(т. е. Константинополя. — Авт.) острова, грабя все [драгоценные] сосуды и сокровища, а захватив людей, всех их убивал. Кроме того, в варварском порыве учинив набеги на патриаршие монастыри, они в гневе захватывали все, что ни находили, и схватив там двадцать два благороднейших жителя, на одной корме корабля всех перерубили секирами» (N.Paphl. 21. 14–19).
Не совсем понятно, о каких островах идет речь. В Черном море возле Константинополя островов не наблюдается, они есть в Мраморном море, но в этом случае выходит, что россы явились из Адриатики. Но сам характер непрошенных гостей описан весьма выпукло. Патриарх Фотий (тот самый, который якобы крестил Русь), говорил о нападении в 860 г. на Константинополь «народа, ставшего у многих предметом частых толков, превосходящего всех жестокостью и склонностью к убийствам, — так называемого [народа] росс…»[109]. Исследователи считают это первым официальным упоминанием россов, поскольку оно содержится в «Окружном послании восточным патриархам».
Столь же бесцеремонно россы вели себя и в других местах. Неизвестно точно, когда состоялся их набег на Амастриду, торговый город на малоазиатском побережье Черного моря, но нравы мы наблюдаем все те же: «…Было нашествие варваров, россов — народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они — этот губительный и на деле, и по имени народ, — начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого (св. Георгия), посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого, готового противостоять».
Так пишет о россах в «Житии Георгия Амастридского» неизвестный автор[110]. Подобного рода упоминаний можно найти еще много, но речь о россах идет в основном, как о разбойниках. Константин Багрянородный сообщает довольно-таки удивительные известия об этом загадочном племени: «…печенеги стали соседними и сопредельными также россам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят россию, наносят ей значительный вред и причиняют ущерб, [посему] и россы озабочены тем, чтобы иметь мир с печенегами. Ведь они покупают у них коров, коней, овец и от этого живут легче и сытнее, поскольку ни одного из упомянутых выше животных в россии не водилось».
Спрашивается, чем же занимались россы, коли они не знали сельского хозяйства, и даже лодки им делали данники-славяне? Если Константин сообщает верные сведения, то они могли жить исключительно за счет грабежа. В этом ключе вполне допустима концепция варяжского происхождения россов (тем объясняется противопоставление их славянам), однако никаких неоспоримых аргументов в пользу этой гипотезы не имеется.
Можно ли говорить о том, что россы создали мощное государство? Свидетельств об этом нет. Это вынуждены признать даже авторы книги «Древняя Русь в свете зарубежных источников». Снова обратимся к статье Бибикова: «Собственно же Русь ограничивалась, вероятно, территорией, освоенной полюдьем киевского князя. Таким образом, если обратиться к названным в византийском трактате русским городам, то Русью в узком смысле слова следует считать, согласно Константину, Киевскую, Черниговскую и Переяславскую земли, т. е. территории Приднепровья».
Не исключено, что россы собирали дань с менее обширной территории. Не факт, что россы были едины. Вряд ли можно считать разбойников россов основоположниками русского государства и ассоциировать их с понятиями «Русь», «Россия» — эти термины появились в обиходе несколько веков спустя, когда о россах уже никто не вспоминал. Бибиков констатирует следующее: «В южнославянских памятниках именование государства росс(с)ия появляется с 1387 г., в самой россии — со второй половины XV в. Ставшая регулярной в новое время форма с двумя «сс» — (Россия), в греческих текстах встретится лишь в XIV в. — в «Исторических записках» византийского гуманиста Никифора Григорьев русских же источниках согласно М.Н. Тихомирову — с XV в.».
Остается резюмировать: ромейские («византийские») источники не дают НИКАКИХ поводов говорить о существовании Киевской Руси в IX–XIII вв. (по общепринятой хронологии, которую мы не будем здесь оспаривать). Эпизодическое упоминание Киава, как города россов, расположенного на реке выше порогов, дает основание полагать, что речь идет именно о днепровском Киеве, а не о дунайском, известном с античных времен. Но роль этого города в экономическом смысле совершенно ничтожна (международная торговля велась через Крым), а в культурном вообще не рассматривается.
Если принять версию ромейских хронистов о том, что россы — разбойники, не один век промышлявшие на торговых коммуникациях в Черном море, обилие монетных кладов с римской (ромейской?) монетой в Киеве находит свое объяснение. Но о торговом значении Киева мы НИКАКИХ свидетельств не находим. По причине ничтожно малого торгового значения Киева, мы не обнаруживаем в киевских археологических находках сколь-нибудь заметного количества арабских дирхемов, считающихся международной расчетной монетой той эпохи (как помним, арабица использовалась и на русских деньгах, так что название «арабский дирхем» очень условно).
Выше практически полностью приведена глава «О россах, отправляющихся с моноксилами из россии в Константинополь» из трактата Константина Багрянородного «Об управлении империей»[111]. Так вот, Бибиков, не моргнув глазом, заявляет, что «трактат «Об управлении империей» содержит важнейшие свидетельства, касающиеся древнерусской истории. В главе IX описывается плаванье караванов судов россов по пути «из варяг в греки». Перечитайте-ка этот фрагмент еще раз и скажите, где там упоминаются варяги, их караваны или Скандинавия? Есть ли там хоть слово о товарах, которыми торговали россы? Между тем, в современной литературе «путь из варяг в греки» понимается как «название водного ТОРГОВОГО пути в Киевской Руси, связывавшего Северную Русь с Южной, Прибалтику и Скандинавию с Византией» (БСЭ).
Вот так историки высасывают из пальца бред о международной торговле по Днепру. Зачем? Лишь для того, чтобы на этом пути разместить мифическое государство «Киевская Русь». И прикрываются авторитетом древних авторов, в данном случае Константина Багрянородного. Но стоит только обратиться к первоисточнику, и вместо караванов скандинавских купцов по Днепру в Византию спешит на легких лодках разбойничья шайка, а вместо могучего древнерусского государства мы видим племена поднепровских славян, которых обложили данью все те же россы, сами славянами не являющиеся.
Граждане, не верьте историкам, бессовестным брехунам, цитирующим древних летописцев! Читайте летописи сами.
Торговля — двигатель прогресса
Если строго следовать постулатам исторического материализма, то в эпоху феодализма главную ценность представляла собой земля. Государства по этой концепции возникают тогда, когда земледелец становится способен создавать прибавочный продукт, то есть прокормить не только себя, но и воина, ремесленника, попа и феодала. Феодал в этой системе отнюдь не паразитический элемент, а важное связующее звено, ибо именно он изымает у крестьянина прибавочный продукт и распределяет его. То есть богатство государства в этой системе проистекает исключительно от земли.
Между тем аграрная экономика в раннефеодальный период создает прибавочный продукт, способный поддержать государство с самым примитивным укладом. Ну, отберешь ты у крестьян треть урожая брюквы, ржи и капусты — а чем жалованье дружинникам платить — не капустой же? Мощные высокоразвитые империи возникали лишь на перекрестках торговых путей. Развитие торговли делало эти империи властителями мира. Но изменялась география торговых коммуникаций — и могущественные империи, обескровленные, превращались в легкую добычу своих вчерашних вассалов.
Британская империя стала владычицей мира не потому, что владела колониями, а потому, что контролировала мировую торговлю, и только потому владела колониями и являлась мастерской мира. Английская промышленность развивалась столь стремительно потому, что рынок сбыта у нее был практически неограниченный. США уже к концу XIX в. имели промышленный потенциал, превосходящий британский, но торговля была в руках у английского льва. Лишь в результате двух мировых войн и крушения СССР Америка стала хозяином планеты, когда доллар почти безраздельно обслуживает мировую торговлю. А Великобритания ныне превратилась в маленькое островное государство, о былом величии империи напоминают разве что богатые музеи и шикарные дворцы.
Но Британская империя стала мировым гегемоном лишь на костях своих конкурентов — Испанской империи и империи Голландской. Как могла малюсенькая Голландия быть мировой державой? Могла, и только благодаря торговле! Наполеоновские войны стали высшим выражением борьбы за контроль над мировой торговлей между Британией и Францией, когда все прочие колониальные империи были разгромлены англичанами. Но Франция — последний и сильнейший конкурент английского льва так и не сумела захватить власть над миром, получив зубодробительный удар под Трафальгаром[112].
Дорогу мировой торговле и великим империям нового времени проложили Великие географические открытия XVI–XIX вв. А до них господствовали империи, контролирующие трансконтинентальную торговлю. Венеция вроде бы и не совсем империя, а всего лишь крошечная олигархическая республика на островах в Адриатике, однако ее богатство и влияние были беспрецедентны и проистекали отнюдь не от феодального землепользования. Венецианские магнаты манипулировали крупнейшими западноевропейскими державами того времени, сам Папа Римский был должником Венеции. Именно вен