которых звучал как «Не получилось – повтори». И касался он абсолютно всех: и летающих под куполом гимнастов, и клоунов, показывающих шутливый эквилибр на низко натянутой проволоке, и дрессировщиков слонов, и даже самих слонов.
– Багира сегодня вообще не хочет работать! – расстроенно пожаловался ему в курилке Муртазов.
Айдар Муртазов, смуглый, жилистый и пластичный, как ртуть, что было особенно заметно сейчас, когда он стоял без рубашки, мокрый от пота, вытащил пачку «Казбека» и закурил, глубоко затягиваясь.
– Третий раз номер повторяем, ни в какую. Не идёт в кольцо, и всё!
– Ну оставь ты её в покое! Не в настроении дама! – усмехнулся Андрей. – Ты же знаешь, что она умеет. Просто не хочет.
Багира – белая тигрица с очень непростым характером, украшение аттракциона Муртазова. В завершение номера она прыгала через горящий обруч, приземлялась на тумбу, обводила восхищённых зрителей надменным взглядом и издавала то ли победный, то ли презрительный рык, после чего уходила в кулисы под гром аплодисментов, не дожидаясь, пока Муртазов раскланяется.
– Нет, – Айдар покачал головой, – надо добиться. Один раз не сделает на репетиции, второй раз не захочет на манеже. Пойду уговаривать.
Бросил окурок в урну и пошёл на манеж, договариваться с Багирой. Андрей проводил взглядом его спину, перечерченную тремя глубокими синими шрамами. Результат неудачных переговоров. Может быть, с Багирой, а может, ещё с кем-то. И в следующий раз уже не мог смотреть без иронии на коллег, жалующихся на замучившие их ларингиты и несмыкания.
Но ладно бы дрессировщики. В конце концов, прыгать и исполнять прочие трюки приходилось не им. А акробаты и гимнасты? Сколько раз Андрей наблюдал, как какая-нибудь хрупкая, тоненькая девочка кувырком летела с брусьев на жёсткий манеж, вскакивала как ни в чём не бывало: «Алле-оп!», улыбалась и снова вспрыгивала на брусья: «Алле-оп!» Публика должна радоваться и восхищаться. И ничего, что синяки приходится тщательно запудривать и замазывать кремом «Балет», потому что их видно даже сквозь колготки. И синие круги на талии от страховочной лонжи, которая не дала твоей жизни закончиться, когда не получился номер под куполом, тоже можно замазать. Ничего страшного, главное же, что лонжа была. «Алле-оп!». И давай снова по лесенке под купол, потому что номер должен состояться в любом случае. От боли поплачешь потом в гримёрке. И в кабинете директора ещё раз поплачешь, получив от Саныча нагоняй за едва не сорванный номер. Репетировать нужно лучше. «Алле-оп!»
– Эй, Андрей, что ты всё без дела шатаешься? – вдруг позвал его Айдар.
Он доволен – Багира всё-таки прыгнула через кольцо и теперь вальяжно лежит на барьере, вылизывая лапу. Ещё три тигра сидят на тумбах с самым невинным видом, ну чисто домашние котики, ждущие рыбу от любимого хозяина.
Андрей сидел в пустом зрительном зале на первом ряду, по ту сторону защитной железной сетки, с которой всегда репетировали хищники.
– У меня же всё отрепетировано, – удивился Андрей. – У меня же нет Багиры, которая может закапризничать, у меня только голос.
– Я не про это, – отмахнулся Айдар. – Я в целом. Вот у тебя всего две песни, так? В начале и в конце. Получается, ты полтора часа без дела маешься. Давай мы тебе ещё номер добавим, хочешь? Я тебя в свой аттракцион введу! И ставку у Саныча уже сможешь требовать двойную, номер-то с хищниками.
Андрей сглотнул, в горле как-то резко пересохло. Вот именно что с хищниками. Но виду не подал.
– Зачем я тебе в аттракционе? Толку от меня. Разве что на корм котикам…
– Не смешно, – покачал головой Айдар. – У нас так не шутят. С песней ты мне нужен. Представь, какой зрелищный получится номер! Ты, певец, не дрессировщик, входишь в клетку к тиграм. И поёшь. Садишься рядом с Багирой и поёшь. Только песню надо подобрать какую-нибудь подходящую. А лучше написать! Специально для номера! У меня даже стихи есть про дрессировщика, мне на юбилей Яков Лучанский подарил, поэт. Композитора только надо найти.
– Композитора-то найдём, – пробормотал Андрей. – А Багира нормально отнесётся, если незнакомый мужик к ней в клетку зайдёт?
– Нормально. Я договорюсь, – усмехнулся Айдар. – Если, конечно, ты от страха не обделаешься. Я не за твои штаны переживаю, не подумай. Просто животные страх чуют. Если боишься, лучше не начинать. А если азарт есть, то можно попробовать ввести тебя в номер. Не сразу, конечно. Но шанс есть. Так как?
Андрей честно прислушался к себе. Что там внутри? Страх или азарт? Бог с ней, двойной ставкой. Но Айдар прав, получится потрясающий номер. И у него появится собственная песня. Не взятая с чужого плеча, от предыдущего исполнителя, а его собственная. И, чёрт возьми, он хотел зайти в клетку с тиграми! И погладить Багиру между бархатных ушей. Испытать себя! Если это не азарт, то что?
– Давай! – Он решительно вскочил со своего места. – Я не боюсь! Заходить?
Айдар засмеялся:
– Ишь ты, какой резвый. Так я тебя сразу на манеж и пустил. Будешь сначала мясо ей носить в вольер, через поддон просовывать. Чтобы она к тебе привыкала. А уж потом поближе познакомитесь.
Андрей постарался скрыть разочарование. Муртазов был прав, наверное. Ну, конечно, прав, он же знает своих животных. И кто тут дрессировщик, в конце концов? Да Саныч их и так убьёт, экспериментаторов. Но в крови уже кипел адреналин, и хотелось к тиграм вот прямо сейчас. Андрей сам себе удивился. Откуда это? А Айдар тем временем завершил репетицию, загнал тигров в вольеры и вышел за ограждение. Встал напротив сидящего Андрея, так что тот даже не сразу сообразил в чём дело. А когда сообразил, вскочил и сжал протянутую ему руку.
– Молодец, что не зассал. Хоть ты и пришлый, а всё равно наш, цирковой.
Андрей не знал, как реагировать. Стоял, сжимал крепкую ладонь Муртазова и смотрел в его тёмные чуть раскосые глаза.
– Только, Андрей, ради всего святого, научись ходить по манежу с носка на пятку! – вдруг улыбнулся Айдар. – А то я тебя точно скормлю Багире.
***
Алик написал песню на стихи, переданные Муртазовым. Хорошая песня получилась, про дрессировщика, который раз за разом заходит в клетку с тиграми, а в конце задумывается, кто кого на самом деле укрощает. Андрей переживал, что песню не разрешат исполнять, потому что композитор не член Союза, но Сан Саныч только рукой махнул в ответ на его сомнения: здесь я решаю, кто что поёт. А проверяющим товарищам нет до твоих песен никакого дела, это же цирк, а не Гостелерадио. И номер состоялся. Не сразу, как Айдар и предупреждал. Пришлось почти месяц кормить Багиру с палки через прутья, подолгу стоять возле вольера, разговаривать с тигрицей, ходить на все репетиции. И с другими тиграми, участвовавшими в номере, тоже следовало подружиться. Но Айдар предупредил: главное – найти общий язык с Багирой, а остальная стая примет решение вожака. Так оно и получилось. День, когда Андрей впервые вышел на манеж с хищниками, он запомнил навсегда. Как один из самых счастливых – такое ошеломительное чувство гордости за самого себя его затопило. Как будто кусочек мозаики встал на место. Он пел пустому, пока что пустому залу новую песню, сидя на одной тумбе с Багирой, и понимал, что всё происходит самым правильным образом. Хотя, казалось бы, что правильного? Студент Академии Гнесиных, потенциальный артист какой-нибудь филармонии, а то и солист оперного театра, поёт в цирке? С тиграми? Андрей даже не стал матери рассказывать о своих успехах. Вряд ли она бы обрадовалась, да и распереживалась бы.
Номер прочно вошёл в цирковую программу, Саныч выбил Андрею двойную ставку за работу с хищниками, хотя работал-то Муртазов, а Андрей просто рядом стоял. Ну и пел, конечно. А потом цирк пригласили на гастроли. Ровно за месяц до летней сессии в Академии Гнесиных.
– Я не настаиваю на твоём участии, – развёл руками Саныч. – Всё понимаю, учёба. Но без певца мы тоже поехать не можем, вся идеологическая составляющая программы тигру под хвост. А в советском цирке, знаешь ли, проще без тигров, чем без идеологической составляющей.
– Я попробую отпроситься, – пробормотал Андрей, осознавая безнадёжность затеи.
Кто его отпустит перед сессией? И куда? На гастроли с цирком?
– Возьми больничный, – подсказал Айдар во время очередного перекура на цирковом дворе. – Сам же говорил, у ваших солистов то ларингиты, то несмыкания. Придумай себе несмыкание какое-нибудь.
– Как я его тебе придумаю? – поразился Андрей. – Оно или есть, или нет.
– Ну организуй! Купи десять порций эскимо и съешь подряд!
– Не поможет, – усмехнулся Кигель. – Веришь, у меня глотка лужёная. Десять порций мороженого не пробовал, а воду ледяную могу хлестать, могу в речке купаться хоть весной, хоть осенью. Ничего не будет. Даже не охрипну.
– Ты сходи в поликлинику, – настаивал Айдар. – К вашему терапевту. И попробуй договориться. Объясни ситуацию. Пообещай, что привезёшь ей подарок с гастролей. Да все так делают! Правда, обычно везут с заграничных гастролей, а у нас просторы необъятной родины… Но найдём что-нибудь дефицитное. Куда мы там едем? На Дальний Восток? Ну вот! Крабов ей привезёшь.
– Не ей, а ему, – поправил Андрей. – У нас терапевт – мужик, во-первых. А во-вторых, я не собираюсь никого обманывать. Просто пойду к ректору и объясню ситуацию. В конце концов, это же практика! Выступления, гастроли, работа со зрителем.
В цирке… Ректор ожидаемо не впечатлился.
– Знаете что, Кигель? На вас и так жалуются преподаватели и даже однокурсники. Вы пропускаете занятия. Вы выступаете в цирке! В цирке, Кигель! Студент академического образовательного учреждения с вековыми традициями! Более ста лет мы готовим вокалистов, а не клоунов. А теперь вы просите академический отпуск? На месяц? Чтобы поехать с гастролями? Вы в своём уме, Кигель? И речи быть не может. Либо вы бросаете всю эту цирковую историю и нормально учитесь, либо мы вас отчисляем. Я хотел поднять вопрос после сессии, которую вы наверняка бы не сдали с таким количеством пропусков. Но раз уж вы сами пришли, тем лучше. Не будем тянуть резину. Решайте, Кигель.