Юрьич устало выдохнул. Повезло… Ничего не скажешь, повезло!..
Шла колонна долго. Измученные, подгоняемые ударами прикладов и пинками, люди постоянно спотыкались, скуля и постанывая. Их выгнали на раскисшую проселочную дорогу и заставили идти по ней на юг. Сырая глина липла к обуви. Было скользко, люди постоянно спотыкались, падая в лужи, пачкаясь в грязи.
- Пошла вперед! – зарычал на очередную запнувшуюся женщину мужик с повязкой вместе с яростным ударом приклада по спине.
Та вскрикнула, выгнулась дугой, заплакала. Надя помогла ей подняться и, поддерживая, повела вперед. Мысли метались. Ей было страшно, причем не за себя, а за детей. Катька… Больше всего было тревожно за нее. Молодая, высокая девчонка может заинтересовать этих уродов. Она слышала разговор Лешего о том, что эти бандиты делают с такими девочками. Видеть этого матери не хотелось, но как спасти дочь, она пока не придумала.
Пригнали их в общий лагерь примерно к обеду. За это время люди вымотались и устали еще больше. На большой поляне, возле трассы, ведущей к городу, расположились десятки костров, большие армейские палатки и даже несколько передвижных вагончиков, прицепленных по два, а кое-где и по три к КРАЗам, стоявшим здесь же, на обочине. Техники, как оказалось, у пришлых довольно много. Несколько грузовиков, больших длинных автобусов, УАЗы, Нивы и даже пара квадроциклов затесалась среди всего этого автопарка. Людей тоже было предостаточно. Больше всего, конечно, было мародеров, которых, к слову сказать, после боя осталось, на удивление, довольно много. Из обрывков разговоров Надя поняла, что мост, который Леший обрушил, когда покидал город, задержал основную группу бандитов. Они потратили слишком много времени на его восстановление, а те, что напали на остров вчера, были простым передовым отрядом. Увидев реальное количество пришлых, женщина ужаснулась. Если бы они навалились всем скопом, то смели бы защитников еще быстрее…
Среди маячивших тут и там людей с оружием, в добротной военной форме, были и еще несколько, так сказать, классов. Рабы. Их облезлая одежда держалась на последних ниточках, частенько не скрывая интимные места. Исхудалые, чумазые, ослабленные, в синяках и кровоподтеках, они носили различные ящики, мешки и инструменты, загружали их в машины, сгоняли скот в большие скотовозные прицепы, скручивали какие-то тряпки, рыли ямы. В общем, выполняли всю черновую работу.
Еще одним «классом» были люди, выглядевшие заметно лучше рабов, но при этом также чем-то занятые. Наверное, население, которое было полезнее и важнее рабов, этакие прорабы, разнорабочие. Ну а что, кто-то же должен, к примеру, готовить. Не оставишь ведь готовку еды на плечи рабов? Не дай бог, нагадят в нее или отравят? Врачи. Врачи у них тоже быть должны или из военных, или из «мирных», как прозвала их Надя про себя. Также к ним относились водители и надсмотрщики над рабами.
Группу Нади загнали в большую палатку, оставили под присмотром трех автоматчиков. Женщина первым делом кинулась к дочери и горячо зашептала ей на ухо:
- Кать, Катенька. Постарайся не выделяться из толпы, - женщина зачерпнула ладонью землю с пола и аккуратно, незаметно размазала дочке по лицу. – Помнишь, что Леший рассказывал? Эти твари не гнушаются маленькими девочками. Постарайся молчать и не смотреть им в глаза, я постараюсь сделать все, чтобы тебя защитить… Саша… - позвала она сына. – Присматривай за сестрой, ее не должны заметить. Ты понял меня?!
Мальчик, ни слова не сказавший со вчерашнего вечера, медленно кивнул. Сделал он это так отстраненно, что Надя всерьез заволновалась о его психическом здоровье. Еще бы! Такой стресс пережить!.. Досталось же им… Но нужно держаться. Нужно попытаться сбежать из этого лагеря!
- Эй вы, уроды! – раздался голос вошедшего в палатку мужика с окровавленным ухом. – Кабановы где?!
Надя вздрогнула, прижала руки к лицу. Как? Что? Откуда?! Сомнений нет, он ищет именно их! Наверное, кто-то из деревенских проговорился… Сволочи не благодарные!..
- Стал быть, дважды спрашивать не буду! – мужчина вынул пистолет и навел на ближайшего мужика, который внезапно ойкнул и выставил руки в попытке защититься. – Считаю до трех, два уже было!..
Сиплый резко дернул пистолетом, мужик взвыл, зажмурился, указывая пальцем куда-то в глубь толпы. Надя застонала, ожидая долгой и мучительной расправы, теперь понятно, какими средствами могли разговорить деревенских… Ей было страшно. Сердце готовилось выпрыгнуть из груди. Ее вновь замутило. Женщина, как смогла, закрыла собой детей. Мужик, ухмыляясь, встал перед ней.
- Надя значит, - растянул Сиплый губы в улыбке, заглянул женщине через плечо. – А это Катька и Сашка… Ммммм, - протянул мародер и качнул стволом пистолета.
Тут же стоявшие рядом автоматчики схватили ее и Катьку, попытались выволочь из палатки. Сашка не сопротивлялся, его просто перехватили поперек тела и вынесли на улицу. Надя отчаянно сопротивлялась, брыкалась и пиналась. Ей удалось даже ударить кому-то промеж ног, но сильный и яростный удар кулаком куда-то в лоб выбил ее из равновесия. Резкая пощечина, последовавшая за первым ударом, и тычок под дых окончательно сломили ее.
Рядом рыдала Катя, и этот крик был самым страшным, что слышала в своей жизни Надя. Преодолевая кровавую пелену перед глазами, пытаясь вздохнуть, она видела, как два мужика тащат ее девочку прочь. Один тащил за волосы, второй гнал ее пинками, нанося яростные удары по ступням и голеням. Дочка кричала, и от этого звука у матери зашлось сердце. Ей казалось, что оно вот-вот взорвется, но упрямый кусок мышц все качал и качал кровь по организму.
Их выволокли из палатки, оттащили подальше, бросили на грязную землю.
- Эти твари, – начал Сиплый, обращаясь к замершим в лагере людям, - жена, дочь и сын того урода, что посмел сказать мне «Нет»! - мародер силой выделил слово «Мне». – Я – Сиплый! И я такого не допускал и не допущу! Мое слово здесь – закон! Все это знают?
Толпа рабов в лагере робко согласилась, а военные заулюлюкали, предвкушая зрелище.
- Они будут казнены, стал быть, чтобы все знали, что Сиплый такого не прощает!.. Привязать их к дереву! – скомандовал мародер своим подчиненным, и несколько из них, схватив семью, потащили пленников по земле к ближайшему дереву.
Надя вновь попыталась сопротивляться, но силы стали покидать ослабленное тело. Их крепко привязали веревками, не давая пошевелиться даже на миллиметр. Главарь бандитов подошел ближе, раскачивая пистолетом.
- Я вот все думаю, - начал он, обращаясь к пленникам, - как бы вас казнить? Может, сами выберете? Я могу убить вас по очереди, к примеру, а кто-то из вас выберет, кого первым, а кого последним… А могу мертвякам скормить… Может к машинам привязать и так до города дотащить? А може-е-е-е-ет повесить?..
Катя заскулила от страха, заерзала ногами. Сиплый ухмыльнулся.
- Ну-у-у-у, не бойтесь, не бойтесь. Все это, стал быть, будет завтра, не переживайте, - он присел и, послюнив палец, провел девочке по щеке, - сначала мы с вами, стал быть, позабавимся.. – главарь сделал паузу и расплылся в ухмылке, - на глазах друг у друга… А уж то, что останется от вас на завтра, стал быть, с тем уже и решим, что делать…
Сиплый засмеялся, ощутив от пленников запах мочи. Раздав указания автоматчикам, приказав пока не трогать и не кормить пленников, отправился по своим делам.
- Дервысь, - с трудом смогла проговорить Надя, пытаясь сдержать рвоту от грязного и вонючего кляпа во рту. – Мы фыпиримфя… Ты тойко дерфысь!
Катя, продолжая пускать сопли, смешивая их со слезами, содрогалась всем телом, а мать следила за всем этим и никак не могла ей помочь. Она обвела печальными, полными мольбы глазами лагерь. Люди опускали головы, встречаясь с ней взглядом, спешили скрыться, заняться какими-то делами…
- «Твари», - подумала женщина и поклялась, если выберется из этой передряги, то даже не постарается помочь этим бесхребетным уродам.
За весь день их так ни разу не покормили и не напоили. Тела занемели, стали болеть. Надя, как могла, поддерживала детей, сумев перегрызть вонючую тряпку и выплюнуть ее. Первая половина дня была жаркой и солнечной, а после обеда пришли грозовые тучи. Когда с неба забарабанили первые капли, пленники были рады живительной влаге, льющейся с неба, однако через несколько минут их тела начали трястись от холода и онемения. Одежда промокла, и хоть они и находились под деревом, кое-как защищенные последними осенними листьями, холодный ветер быстро выдувал из них тепло. Наконец, когда терпеть каторгу даже Наде было уже невозможно, что уж говорить о детях, за ними пришли.
- Что, отдохнули? – ухмыльнулся знакомый мужик со шрамом во весь лоб. – Пришло время, пошли…
Непонятно что было хуже: быть привязанным к этому чертовому дереву или сейчас идти на свои мучения. За день в голове Нади промелькнули тысячи мыслей от того, как можно попытаться спасти хотя бы детей, до того, что с ними будут сегодня делать…
Ноги не слушались, и потому пленников буквально внесли в большую офицерскую палатку. При их появлении, люди в ней ожили, завозились, заулыбались. Десятка два, а то и три разномастных мужиков, объединенных одной чертой: похотливой улыбкой, не сулящей ничего хорошего.
- А вот и наше блюдо перед сном, - развел руками Сиплый, восседая на большом деревянном стуле.
Одет он был в махровый банный халат, явно накинутый на голое тело. Ухмылялся главарь так похотливо, что у Нади вновь подкатил ком к горлу.
- Отпусти их, - слабым голосом попросила она. – Я сделаю все, что скажешь, но отпусти детей.
Главарь рассмеялся.
- А зачем?! Ты и так все сделаешь, что мы скажем, да еще и не по разу?!
Толпа загоготала, и Надя поняла, что это конец. Был бы Леший здесь… Он бы обязательно всех спас, не допустил такого, но его больше нет и заступиться за них больше некому…
Сиплый встал, неспешно направился к пленникам.
- Начнем, наверное, с десерта, ага? Для разогрева, так сказать…