— Сойдет, — ответил я Кащею, закуривая. — А душ здесь где?
— Вон, за ширмой. — указал он. — Поесть тебе принесут, не переживай. Если просьбы какие имеются, то говори лучше сразу, прислуга по-русски ни бум-бум. Япошки, что с них взять, — презрительно скривился он.
— Как же вы с ними общаетесь? — удивился я.
— На пальцах, как еще, — пояснил он, растопыривая пятерню.
— Понятно, — усмехнулся я, представив, как Эдик с помощью своих распальцовок заказывает меню на завтра.
— Ладно, перекуси и ложись отдыхать, — сказал он, направляясь к выходу, — Завтра утром ты понадобишься свежим и выспавшимся.
— Это зачем? — осведомился я. В душе закопошилось нехорошее предчувствие, что меня прямо завтра повезут на ликвидацию Зимы.
— Будем обсуждать план действий, — важно ответил он, отворяя дверь. — Поэтому утром будь готов.
— Всегда готов, — устало ответил я. Потом сунул в рот сигарету и, не раздеваясь, упал на кровать.
Настроение после общения с Эдиком испортилось вконец. Я как-то без должной серьезности относился к возможности поиграть в киллера. Пусть не по своей воле, а по воле Киная, но тем не менее… И лишь сейчас, глядя в мутные глаза Эдика, чьи широкие зрачки плавали в глубоком омуте наркотического дурмана, я отчетливо понял: осваивать новую профессию придется… С одной стороны, убивать Зиму я по-прежнему не собирался. Но с другой стороны, куда ж я денусь, если в руки мне сунут винтовку с оптическим прицелом, а к виску приставят пистолет? Стриж, тот даже рад будет погреть ствол у моего виска, злорадно норовя при этом как бы случайно нажать на спуск. Знаю я его, обормота.
Темно-серый столбик сигаретного пепла упал на джемпер и скатился вниз, рассыпаясь по дороге в тучку мельчайших пылинок. А что, если подойти к делу с другого конца? Сделать так, что я-то буду готов стрелять в кого угодно и когда угодно, а вот мишень… А мишень в это время перестанет быть мишенью, исчезнув из поля зрения стрелка, спрячется, испарится! В результате все остаются довольны: и мне не надо будет никого убивать, и претензий каких-либо Кинай предъявить не сможет. «Да, — подумал я, подходя к окну и вглядываясь в ночную темень, — прав, ох, как прав был добрый дедушка Сталин: нет человека — нет проблемы. Нет Зимы — нет головной боли для меня». Но как заставить его лечь на дно? Хотя бы на две-три недели. Там-то у меня закончится виза и, попавшись ненароком на глаза первому встречному полицейскому, я смогу покинуть Японию со скоростью, развиваемой «А-310» в полете. «Как-как, — передразнил я сам себя, распахивая окно, — Очень просто. Думаю, достаточно будет предупредить Зиму, что покушение на Киная провалено и его ожидает теперь та же участь, какую он готовил своему противнику». У меня не было сомнений, что Зима после такого сообщения не станет браво дефилировать по улицам Хокадате. По крайней мере, он насторожится и постарается не появляться в местах, где можно нарваться на пулю.
Сырой ветер, ворвавшийся в окно, принес с собой ворох тяжелых неуклюжих снежинок и запах близкого моря. Презрев свою извечную нелюбовь к холоду и сырости, я отважно высунулся наружу, напряженно вглядываясь в обступившую меня мглу и ломая голову над тем, кому же суждено стать добрым самаритянином, спасшим Зиму от расправы? По всему выходило, что, кроме меня, некому взвалить на себя эту ношу. Кряхтя и ежась, я выбрался на улицу, цепляясь пальцами за подоконник и пытаясь нащупать ногами хоть какую-нибудь опору в стене. Но отлично отделанная стена была идеально гладкой, и носки моих ботинок лишь скользили по ней, словно по льду. Чертыхнувшись, я разжал пальцы и, затаив дыхание, полетел вниз. Когда-то меня учили группироваться при падении. Да не просто учили — доводили это умение до совершенства, до автоматической четкости движений. Но то ли слишком много воды с тех пор утекло, то ли я неверно сориентировался в темноте, прикидывая расстояние до земли, но мягкой посадки не получилось. Нет, руки-ноги остались целы, но поясницу вдруг пронзила резкая опоясывающая боль, отдающая в правое бедро. Охая и ругаясь вполголоса, я двинулся к небольшой оградке, отделяющей дом от проходящей рядом дороги. Недобрым словом помянув глупое желание спасать кого-то от пули, наверняка давно заслуженной, я перелез через хрустнувшую подо мной оградку и поковылял к трассе.
Зеленые огни заправочной станции, мигающие неподалеку, были моей целью. Еще вчера, в теплом Киото, благоухающем распустившейся сакурой, я успел вытрясти из Стрижа кое-какую информацию о Зиме, а потому знал, что в Хокадате москвичам принадлежит ряд развлекательных заведений. А основной резиденцией Зимы здесь считается ресторан отеля «Мисумо», где он и обретается со своей братвой. Именно туда я и собирался позвонить, чтобы сделать Зиме предупреждение, не внять которому было бы равносильно гибели. Моей, разумеется, а не Зимы, потому что стрелять в него я все равно не смогу. А вот Стриж в меня, думаю, сможет и не испытает при этом особых угрызений совести. Мрачный образ Стрижа с дымящимся пистолетом в руках заставил меня ускорить шаг.
Заправщик, вышедший навстречу из своей будки, с недоумением уставился на заснеженное чудовище, тянущее к нему руки и жалобно бормочущее что-то на незнакомом языке. Оглядев меня с головы до ног, он гортанно вскрикнул и опрометью бросился обратно в будку.
— Стой! — произнес я, пытаясь отряхнуться и хоть немного придать себе человеческий вид, — Эй, дружище, куда ты?
Японец вновь возник на пороге, возбужденно бормоча и держа в руках небольшой чемоданчик с зеленым, как огни заправки, крестом на боку. Подскочив, он бережно обхватил меня и потащил внутрь помещения, принимая, видимо, за жертву автокатастрофы. А может, за жертву кораблекрушения, выброшенную разыгравшимся штормом на берег, потому что к тому времени я уже промок до нитки.
— Постой-ка, — попросил я заправщика, видя, что он с большим воодушевлением отнесся к возможности оказать медицинскую помощь и норовит засунуть мне в рот какую-то резиновую трубку, — Уйди, ради Христа, Гиппократ бензиновый! — гаркнул я, когда трубка уже почти достигла моей гортани. Японец вздрогнул и отскочил назад, опасливо глядя на меня, — Телефон! Мне нужен телефон!! — принялся объяснять я, размахивая руками, — И не вздумай даже близко подходить ко мне со своим дурацким чемоданчиком, понял?
Японец, сразу потеряв ко мне всякий интерес, указал в угол комнаты, где висел телефон, и принялся убирать обратно в чемодан резиновую трубку, лелея, видимо, в душе надежду применить ее на ком-нибудь другом.
— Не переживай, дружище, — приободрил его я, роясь в телефонном справочнике. — Хватит еще на твой век пострадавших… Так, отель «Мисумо»… Алло! — заорал я в трубку, заслышав на том конце провода приятный девичий голосок. — Барышня, вы по-английски спик?
— Спик, — хмыкнув, ответили мне — По-русски, кстати, тоже. Отель «Мисумо», чем можем быть вам полезны?
— Надо же, — удивился я, — японка, и так шпарит по-русски.
— Милый, ты что, с Луны свалился? — сфамильярничала «барышня». — Я — русская, как ты. В отеле вся обслуга подобрана из наших.
— Вот оно что, — протянул я. — А зачем?
— Точно, с Луны, — поставила она окончательный диагноз. — Нам платить можно меньше, чем японцам, усек? И хозяину выгодно, и нам, потому что дома таких денег не заработать. Какие проблемы? — перешла она на деловой тон.
— Мне б с Зимой переговорить, — скромно попросил я, глядя себе под ноги. Там натекла уже изрядная лужа талой воды, струящейся с моей одежды.
— С кем? — переспросила девушка, жалея уже, видимо, о своей фамильярности, допущенной в разговоре со мной, — Извините, а почему бы вам не перезвонить ему на мобильный?
— Потому что, милая моя, — усмехнулся я, — у меня нет на это времени. Да и особого желания тоже. Так что слушай и запоминай, что ты должна будешь ему передать. Готова?
— Да, — пискнула она, — готова.
— Во-первых, скажи, что шутка, которую он хотел отмочить с Кинаем, не прошла. А во-вторых, сообщи ему, пожалуйста, что теперь Кинай сам хочет пошутить с ним подобным образом. Запомнила?
— Ага, — ответила она и робко поинтересовалась: — А кто это говорит?
— Доброжелатель, — ответил я голосом отца Гамлета, вылезшего из-под могильной плиты побродить по весенней распутице и решившего между делом звякнуть в отель «Мисумо».
— Ясно, — прошептала девушка. Перспектива быть замешанной в дела Зимы ей явно не улыбалась.
— Вот и ладненько, — сказал я и положил трубку.
Японец-заправщик суетился на улице возле микроавтобуса, умудряясь одновременно заливать в бак бензин и проверять давление в шинах. Махнув ему на прощание, я вялой трусцой двинулся обратно к дому, размышляя, что бы соврать в свое оправдание, если мое отсутствие будет замечено. Представив, какой переполох может из-за этого подняться, я поморщился. Вряд ли удастся отделаться обычными отговорками вроде «вышел подышать свежим воздухом». Так ничего и не придумав, я снова перебрался через хрупкую изгородь, развалив ее в этот раз в другом месте, и принялся плутать под стенами дома, отыскивая свое окно. Сначала я попытался сориентироваться по своим следам, оставленным ранее, но вскоре забросил эту затею. Снег валил теперь сплошной стеной, на глазах выравнивая окружающий пейзаж и закрашивая его в молочно-белый цвет. Черт, подумал я, задирая голову и разглядывая окна на втором этаже. Какое же из них мое? Вообще-то мое должно быть приоткрыто, но различить в снежном вихре такие тонкости было сложно.
Рядом кто-то звонко чихнул. Подскочив на месте, я нервно огляделся, но вокруг никого не было видно. Послышалось, решил я, подходя к стене и выискивая, за что бы уцепиться. Входить в дом через дверь мне по-прежнему не хотелось. Вдруг его обитатели, устав от разных бандитских дел, спят уже мертвым сном, а я их разбужу своим стуком? Нет, врожденная вежливость не позволяла мне поступить так и настойчиво призвала штурмовать скользкую стену, рискуя при этом свалиться и сломать себе шею.