Норао подтянул удочку и выудил из воды двух блестящих рыбок.
— Ну, теперь наедимся до отвала!
Норао вынул из кармана нож, заострил валявшуюся рядом ветку и ловко насадил на нее рыбешек. «Ой, вот оно как — «подчистую»!» — невольно зажмурился Дзидзи. Его тело снова пронзила острая боль. Норао опять полез в карман, теперь уже за солонкой, вытряхнул пару щепоток на рыбу, набрал сухой травы и хвороста, разжег костер и пристроил над огнем нанизанных на ветку рыбок.
— Ты ж наверняка привык к изысканной пище, — может, оно тебе не шибко по нраву придется, но тут уж, как говорится, чем богаты. Что есть — тем и угощаю, вот как я считаю. А ты отплатишь чем сможешь и когда сможешь. Ты — мне, я — тебе.
Проговорив все это, Норао прикрыл глаза, а через минутку медленно открыл. От костра потянуло вкусным запахом жареной рыбы.
— Готово. — Норао положил рыбу на слетевший с дерева лист и предложил Дзидзи. — Налегай, не стесняйся. Поправляйся, наращивай мышцы, — короче, лопай давай, чтоб за ушами трещало!
Дзидзи боязливо принюхался к рыбе и лизнул язычком угощение. И тут ему пришло в голову, что Норао только что повторил слова Кики: «ты — мне, я — тебе».
«А вдруг я съем рыбу и он потребует отдарок?.. Но у меня ничегошеньки нет… А вдруг он прикажет отдать ему уши или хвост?»
— Да что ты все канителишься? Давай навались, съедай подчистую! — возмутился Норао, вгрызаясь в свою рыбу. Дзидзи покосился на него.
— Пф! — фыркнул Норао. — Ты кот или кто? Какая ж кошка станет нос воротить, когда ей предлагают рыбу? Я-то думал пощадить твою гордость и не говорить об этом, но ты же не в капусте родился, в самом деле, и не своей волей в грузовик залез. Ты шлепнулся в кузов с забора! Какой ты кот после этого? А потом провалялся весь день с постной мордой — так тоже кошки не делают! О чем ты только думал до сих пор, чем ты жил? Сил моих с тобой нет. Вон, мех так и блестит… Видать, только собственной персоной всегда и занимался!
Дзидзи аж подбросило. Нет, это уже чересчур! Это Кики так жестоко с ним обошлась, что он мчался, позабыв себя, и ничего вокруг не видел! Дзидзи поднял глаза на Норао и глухо заворчал.
— Чего взъерошился? Хочешь сказать, у тебя жизнь не сахар была? Так я и сам догадался… Но знаешь, что бы там ни стряслось, голову терять никак нельзя. Я в самом деле так думаю, потому и выживаю в этой глуши в одиночку. Иной раз тоска накатит, слезы на глаза навернутся — а я ничего, не важничаю, не показываю, как мне тяжело, — рассудительно проговорил Норао и посмотрел в небо. Казалось, он словно что-то ищет в вышине.
Дзидзи вдруг почувствовал, что по всему его телу разливается тепло. До сих пор он всегда был «котом Кики». Хотя, вероятно, сама Кики так и не считала, но сам Дзидзи о себе иначе и не мыслил. Именно поэтому он был так потрясен, услышав слова: «Стань моим котиком».
«Кики иногда говорит «мой кот», будто я ей принадлежу, но на самом деле она так говорит, потому что мы друзья, — подумал Дзидзи. — Оттого-то я и обиделся на нее так сильно, когда она меня пнула. Надо было честно ей все высказать, что я об этом думаю. Я должен был дать ей понять, что я чувствую».
— У тебя же наверняка есть дом, где тебя ждут? Ты бы лучше вернулся туда. Дорогу-то сможешь найти? — Норао внимательно посмотрел на Дзидзи, сдвинув брови; в его улыбке сквозила легкая подначка. — Если думаешь, что не сможешь, так я послезавтра поеду в город кукурузу продавать, могу и тебя прихватить. Ну, что хвост поджал?
Дзидзи выпрямился во весь рост, глядя Норао прямо в глаза.
«Хвост поджал?.. Не дождешься!» Дзидзи твердо решил возвращаться сам. Он подумал: «Пусть даже я снова заблужусь, попытаться все равно надо!»
— Понятно, так, значит, все-таки уходишь? Жаль, я буду скучать… Но мы ведь все такие. Под гладью воды бурлит жизнь, помни это, и удачи тебе!
Дзидзи пристально посмотрел на Норао, беззвучно благодаря его и прощаясь с ним. Потом он вильнул хвостом и скрылся в зарослях травы.
Кики стояла у окна и, то и дело моргая, смотрела, как высокие дома вдали понемногу светлеют с приходом рассвета. Потом она открыла дверь и вышла наружу. Кики отклонила старую доску в ограде заднего двора и заглянула за нее. Сколько раз за ночь она уже заглядывала сюда в поисках Дзидзи? Она садилась на помело и медленно летала над темным городом, но Дзидзи и след простыл. Он еще никогда не уходил из дома так надолго. И пусть дни уже стали теплыми, по ночам от моря все равно задувал холодный ветер…
Кики снова уселась на подоконнике и закусила губу:
— Да, я виновата, нельзя было его пинать. И ругать тоже нельзя было… Но совсем необязательно было так на меня сердиться… Мы ведь как брат и сестра, мы выросли вместе. Я никогда не прогнала бы его всерьез!
И тут Кики охнула. Она вспомнила, как Дзидзи сказал ей: «А меня, вообще-то, кое-кто попросил стать его котиком!»
«А вдруг он и в самом деле ушел навсегда?.. Да нет, не может быть…»
Кики крепко-крепко зажмурилась и потом пробормотала:
— Я очень-очень люблю Дзидзи…
Немножко успокоенная звуком собственного голоса, она еще раз тихо проговорила:
— Я очень-очень люблю Дзидзи…
— Ого, что случилось? Такая рань, а ты уже на ногах? — Дверь кладовки открылась, и в комнату вошла Кэкэ. Кики, вздрогнув, оглянулась на нее. — Ветер так свистит, что я проснулась. Уа-а-ау! — Кэкэ потянулась обеими руками вверх, широко зевнула и опустила руки. — А что, котика нет? — спросила она. — Так непривычно, когда не слышно, как он ночью шуршит лапками, бродит туда-сюда.
— Похоже, он куда-то ушел, — пробормотала Кики.
— А-ха-ха, что, сбежал из дома? — расхохоталась Кэкэ, язвительно скривив рот. — Ну и пусть его, — сказала она и вернулась в свою кладовку.
У Кики по щеке поползла слеза.
Она так и провела весь день, сидя у окна. Кэкэ с ней больше не заговаривала. Иногда она уходила куда-то с деловитым видом, потом, спустя некоторое время, возвращалась бодрая и веселая. Однако Кики сейчас не было до нее никакого дела. И когда уже ближе к сумеркам зазвонил телефон, она его даже не услышала.
— Кики, тебе звонят, заказчица. Кажется, совсем маленькая девочка. — Кэкэ стояла, протягивая ей трубку телефона.
— Да? — Кики поднялась с места. — Я вас слушаю! — Она склонилась, поднеся трубку к уху.
— Здравствуй, ведьмочка, это ты? Я тебя очень-очень прошу, привези мне Облачко! — Это был голос маленькой девочки. Просьба звучала чуточку капризно, но по голосу было слышно, что речь идет о чем-то очень важном для девочки.
— Облачко — это твоя кукла? — спросила Кики.
— Нет, это моя подушка. Мама с папой уехали путешествовать, меня оставили у бабушки, а я забыла взять Облачко. Я без нее уснуть не могу…
— Хорошо, поняла. Ты где живешь?
— Ты знаешь, где фонтан «По капельке»? Наш дом стоит прямо рядом с ним, с голубой такой дверью. Ключ лежит под цветочным горшком.
Тут голос в трубке сменился:
— Прости, ты не могла бы нам помочь? У меня колени болят, я сама сходить никак не могу. Вчера внучка весь вечер капризничала — все твердила, что не может без подушки, я уж больше не могу…
«Совсем как я… Не может уснуть, когда рядом пусто…»
— Конечно, я привезу. Где вы живете?
— Улица Кипарисовых Аллей, дом пять. Стыдно признаваться, но мой дом проще всего распознать по заросшему бурьяном палисаднику…
— Хорошо, я поняла.
Кики взяла помело, открыла дверь и взлетела; ветер дергал ее за рукава, и Кики показалось, что на душе у нее как будто чуток полегчало. Она быстро нашла ключ под цветочным горшком, вошла в дом, отыскала детскую комнату, а там сразу увидела подушку на кровати — пышную и сшитую в форме облака; понятно, почему ее так назвали.
Затем Кики отыскала на улице Кипарисовых Аллей дом с запущенным садом, отдала подушку девочке, и та сразу крепко обняла ее.
— Ты так сильно ее любишь?
— Да! Ведь Облачко рассказывает мне сказки, когда я ложусь спать!
— Ого, вот как? А что за сказки?
— Всякие! Хочешь, послушай вместе со мной!
— Ну, я бы не против, но…
— Тогда заходи! Только поскорее: Облачко любит, когда к ней торопятся, а вот ждать очень не любит.
— Но… — Кики беспокойно обернулась, вспомнив о Дзидзи.
Тут к ней обратилась бабушка девочки:
— Пожалуйста, не могла бы ты выполнить просьбу Сони?
— Ой, так тебя Соня зовут? Соня, которая спит на Облачке? — Кики не могла не улыбнуться.
— Скорее, ведьмочка, скорее! — Девочка побежала в дом. Она положила подушку на ковер и поманила Кики. — Ты тоже ложись рядом со мной!
Кики послушалась, легла рядом с Соней и пристроила голову на краешек маленькой подушки. Бабушка умиленно покивала, глядя на них, и принялась за вязание. На дом опустилась полнейшая тишина. Соня поднесла губы к уху Кики и прошептала:
— Слышишь ее, да?
— …
Кики ничего не слышала, но признаться в этом Соне никак не могла, поэтому просто молча кивнула. И снова воцарилась тишина.
Прошло немного времени, и Кики услышала, как Соня посапывает во сне.
«Пора улетать. А то вдруг Дзидзи вернется, а меня нет…» — подумала Кики.
Уже начинало смеркаться. Все вокруг стало серым, и Кики прищурилась, чтобы лучше видеть. И тут у нее в голове раздался чей-то голос, окликнувший ее по имени. Перед внутренним взором Кики вдруг появилось облачко, похожее на беззаботно плывущую по небу подушку. Мягкие складки облака сложились в улыбку.
— Мне пора лететь дальше: у меня много дел, — прошелестело Облачко нежным голоском.
— Куда?
— Везде и всюду: так много ребятишек не может уснуть… А очень многие и вовсе не желают засыпать.
— Может быть, и ко мне заглянешь? На меня столько всего навалилось, что я вчера глаз не сомкнула.
— К тебе? Я обычно не заглядываю к детям постарше. Тяжело с вами: вы в меня не верите… Но если смогу — залечу. — Облачко плавно полетело дальше и исчезло в небе, на котором зажглись первые звезды.
Кики даже дернулась — так ей захотелось полететь вслед за ним. И очнулась, с воздетыми вверх руками, словно она пыталась догнать Облачко. Кики осторожно отодвинулась от Сони, обменялась взглядами с бабушкой и ушла.