Эта скульптура пользовалась у всех детей огромной популярностью. Она привлекала их тем, что на неё можно было залезть. Детвора так часто взбиралась на плечи Мамая и на спину его коня, что отполировала их до блеска
Скульптура козака Мамая.
– Я тоже хочу покататься на лошадке, – попросил Коляда.
– Покатайся, – разрешила бабушка.
Она помогла внуку взобраться на спину коня, и Коляда тут же ударил пятками по брюху:
– Но, поехала!
Но лошадка никуда не поехала. Купала тем временем уселась на плечи козаку и схватила его за чуб.
– Бабушка, брось монетку, – попросил Коляда.
– Зачем? – удивилась бабушка.
– А вдруг эта лошадка оживёт, как те статуи…
– Не оживёт, – усмехнулась бабушка.
– А вдруг, – озорно улыбнулся он.
Бабушка Веда открыла кошелёк и бросила монетку под ноги коню. Но ничего не произошло. Конь как стоял, так и продолжал стоять, не шелохнувшись.
– Вот видишь, – сказала бабушка, – это тебе не театр живых скульптур. Это обычный памятник… Слезай! И ты, Купала, слезай! Хватит уже!
– Я ещё посижу, – упрямо ответил Коляда.
– И я ещё посижу! – так же упрямо ответила Купала.
В это время к скульптуре подошла группа туристов, и гид стал им рассказывать:
– Сидит козак, на бандуре играет. Всё, что задумает – всё его. Козак Мамай – фигура необычная. Он и воин, и мудрец, и кобзарь. Песни его летят к солнцу, к небу, и тем самым он словно разговаривает с высшими силами.
Коляда посмотрел на солнце и вдруг вспомнил те слова заветные, о которых рассказывала бабушка. Обратил он ладошки к солнцу и сказал:
«Солнце, дай боже! Дай на минутку мне коня живого, а себе возьми бронзового».
Одна туристка в это время снимала скульптуру на мобильный телефон. На дисплее было видно морду бронзового коня, которая вдруг ожила и ушла в сторону. Но сама девушка, к сожалению, этого не видела.
Когда статуи оживают, все люди вокруг замирают.
Все и замерли вместе с бабушкой. Все – кроме Коляды и Купалы.
Купала даже рот открыла от изумления и заморгала глазами: её брат проехал мимо неё на живом коне! Конь поцокал копытами по каменным плитам и сразу же направился к фонтану, чтобы попить водички.
– Ты видишь? – радостно кричал сестре Коляда, – ты видишь? Он живой. Вот это да! Живой!
– Ничего себе! – воскликнула Купала, – они тут даже памятники заменили живыми скульптурами!
И она вслед за братом произнесла заветные слова:
«Солнце, дай боже! Дай на минутку мне Мамая живого, а себе возьми бронзового!»
Чуб Мамая неожиданно вздрогнул, глаза приоткрылись, оживший козак повёл плечами, привычно тронул руками бандуру и грустно затянул:
«Ой, як важко мені, важко…»
Вдруг он опомнился, ощутив на плечах Купалу, и отставил бандуру в сторону.
– Миттю злізай з мене! – грозно приказал он. – Як ви мені вже набридли! Що за діти такі неслухняні!
Купала тут же испуганно слезла с Мамая. Козак, тем временем, взял в руки флягу, потряс её, приставил к губам и недовольно произнёс:
– Нічого нема. Дайте мені хто-небудь горло промочити.
Но застывшая публика никак на его слова не отреагировала. Лишь Купала огляделась по сторонам и сообразила, что делать: она выхватила у какого-то парня бутылку пива и вручила её козаку.
Мамай мигом ополовинил бутылку, залихватски вытер усы и потянулся к своей люльке. Трубка оказалась пуста.
– Люди добрі, тютюном не почастуєте? – обратился он к толпе.
Купала тут же услужливо протянула ему дымящуюся сигарету, которую она выхватила из руки другого парня.
– А це що таке? – спросил её Мамай.
– Это такая современная люлька, – засмеялась Купала.
В это время подъехал на коне Коляда. Конь встал на то же самое место, где стоял раньше. Как только козак затянулся сигаретой, она вдруг забронзовела.
А за ней постепенно забронзовели его усы, голова, плечи. В другой руке его забронзовела бутылка пива.
Минутка закончилась: козак Мамай вместе с конём вновь превратился в скульптуру. Публика тут же ожила и пришла в движение, а бабушка Веда, ни о чём не подозревая, вновь привычно крикнула внуку:
– Слезай! Нам пора уже домой.
Но Коляда ни за что не хотел слезать с бронзового коня.
– Я ещё хочу покататься, – заявил он.
– Живо слезай! – приказала ему сестра. – Ты что не видишь, что тут творится?
Толпа обступила Мамая со всех сторон. Кто-то уже хлопал козака по плечу, кто-то с недоумением рассматривал бронзовую сигарету, а кто-то пытался отобрать у него бронзовую бутылку пива.
Как только Коляда слез с коня по древку флага, на его бронзовую спину тут же взобрался другой мальчишка и, пытаясь сдвинуть коня с места, стал изо всех сил пинать его в брюхо ногами.
– Пойдём! – бабушка взяла за руку внука и внучку и повела их за собой.
Голуби на глобусе
Они перешли через Крещатик на другую половину Майдана, к почтамту. У Коляды, между тем, вовсю горели глаза:
– Давай проверим ещё раз, – шепнул он сестре.
– Давай! – согласилась Купала.
– Что ещё за проверки? – не поняла бабушка.
– Бабуль, – умоляющим взглядом посмотрел Коляда на бабушку. – Я хочу только посмотреть, полетят эти птички, или нет?
– Какие ещё птички? – пожала плечами бабушка.
Птичек на площади было много. Майдан представляла собой огромный птичник, от края и до края заполненный бронзовыми птицами и крылатыми статуями.
Над площадью, расправив руки-крылья, реяла Берегиня Киева. Напротив неё на Лядских воротах расположился небесный покровитель города – золотокрылый архангел Михаил. Два лебедя взлетали над братьями-основателями Киева и сестрой их Лыбедью. Но больше всего птичек разместилось на глобусе, установленном возле почтамта.
– Вот эти, – показал Коляда.
Они остановились перед белой мраморной колонной, на которой был водружён синий глобус с пятью бронзовыми голубями.
Голуби на глобусе.
– Если хочешь посмотреть, то смотри, – разрешила ему бабушка.
Коляда тут же протянул ладошки к солнышку и произнес заветную фразу:
«Солнце, дай боже! Дай мне на минутку живых голубей, а себе возьми бронзовых».
В тот же миг синий глобус закрутился, голуби вспорхнули, а бабушка и прохожие застыли на месте, будто кто-то нажал на стоп-кадр.
– Вот это да! Класс! Работает! Работает! – с восхищением произнес Коляда.
– Ура! – закричала и Купала.
Но через минуту земной шар остановился, пять голубей вернулись на прежнее место и вновь забронзовели, а прохожие, как ни в чём не бывало, пришли в движение и продолжили свой путь.
Бабушка же всплеснула руками и с издёвкой спросила:
– Ну что, полетели они?
– Конечно. А ты что, не видела? – удивился Коляда.
– Летающих бронзовых голубей? – усмехнулась бабушка. – Нет, из ума я пока ещё не выжила. А теперь всё, поехали домой.
– Не хочу я домой, – сразу заныл Коляда.
– И я не хочу, – поддержала его сестрица.
Они подошли к Лядским воротам, над которыми возвышалась золотисто-чёрная фигура архангела Михаила.
– Ну как хотите, – пожала плечами бабушка Веда, – тогда я поеду домой одна. Вон уже и троллейбус подошёл.
И она, не оглядываясь, пошла к остановке троллейбуса. Она намеревалась этим напугать внука и внучку. Она думала, что они тут же побегут вслед за ней. Но она жестоко ошибалась. У Коляды и Купалы на уме было совсем другое.
– Давай ещё раз попробуем, – предложила сестрица.
– Давай, – согласился братец.
– Только на этот раз не говори, что на минутку, – посоветовала ему Купала. – А то они все только на минутку оживают.
– Хорошо, – кивнул Коляда.
Пройдя десять метров, бабушка Веда обернулась и увидела, что внук и внучка до сих пор ещё стоят у ворот.
Архангел Михаил
Задрав голову вверх, они разглядывали бронзовую фигуру архангела Михаила.
Тот возвышался над ними, как гигантская птица с огромными, распростертыми за спиной золотыми крыльями. В одной руке архистратиг держал золотой меч, в другой золотой щит, над головой у него сиял золотой нимб, а сам он был чёрный, как негр.
Архангел Михаил.
– Солнце, дай боже! – торжественно начал Коляда, протянув ладошки солнцу. – Дай мне архангела живого, а взамен возьми себе чёрного! – быстро добавил он.
В то же мгновенье архангел с шумом и свистом взвился в воздух.
Когда статуи оживают, все люди вокруг замирают.
Все и замерли вместе с бабушкой. Все – кроме Коляды и Купалы. Сделав небольшой круг над площадью, он вернулся к воротам и приземлился перед братом и сестрой. Сложив крылья, архистратиг, как чёрный ворон, навис над ними.
– Так говоришь: солнце, дай боже? – грозно спросил он Коляду.
– Да, – испуганно произнёс брат.
– Так говоришь, возьми себе чёрного? – ещё более грозно спросил он.
Коляда ничего не сказал, боясь разозлить чем-то архангела.
– Может, скажешь ещё, что я чёрнокожий? – загрохотал тот, как гром.
– Не-ет, – затрепетал от страха Коляда.
– Что я похож на чёрта? – не унимался архистратиг.
– Это не я говорил, – нашёлся Коляда.
– А кто? – угрожающе расправил крылья Михаил.
– Люди, – ответила Купала.
Она уже где-то слышала такие выражения в адрес архангела.
– И ещё вас называют бэтменом? – добавила Купала.
– Как? Неужели я похож на эту гадкую летучую мышь? – удивился Михаил.
– Нет, вы совсем на неё не похожи, – вступилась за брата Купала. – Вы очень даже симпатичный.
– Только немного чёрный, – опять неосторожно добавил Коляда.
– Ах ты, несносный мальчишка! – разгневался архангел. – Как ты смеешь! Кто ты такой, чтобы так дерзить мне?
– Коляда…
– Коляда? – удивился архистратиг. – Тот самый? Мальчик-солнышко… Ну, что же, ты ещё пожалеешь, что оживил меня. Я ведь знаю, чего ты боишься больше всего на свете.