Короче говоря, история с иудейскими пергаментами из каирской генизы более чем мутная. Но разве историков это смущает? Написал некий иудей слово Куяб – значит это дает повод для «фундаментального исследования» института долгового рабства на Руси (см. Пузанов В. В. «Киевское письмо» как источник по истории права Древней Руси»). Смешно? Да, цирк уехал, клоуны остались. А уж какое открывается поле для проеврейской пропаганды! Некоторые баснописцы уже всерьез утверждают, ссылаясь на письмо Ханукки, что Киев был основан вовсе не презренными гоями вроде Кия, Щека и Хорива, а чистопородными представителями богоизбранного народа и ими же был заселен.
Еще один письменный памятник, относимый к IX–X вв. – так называемые киевские глаголические листки. Эта, по словам «ученых», древнейшая восточнославянская книга представляет собой семь лоскутов хорошо обработанного тонкого пергамента в картонной оправе, испещренных черными и красными чернилами глаголическими буквами. Содержание Киевских глаголических листков определил их исследователь Измаил Срезневский[73]. Текст, что занимает три четверти первой страницы – отрывок из апостольских чтений. Содержание текста на остальных страницах являет собой собрание западно-христианских месс – мисал, переведенных с латинского языка. Указывая на некоторые особенности текста, исследователи предполагают, что происхождение его западнославянское (чешское или моравское). Никаких указаний на то, что сей документ относится к IX–X столетиям в тексте не содержится. Ссылки на особенности орфографии (якобы более архаическая, нежели в других случаях) малоубедительны, потому что столь древние письменные источники существуют в единичных экземплярах и их датировка представляется делом исключительно сложным. Можно, конечно, предположить, что глаголица перестала употребляться после создания кириллического алфавита, но это будет в корне неверно. Глаголица вплоть до середины XX века использовалась хорватскими католиками при совершении богослужений по глаголическому обряду. На Руси же, как считается, глаголица практически не использовалась, будучи широко распространенной лишь на Балканах.
Почему листки названы Киевскими – загадка. В 1872 г. эту достопримечательность подарил Киевской духовной академии ее воспитанник начальник Российской духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Андрей Иванович Капустин). Тот в свою очередь отыскал их во время своего пребывания в монастыре Св. Екатерины на горе Синай в 1870 г. Так что сии листки по праву следует именовать Иерусалимскими или Синайскими.
Доктора мифологических наук и их религия
Подозреваю, что мои рассуждения могут показаться многим, прямо скажем, бредовыми. Дескать, какой смысл подвергать сомнению то, что совершенно точно давно установлено академической наукой? Разве может человек в здравом уме сомневаться в самом факте существования великой и могучей Киевской Руси, если об этом написано столько толстых книжек с картинками? Если так кому-то будет легче, считайте меня выжившим из ума. В конце концов, лучше выглядеть сумасшедшим, чем быть им на самом деле.
Так сложилось, что уже лет десять, как я работаю журналистом. Нет, не надо путать меня с проститутками вроде Сванидзе и всяких прочих Леонтьевых. Следует, наверное, выдумать новое слово для обозначения того ремесла, которым эти типы и целая кодла им подобных зарабатывают на хлеб с черной икрой. Либо как-то нужно обозначить специфику моей работы. Где-то мне попадалось англоязычное словечко «инвесгейтер», что дословно означает «разгебатель грязи» – так в США называют репортеров, специализирующихся на поиске и публикации компромата на всяких персон, занимающих видное положение в обществе. Наверное, это будет более точным определением того, чем я занимаюсь. Сами понимаете, важные персоны не любят, когда их публично разоблачают во всяких неприглядных делишках, исчерпывающий перечень которых дает Уголовный кодекс, а потому стараются заметать следы. Установить истину трудно даже следователю, который может вызвать фигурантов уголовного дела на допрос, произвести выемку документов, обыск, привлечь к работе оперативных работников, экспертов-криминалистов и т. д. Представьте, насколько более сложной является работа журналиста, который должен найти факты, безусловно обличающие должностное лицо в совершении преступления, не прибегая к перечисленным приемам!
Тем не менее, если применить правильные методы поиска и анализа информации, можно воссоздать картину преступления, не пытая подозреваемых каленым железом, не прослушивая их телефоны и не соблазняя секретаршу губернатора, чтобы потом использовать ее в качестве шпиона. Работа эта, если честно, довольно скучна и заключается в основном в изучении множества официальных бумаг, добыть которые при желании не составляет труда. Многие документы даже публикуются в открытой печати, как например, принятый бюджет субъекта федерации и отчет о его исполнении. Стоит только сравнить эти два совершенно несекретных документа, как вы найдете в них массу интересного. Например, какие-то статьи расхода будут профинансированы на 89,4 %, а какие-то на 156,3 %. Вот здесь обычно и кроется воровство. Например, если вдруг значительно превышены расходы «на обеспечение деятельности аппарата губернатора» на фоне недофинансирования мероприятий по ремонту котельных в райцентрах, можно предположить, что глава региона решил: авось черный народец переживет зиму и с гнилыми котлами, а вот ему, великому государственному деятелю, непременно нужно съездить на экономический форум в Давос во главе делегации Мухосранской губернии. Чтобы проверить предположение достаточно пролистать местную прессу, основная цель которой состоит в пропаганде великих свершений самого выдающегося губернатора современности. Если он поехал в Давос, местная пресса раструбит об этом на всю округу. Но это, конечно, случай элементарный.
Читать документы надо умеючи. Порой, зацепка спрятана в одной единственной буковке. Вот, например, сейчас передо мной лежит совершенно рядовое распоряжение мэра одного областного центра, напечатанное на стандартном бланке и состоящее буквально из двух строчек: «На основании такого-то договора приказываю передать в аренду такой-то фирме такие-то объекты в соответствии с приложением № 1 вышеозначенного договора». Число, подпись мэра. Число, подпись руководителя комитета по управлению городским имуществом. Найти в этой невзрачной писульке какой-либо криминал достаточно трудно, но, тем не менее, от нее так и воняет «жареным». Бюрократический порядок таков – сначала документ подписывает маленький начальник и потом несет на подпись своему боссу. Первый руководитель ставит визу самым последним. А в данном случае мы видим, что подчиненный мэра подписал распоряжение о передаче имущества в аренду после шефа, что совершенно ненормально, да еще акцентировал на этом внимание. Это значит, что он не хочет брать на себя ответственность за этот шаг, а потому, страхуя свою задницу, формально ставит автограф уже после того, как распоряжение подписано мэром и вступило в силу. Вопрос в том, чего так боится начальник комитета по управлению городским имуществом? Я, конечно, с удовольствием рассказал бы вам об этой криминальной истории, но, боюсь, мы сильно уклонимся от темы.
В данном случае я хочу лишь обратить внимание читателя на то, что незаметная мелочь в документе может дать куда больше информации, чем все остальное вместе взятое. То же самое и в исторических источниках. Порой важно не то, что написано на бумаге, а то, какой это сорт бумаги. Иногда можно вполне достоверно установить, что бумага изготовлена в XIX столетии и писана чернилами того же времени, чтобы выяснить, что документ является подделкой, стилизованной под предшествующий век и «доказывающей» древнее дворянское происхождение господина Пупкина. А ведь такие подделки, например, в бывших польских землях во время «шляхетских разборов»[74] штамповались пачками, и их сегодня может быть в распоряжении историков гораздо больше, нежели достоверных документов. И подчас бывает, что мастерская по изготовлению фальшивок использовала бумагу одного сорта и одни и те же чернила, да и писарь, как не ловчился, а почерк его выдает.
Короче, если бумага врет или прячет в себе тайну, то ложь эту можно выявить, а спрятанное раскрыть. Если есть желание, конечно. А что делать с устными показаниями? Порой, когда приходится разгребать какое-нибудь дурно пахнущее дело, сколько человек не опроси, столько версий и услышишь, ибо каждый пытается выставить себя в более выгодном свете, а всех собак повесить на кого-то другого. В этом случае важно выявить противоречия в показаниях и устранить оные. Как-то раз я исследовал вопрос обоснованности повышения уровня оплаты коммунальных услуг в одном городе. Начальница горводоканала любезно дала исчерпывающие сведения о расчетах тарифов, себестоимости услуг, объемах потребления воды, и т. д. На любой вопрос она давала предельно четкий и подтвержденный всеми необходимыми официальными бумагами ответ. По всему выходило, что самовольно никто с жителей брать денег больше не стал, что все экономически обоснованно и абсолютно законно. Но, черт возьми, платить-то приходится все больше и больше, а спросить не с кого!
Если бы статью в газету готовил профессиональный «историк», он бы на этом и успокоился. Чего еще ковыряться, если все документы изучены под лупой, отчетность такая, что комар носа не подточит, а объем поданной в городскую сеть воды фиксируется счетчиком, в показаниях которого сомневаться не приходится. Подается миллион кубометров в месяц, и сумма собранных с населения денег точно соответствует количеству потребленной воды. Но я не успокоился и через некоторое время побеседовал с главным инженером предприятия по обслуживанию канализационных городских сетей, или, правильно выражаясь, сетей водоотведения. Тариф на водоотведение тоже оказался выверенным и надлежащим образом утвержденным. Объем водоотведения составляет порядка 600 тыс. кубометров в месяц, плата начисляется в строгом соответствии с фактически оказанными услугами.