Стриж промямлил в ответ что-то о неотложных делах, ждущих его на родине.
— Ну уж с Калачом я как-нибудь договорюсь, — усмехнулся Кинай. И он сгинул из квартиры вместе со своей бандой, Ксенией и трупом толстяка. .
Я наконец-то поднялся с колен, сунул в рот сигарету, с наслаждением затянулся и, выпуская дым, поинтересовался:
— Что будем делать, Стриж?
— Ты ко мне не примазывайся, — зарычал из своего угла Стриж, сверля меня злобным взглядом, — У нас с тобой общих дел быть не может! Ты хоть представляешь, насекомое, как я из-за тебя попал?
— А я, получается, в лотерею выиграл? — тоже разозлился я. — Что ты наговорил Кинаю обо мне?
— Что-что, — передразнил меня Стриж, — правду сказал, вот что. Что ты — самый пакостный сукин сын, которого мне только доводилось встречать.
— Какая гнусная клевета! — возмутился я. — Впрочем, ты за нее еще ответишь. Стриж, а ты знаешь, где прячется этот Зима?
— Как не знать, — тоскливо вздохнул он, разглядывая пол. — Это ты у нас темный, в местных делах ничего не смыслишь, А дела здесь обстоят так… — Стриж набрал полную грудь воздуха и, судя по всему, собрался прочесть мне целую лекцию по криминогенной обстановке на Юго-Востоке.
Зная за ним маленькую слабость без устали болтать по поводу и без и подозревая, что Стриж не умолкнет теперь до утра, я быстро уточнил:
— Только в двух словах, ладно?
— Хорошо. Слушай. Дальний Восток — это лес, нефть, рыба и…
Я слушал его, выпучив глаза. Уж чего-чего, а того, что Стриж начнет свое повествование с экономической географии, я никак не ожидал. Плохо дело, рассудил я, покуривая сигарету и прикидывая, как бы направить его мысли в нужное русло. Но Стрижа уже было не остановить. Дорвавшись до благодарного слушателя, он изливал на меня потоки своего косноязычия, словно тропический ливень в сезон дождей.
— Да знаю я про лес и рыбу! — не выдержав наконец, закричал я, — Ты про Зиму рассказывай давай, профессор!
Стриж заткнулся на полуслове и уставился на меня. При этом его щека подергивалось в злом тике, словно у контуженного. Если перебью еще раз, мне конец, сообразил я. Придушит на месте проклятый балабол. «Господи, вот по ком общество «Знание» плачет», — тихонько вздохнул я и добавил вслух льстивым голосом:
— Впрочем, продолжай, любезный Стриж. Чувствую, что мне предстоит еще узнать от тебя много нового, а ценная информация никогда не помешает, верно? К тому же рассказчик ты просто великолепный, — я поднял к потолку глаза и зацокал языком, всем своим видом показывая, как мне приятно его слушать, и матеря в душе тот день и час, когда впервые узрел перед собой эту гнусную рожу.
— К-хм, — кашлянул он, испытующе глядя на меня. Но не обнаружив на моем лице и тени усмешки, он успокоился и продолжил: — Япония при таком раскладе, сам понимаешь, является очень важным рынком для пацанов. И близко, и ментовню нашу здесь за людей не считают. Да и япошкам, чего там говорить, тоже выгодно торговать с нами. Краба, гребешок, рыбу — они ведь все получают за бесценок по сравнению с теми доходами, которые капают им в карман после переработки морепродуктов и поставки их на внутренний рынок, да и на мировой тоже. А рыбаки наши не жалуются — проще сдать свой улов на Хоккайдо, где в любом порту тебя встретят, разгрузят и рассчитаются налом в любой валюте, чем переться с грузом на Курилы или Сахалин, где их уже ждут не дождутся таможня, наложка и прочая нечисть. Появиться в своем порту для нашего рыбачка — это значит пойти по миру, — вещал Стриж. И, откровенно говоря, я ему верил, — Опять же, квоты в таком случае не исчерпываются, можно работать, пока рыба идет. А теперь сам рассуди: раз есть рынок, кто-то же должен его крышевать? Тем более что бабки здесь крутятся немалые. Даже очень немалые. Кроме рыбы сюда везут из России оружие и наркоту, здесь с этим до нас туговато было, а обратно тянут тачки японские, которые любому нормальному пацану придутся по вкусу, несмотря на правый руль…
— Знаю, — кивнул я. — Сам на «японке» езжу.
— Ну вот. — Стриж закурил, глядя на меня уже без прежней враждебности. — Когда рынок приносит хороший навар, сразу появляется много желающих держать «крышу». Здесь, на Дальнем Востоке, испокон веку верх держали «законники». — Он перечислил пару-тройку имен, знакомых даже мне, человеку, далекому от перепетой дальневосточной жизни. Имена были громкие. — Беспредел не поощрялся, отморозков вырубали на корню, смотрящими ставили «правильных» воров. Понимаешь, Айболит, сейчас здесь даже училка из сельской школы, где стырили единственный компьютер, быстрее получит помощь от местного «смотрящего», чем от ментов. Он-то разберется по-своему, и комп через день вернут с извинениями.
— Зачем ему это надо? — искренне удивился я.
— Как — зачем? — тоже удивился Стриж. — Сегодня ты дал кому-то поддержку, завтра сможешь обратиться за услугой сам.
— А если откажут? Да и какой прок от сельской учительницы?
— Земля круглая, — философски ответил он, — и никогда нельзя заранее сказать, чья услуга может понадобиться. А насчет того, что откажут… Это вряд ли, — усмехнулся он. — В общем, дальневосточники держали округу крепко и сами хотели заправлять на японских рынках. Так бы оно и было, если б не москвичи. Тем покоя не дают бабки, плывущие мимо них в «общак». У Москвы, конечно, сил немерено. Если надо, они подписывают на разборки с местными и погранцов, и ментов под видом спецопераций. Или стрелка подсылают вроде того, что я «упаковал» в ментовскую в аэропорту. — оскалился Стриж. — В общем, были тут войны, и сейчас иной раз бывают, но в конце концов рынок худо-бедно поделили: часть доходов отошла к москвичам, часть осталась у дальневосточников.
— Зима — человек москвичей?
— Угу, — кивнул Стриж, — Кинай, тот наш, они с Калачом долго в одной зоне под Комсомольском-на-Амуре вместе парились… Короче, до поры до времени Кинай и Зима жили мирно, соблюдая взаимные договоренности. А пару месяцев назад Зима перешел в атаку. Начались наезды, то да се… Кинай терпеливый, он сгоряча ничего не делает, потому, наверное, и жив до сих пор. Новая война ему сейчас, как перо в бочину. Только, понимаешь, все устаканилось, с властями вошли в контакт, а тут на тебе — разборки новые, мертвяки, взрывы… В Японии с этим строго, здесь не Россия. Местным ворам все это не нужно.
— А Зима?
— Тому все равно, — пожал плечами Стриж, — Главное — ухватить кусок побольше, а прожевать ему помогут из Москвы, тут он не переживает. Да и пришлый он, такие не жалеют ничего вокруг.
— Понятно, — протянул я, — А зачем Кинаю понадобился я? Точнее, теперь уже мы, — злорадно поправился я, заметив тень, набежавшую на лицо Стрижа.
— Тут как раз все ясно без слов. — буркнул он, — Если мы завалим Зиму и попадемся на этом, Кинай будет не при делах: мы к его бригаде отношения не имеем. Так, залетные пацаны, на кого работали — непонятно. В любом случае отмазывать нас он не станет.
— А если мы не сможем убить Зиму? — спросил я, сам удивляясь тому спокойствию, с каким обсуждал планы убийства.
— Тогда Кинай порешит нас. — терпеливо объяснил мне Стриж. Тон, которым были произнесены эти слова, не оставлял и тени надежды на другую альтернативу.
— Да, — вздохнул я, — дела.
И мы оба принялись уныло пыхтеть табачным дымом.
— Вот еще что, Айболит. — Он поднял на меня глаза, — На всякий случай хочу тебя просветить, чтобы непоняток больше не оставалось. Мы с тобой нынче типа партнеры, поэтому предупреждаю конкретно: если замечу, что ты опять задумал какой-нибудь финт ушами и собираешься меня подставить — отгрызу голову без лишних базаров. Достану даже под землей, и там же утрамбую. Понял?
— Понял, — проявив недюжинную сообразительность, отозвался я.
— Завтра, — он бросил взгляд на часы, — точнее, уже сегодня, отправимся на Хоккайдо. Пора перебираться на север Японии. Погрелись в Киото, хватит.
— И что мы там забыли, — поморщился я, — на севере, имеется в виду.
— Все дела крутятся там, — ответил Стриж, потягиваясь и хрустя суставами, — Вся братва тусуется на Хоккайдо. Зима тоже сейчас там.
— А что, на Хоккайдо очень холодно? — забеспокоился я. — Слушай, Стриж, я очень теплолюбивый, имей это в виду! Вещи у меня в отеле, в том числе и куртка. Давай съездим, заберем, а?
— Перетопчешься, — отрезан он, снова входя в привычную роль моего врага номер один.
— Тогда пусть мне вернут мои деньги, — заныл я. — Куплю себе что-нибудь на месте, раз ты не даешь мне воспользоваться моим багажом.
— Перетолчешься, — повторил Стриж, испытывая явное удовольствие от предстоящих мне мучений.
Я взглянул на его довольную рожу, плюнул, и больше разговор на эту тему не заводил, благоразумно рассудив, что уж кто-кто, а я мерзнуть точно не буду ни на Хоккайдо, ни еще где бы то ни было. Даже если для этого мне придется осуществить кое-что, метко поименованное Стрижом словом «финт».
Глава 6ХОКАДАТЕ МОЖЕТ СПАТЬ СПОКОЙНО
Через несколько часов, злой и не выспавшийся, я плелся по перрону железнодорожного вокзала, с ненавистью глядя в спину поторапливающего меня Стрижа. Проклятый бандит покусился сегодня на святое для меня — утренний чай, и прощения ему не будет. Дурно пахнущая бурда, которой он угостил меня, бесцеремонно растолкав ни свет ни заря, названная им громким словом «кофе», уныло бултыхалась в моем желудке, норовя выплеснуться обратно.
— Стриж! — позвал я жалобным голосом, шаря в кармане в поисках сигарет, — Не беги так, дружище! Я устал и не выспался. К тому же у меня закончились сигареты. Давай помедленнее, ладно?
— Ты!! — Задыхаясь от ярости, Стриж обернулся ко мне, и я по инерции уткнулся ему в спину. — Еще слово, и…
— Конечно, конечно, дружище, о чем разговор, — усмехнулся я, очень довольный тем, что удалось испортить настроение этому типу. — Если ты настаиваешься могу идти быстрее.
— Я… настаиваю!! — проорал он мне в ухо злым шепотом, косясь на прохожих. — Пикни только еще! Убью!!