ты опять нашел предлог увильнуть от несчастной бабушки?!»
— Я и сам могу их учесть, если ты объяснишь мне, как это делать. А ты ночью нормально поспишь.
— Ну щас! — так возмутился лесник, словно киборг предложил хозяину за него покушать. — Вместе полетим… или я вообще один слетаю, там несложно.
— Я голубцов навертел, — мигом сменил тему Джек. — Еще горяченькие! Будешь?
Женька победно усмехнулся и пошел в дом. Кажется, он все-таки научился манипулир… управлять своенравной техникой!
Когда лесник, переодеваясь, стянул форменные штаны, из кармана посыпались забытые конфеты. Женька подобрал их и, поколебавшись, протянул Джеку.
— Маловато будет, — критически заметил тот.
— Значит, вообще ничего не получишь! — оскорбился лесник, но киборг сграбастал конфеты быстрее, чем хозяин успел сжать ладонь.
— А, это ты мне купил? Я думал, Степановне.
— Далась тебе эта Степановна… — Женька повесил штаны в шкаф и немного смущенно объяснил: — Я их не покупал. У нас в семье было так принято: если ты идешь в гости, а братья и сестры — нет, то надо обязательно принести им оттуда какую-нибудь вкусняшку. Конфетку, там, печенье… Вот я по привычке и таскаю до сих пор.
Сам не заметил, как стянул из разных вазочек ровно шесть штук. Одинаковых, чтобы малышня не передралась.
— Отличная привычка! — одобрил Джек, разворачивая фантик.
— Ну еще бы! — проворчал Женька. — А еще у нас было принято говорить за подарки «спасибо»!
— Твоя семья нравится мне все больше и больше! — горячо заверил его киборг.
Вообще-то для учета цикад хватило бы планшета и самого учетчика, но Женька собирался на лёт долго и обстоятельно: отнес во флайер один пакет, второй, большую канистру с водой и даже охапку березовых и еловых поленьев, привезенных с распилки и успевших подсохнуть в углу гаража.
Уже сев в машину, лесник хлопнул себя по лбу, отстегнулся и сбегал в модуль и обратно. Гонять киборга по любой ерунде он так и не привык, зато Джек, зараза, легко подстроился под хозяина и стал принимать это как должное! Еще и посмотрел снисходительно с пассажирского сиденья — мол, что ты опять забыл?
— На, держи, чтобы не болталась! — буркнул лесник, протягивая ему банку с цикадами.
— Ага. — Киборг небрежно зажал ее между коленями. — А куда мы летим?
Женька активировал вирт-окно навигатора, полупрозрачно наложившееся на ветровое стекло.
— Начнем вот отсюда, с края Лисичкиных овражков, — показал он влевый нижний угол. — Потом перелетим на прогалину в Тимкином бору, оттуда к делянке 7–3 и твоей «родной» балке, затем на болотину, сюда и сюда, к кринице, а от нее к холмам… Всего девять точек учета, закончим возле Ледникового озера.
Никаких точек и прогалин на карте не было, но Женька знал свой лес лучше навигатора.
Киборг сосредоточенно изучил фронт работ и неожиданно спросил:
— А нам обязательно облетать их все? Или можно несколько на выбор?
— Конечно, все! Я же тебе объяснял — цикады расселены по лесу очень неравномерно, нам нужна статистически достоверная выборка!
— Понятно. — Джек с таким видом откинулся на спинку кресла, словно напарникам предстояла боевая вылазка в самое сердце шебских джунглей.
— Если кому чего не нравится — еще не поздно выйти!
Женька не шутил, не пугал и даже не очень сердился, просто он и до этого сомневался, стоит ли брать киборга с собой. В его помощи лесник действительно не нуждался, а вот все испортить неподходящая компания может запросто, проверено.
— Мне все нравится! — поспешно заверил его Джек. — Я просто осознал чрезвычайную важность этого мероприятия, как ты и хотел!
— Я хочу, чтобы ты сделал табло попроще!
Женька подозрительно уставился на киборга. Тот ответил ему сияющим «таблом», и хозяин сдался.
— Ладно, в крайнем случае запру его в багажнике, — «подумал вслух» лесник.
Джек трагически вскинул брови, но Женька так сосредоточенно ощупал правый карман, проверяя, на месте ли новый рулончик липкой ленты (которой при необходимости можно и рот заклеить!), что киборг предпочел смириться со своей подневольной участью.
Остатков заката как раз хватило, чтобы долететь до первой точки без помощи навигатора. Посадив флайер, лесник погасил прожектор, габаритные огни и даже подсветку приборов, позволяя сумраку вновь затопить прогалину вместе с кабиной. Первые несколько минут темнота казалась непроглядной, но Женька терпеливо ждал, и мало-помалу лес включил свою подсветку: слабо тлеющие гнилушки, желтые пятна вокруг сидящих подо мхом гидр ну и, конечно, звезды. Негусто, однако лбом в ствол уже не врежешься. Санек завистливо шутил, что Леший видит в темноте, как кошка, но это смотря с кем сравнивать. Если с курицей — то да!
— И что мы должны делать? — негромко спросил Джек, из солидарности не активируя ночное зрение.
— Ждать, — коротко ответил Женька.
— Чего?
— Сам увидишь… точнее, услышишь.
Лесник забрал у Джека банку с цикадами, открутил крышку и, открыв боковое окно, поставил банку на капот.
Одна из цикад сразу взбежала по стеклянной стенке, помогая себе гудящими крыльями, взлетела и была такова. Вторая последовала ее примеру только через несколько минут и пешком ушла в кусты. Третья осталась сидеть на горлышке, как птичка на проводе, изредка покачивая брюшком.
Лесник сперва подозрительно косился на «напарника», но тот спокойно смотрел в окно со своей стороны, как в вирт-экран с научно-популярным фильмом, не выказывая признаков ни скуки, ни нетерпения, и Женька постепенно тоже расслабился, растворился мыслями в ночной темноте и лесных звуках.
Дед умер в позапрошлом году, просто не проснулся за два дня до своего семидесятилетия. Легкая смерть, которую бог якобы дарит только самым лучшим людям, однако горе семьи от этого меньше не стало. Особенно Женькино. Дед старался не выделять никого из внуков, уверяя, что любит всех одинаково, нос первенцем его связывала любовь еще и к лесу. Женька был единственным, кто никогда не ныл и не жаловался, как бы ни затянулся их поход; собственно, в лесу они вообще могли часами не разговаривать — или, наоборот, часами разговаривать, с жаром обсуждая увиденное. «Эх, Женька, как же я тебе завидую! — постоянно приговаривал дед, когда внук поступил в техникум, а там и устроился на работу. — Был бы на моей родной планете лес — я бы тоже в лесники пошел, а сейчас поздно уже… Давай хоть на лёт с тобой сходим, как в старые добрые времена, а?» Женька каждый раз обещал, и каждый раз что-то не складывалось. То пошел с одногруппниками, чтобы не отбиваться от коллектива, и лёт обернулся лихой гулянкой молодежи, вырвавшейся из-под родительской опеки. То с девушкой, однако это оказалась не та романтика, которой ей хотелось, и они разругались…
Дед умер зимой, но чаще всего Женька вспоминал о нем летом. Особенно в ночь лёта, на который они так и не успели…
Последняя цикада наконец перевалилась через край банки, шлепнулась на капот и стала взбираться по ветровому стеклу, скребя лапками и шурша крыльями. Лесник думал, что она доберется до крыши и тоже взлетит, но насекомое остановилось на полпути, «принюхалось» во все стороны вытянутой в трубочку присоской и внезапно с чпоканьем растянуло ее по стеклу. Получился мясистый кружок сантиметров грех в диаметре, с кучей мелких зубов и пульсирующей глоткой.
— Она не кусается, — на всякий случай сказал Женька. — Это чтобы покрепче ухватиться за ветку — одновременно и присосаться, и вгрызться.
Киборг молча кивнул. Лесник, напротив, нетерпеливо заерзал на сиденье, то подаваясь вперед, то откидываясь на спинку.
— Уже вот-вот начнется. Смотри, смотри!
Присосавшаяся к стеклу цикада принялась медленно раздуваться, втягивая воздух крохотными дыхальцами в конце брюшка.
Джек хотел что-то спросить, однако Женька торопливо прижал палец к губам: не порть момент!
Цикада раздулась уже раз в пять, но стать запевалой не успела. Где-то ближе к макушке дерева другое насекомое первым наполнило орг