что-нибудь!
– Ты уже видела, что огонь не способен его уничтожить, – ответила Ашвини. – Но это не имеет значения, потому что есть еще кое-что, что ты можешь сделать. Ты создала этот мир, Кики, а это значит, что ты можешь приходить в него и уходить, когда тебе заблагорассудится. У тебя больше власти над этим миром, чем даже у Махишасуры. И ты можешь положить всему конец.
– Я просто рисую всякие штуки! Я не могу остановить короля асуров.
– Я всегда рядом, чтобы помочь тебе, – пообещала воительница. – Я буду с тобой на каждом шагу.
Э-э, что?
– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? – недоверчиво спросила я. – Залезла в свой альбом?
– Ну конечно!
– Я? Девочка, которая даже не может ездить в лондонском метро, не беспокоясь о том, что туннели именно в это время обрушатся?
Ашвини была потрясена.
– Неужели они настолько ненадежны?
– Нет! С ними все в порядке, в том-то и дело. Я знаю, что это безопасно, но все равно, когда я там нахожусь, то представляю себя раздавленной обломками.
– Боюсь, я не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что нам нужно остановить Махишасуру.
Я почувствовала, как мои щеки запылали от смущения.
– Это объясняет, почему я не подхожу для подобного. Я даже не могу заставить свой собственный мозг делать то, что я хочу!
– Может, и так. Но ты справишься, – твердо сказала Ашвини.
– Как? Что я могу сделать такого, чего не можешь ты, чтобы остановить его?
– Будет легче, если я покажу тебе, – сказала она, а потом усмехнулась. – Я знаю, что ты напугана, но обещаю, что все не так трудно, как ты думаешь. Это может оказаться даже весело.
– Странное у тебя представление о веселье.
– Ну и кто в этом виноват? – парировала она. – Ведь это ты меня сотворила.
– А что насчет моей мамы? Я не могу просто взять и отправиться с тобой в другую вселенную! Что она подумает, если проснется, а меня здесь не будет? И она ни за что не отпустит меня, если я попрошу ее.
– О, не беспокойся об этом, – успокоила Ашвини. – Меня заверили, что независимо от того, сколько времени ты проведешь в другой вселенной, в этом мире, не пройдет и минуты. Ты вернешься до того, как твоя мама проснется.
– Кто тебя заверил?
– Эмм, – уклончиво ответила воительница. – Ну, если хочешь знать, это был… Брахма.
– Брахма? Создатель всего живого и мира, каким мы его знаем?
– Да, тот самый, – просияла она. – Когда появилась трещина между мирами и стало ясно, что я могу воспользоваться ею, чтобы попасть сюда, он рассказал мне об альбоме и о тебе.
– Ты хочешь сказать, что действительно встречалась с…
– Кики, ты получишь гораздо больше ответов, если просто пойдешь со мной.
Помимо ужаса (вполне объяснимого!) я чувствовала, что снова скатываюсь в знакомую спираль навязчивой необоснованной тревоги. Например, что, если я войду в альбом и никогда не вернусь, а потом, через тридцать лет, мама впервые откроет его и увидит меня там, все еще одиннадцатилетнюю, и облачко со словом «Помогите!» над моей головой?
Честно говоря, я не могла поверить, что провела ночь четверга, гоняясь в корзине фиолетового велосипеда за демоном, и вот-вот собиралась запрыгнуть в свой собственный альбом для рисования и быть съеденной монстром, – и все же каким-то образом мой мозг продолжал цепляться за идею о моей убитой горем матери, обнаруживающей мое местонахождение с помощью облачка.
Ну почему я такая?!
Я вынула большой палец изо рта и потянулась в карман пижамы за карандашом. Это немного помогло.
Ашвини положила руки мне на плечи, явно уверенная, что я вот-вот струшу.
– Кики, я бы не просила тебя, если бы твое участие не было так важно. Ты нам нужна. Никто другой не может этого сделать.
Она все еще не сказала, что именно мне нужно совершить.
Я сжала карандаш в кулаке и заставила себя сделать глубокий медленный вдох.
– Ладно, – выпалила я, прежде чем успела себя заставить передумать. – Хорошо, я пойду.
– Отлично, – просияла Ашвини.
Затем она толкнула меня в альбом.
Я даже не успела вскрикнуть. Только что я приготовилась уткнуться лицом в бумагу, а в следующее мгновение уже стояла на четвереньках под палящим солнцем.
Тут мой мозг окончательно сдался: палящее солнце?
Я только что была в Лондоне, в октябре, ночью. И уже практически забыла, что такое палящее солнце.
Я сделала медленный прерывистый вдох и крепко зажмурилась. Под руками я почувствовала камень, гладкий и горячий от солнца. Рядом журчала вода. Фонтан? Ручей?
Я неуверенно поднялась на ноги. Кто-то находился рядом со мной.
– Кики, – услышала я возбужденный голос Ашвини. – Открой глаза.
Я подняла веки. Свет. Нестерпимо яркий. Я заморгала, ослепленная им, и подождала, пока глаза не привыкнут к блеску. А потом я увидела его.
Мое золотое королевство.
В этот момент я потеряла сознание.
Глава пятая
– Кики? Кики?
– Это та девушка, которая должна всех нас спасти? Серьезно?
– Дай ей передохнуть. Она ведь ребенок, и у нее был шок.
– Я тоже ребенок. Как и ты.
– Она не такая, как мы.
– Не сомневаюсь. К тому же на ней нелепая одежда.
– Это пижама. Она носит ее, когда спит.
– Она вся в радужных единорогах.
– Уходи, если не собираешься помогать. Кики? Ты меня слышишь?
Я открыла глаза и тут же пожалела об этом. Все, что я смогла видеть, было ярко-голубое небо и ослепительное палящее солнце. Я закрыла лицо рукой, чтобы защитить глаза.
– Что случилось?
– Ты упала в обморок, – напомнила мне Ашвини.
Жар прилил к моим щекам.
– О.
– Не волнуйся, – ласково сказала она, помогая мне сесть, – никто тебя не винит.
– А я виню, – произнес другой голос.
Я покосилась на его хозяина. Мальчик лет двенадцати со смуглой золотистой кожей, карими глазами, коротко подстриженными черными волосами и раздраженным выражением лица.
– А что плохого в радужных единорогах? – спросила я его.
– Не обращай на него внимания, – сказала Ашвини. – Это Лей. Он со всеми такой грубый.
– Привет. Я Кики.
– Я знаю, – ответил Лей все еще раздраженно. Можно было не сомневаться, что источником его недовольства служила я. Он повернулся к Ашвини. – Теперь мы можем войти внутрь? Пока мы снаружи, мы беззащитны.
Когда я встала и впервые по-настоящему огляделась, то поняла, что он имел в виду, говоря снаружи.
Мы находились не во дворе. Мы стояли на большом балконе, вымощенном камнем, с маленьким звенящим мраморным фонтаном в самом центре. Рядом с ним я увидела мой пропавший письменный стол и занавески, обугленные и мокрые. Ашвини, должно быть, вытолкнула их из реального мира в этот, чтобы весь мой дом не загорелся, а Лей, наверное, облил их водой, пока она гонялась за асурой и мной.
Рассмотрев балкон, я повернулась узнать, что находится за его пределами. По краю шла низкая бронзовая балюстрада. А за ней, прямо под нами, простираясь до самых зеленых лесных вершин холмов Чамунди…
Там лежал Майсур. Мой Майсур. Я моргнула, потом еще раз, но он не исчез. Город лежал передо мной – сюрреалистическая смесь действительности и моей собственной фантазии. Дома и магазины были квадратными и аккуратными, как в настоящем Майсуре, но я выкрасила их в яркие цвета драгоценных камней: желтый, мятно-зеленый, темно-красный, сапфирово-синий. Радужное королевство, подобное моим радужным единорогам. Между пятнами цветов обозначались улицы и дворы, серебряными лентами извивались дороги, а вдалеке, на самой окраине с рисовыми полями и фермами, где выращивали сахарный тростник, текла река Кавери.
– Я… – начала было я, но из головы вылетели все слова. – Я…
– Серьезно? – заметил Лей Ашвини. – Она?
Я, почти не слыша его, шагнула ближе к низкой бронзовой балюстраде. Мои глаза отказывались моргать, жадно впитывая каждую деталь.
Бо́льшая часть города оказалась довольно низкой, не превышая высоту трех этажей, поэтому и дворцы горделиво возносились в небо. В центре города находился Майсурский дворец, самый большой и красивый. У него были кремовые башни, по две на каждом углу, увенчанные красными мраморными куполами, огромные каменные арки по всему фасаду, а в центре, возвышаясь над остальными, стояли три золотые башни с золотыми маковками. На вершине среднего купола покоилась статуя Гандаберунды, двуглавого орла.
В историях, которые рассказывала мне мама, Гандаберунда был защитником королевства Майсур. В моей версии Гандаберунда представлялся спящей каменной статуей, которая просыпалась только тогда, когда город нуждался в ней больше всего. Мне казалось, что сейчас самое подходящее время для ее пробуждения, учитывая обстоятельства, но, возможно, у Гандаберунды на этот счет имелись другие идеи.
На другом конце королевства находился еще один дворец – Лалита Махал. В настоящем Майсуре из него теперь устроили гостиницу, но в своем Майсуре я сделала его крепостью Махишасуры. Дворец был чистого белого цвета, с открытыми проходами и тремя куполами, как собор Святого Павла в Лондоне, а охраняли его сотни асуров.
За Лалита Махалом возвышались холмы Чамунди – горстка невысоких вершин, покрытых густыми изумрудными лесами. Я не нарисовала храм наверху, как в реальном мире, потому что еще не добралась до той части истории, где богиня Чамундешвари сражалась с Махишасурой и победила его. Интересно, где она? Я рисовала ее в своем альбоме. И ее льва тоже. Мысль о том, что они где-то внизу, в городе, сражаются среди домов из драгоценных камней и сверкающих дворцов, казалась невероятной.
Все вокруг было невероятным. Этот город до самой мельчайшей детали выглядел поразительнее всего, что я когда-либо видела.
За исключением, может быть, замка.
Я подняла взгляд высоко-высоко, к самому небу. К замку, парящему в облаках. И поморщилась. Этот дворец был совсем не такой, как те, что в городе. Это оказался даже не настоящий замок – с зубчатыми стенами и всем прочим. Это был замок из сахарной ваты. Пастельных цветов и с маленькими башенками. И он просто парил там, высоко над Майсуром, такой неуместный, что я бы рассмеялась, если бы не знала прекрасно, что сама поместила его туда.