Нет, я, конечно, подозревал, что мир, в котором мы живем, несколько тесноват. Но то, что он тесен до такой степени! В смеющемся типе я с неудовольствием признал Стрижа. В моей прошлой жизни, с которой я недавно окончательно покончил, мне доводилось иметь кое-какие дела с его боссом, городским смотрящим от воров по кличке Калач. Тогда-то мы и свели знакомство со Стрижом, который после очередной ходки в зону числился то ли правой, то ли левой рукой Калача. Воспоминания о том, каким образом я это знакомство прекратил, заставило меня опасливо покоситься на него. Черт знает, что там у Стрижа на уме. Сейчас вот просмеется, поставит аккуратненько бутылку с ромом и придушит меня здоровенными ручищами, синими от наколок, в отместку за то, что я попрощался с ним в прошлый раз коварным ударом ниже пояса. Тем более что на достигнутом я тогда не остановился, и Стрижу пришлось не один день ждать, пока сойдут разноцветные синяки и прочие следы моих ботинок.
Но вопреки моим опасениям, он, был настроен миролюбиво. Утерев проступившие от смеха слезы, он сунул мне бутылку и предложил:
— Хлебни за встречу, братан!
— Спасибо, не пью. — Я вернул бутылку владельцу, всем своим видом давая понять, что дальнейший разговор поддерживать не собираюсь.
— Да ну? — изумился он, — Приболел никак, Айболит?
Я подскочил на месте, со злостью уставившись на
него. Кличка, прилепившаяся с легкой руки Богданова, раздражала меня, словно красная тряпка быка.
— Чего вскочил? Сиди, — великодушно разрешил Стриж, еще больше разваливаясь в кресле и оттесняя меня к борту, — Слушай, Айболит, а чего это ты в Японию собрался? Или примелькался уже в городе и решил податься туда, где тебя еще не знают? Давай, давай. — одобрил он эту затею, ехидно ухмыляясь. — Остается только посочувствовать бедным япошкам. Таких мастаков делать пакости людям, как ты, в их краях еще точно не наблюдалось.
Я безнадежно махнул рукой. Спорить с человеком, так извратившим мой мужественный имидж искателя приключений, не было никакого смысла. Утешаясь тем, что перелет рано или поздно закончится и Стриж перестанет раздражать меня своей глупой болтовней, я закрыл глаза и съежился на клочке еще не захваченной им территории, притворяясь спящим. Но Стриж, взбодренный выхлебанным только что ромом, не собирался оставлять меня в покое. Его душа, плавающая в густом потоке винных паров, жаждала общения. Поэтому он, не задумываясь, саданул меня локтем и принялся рассказывать длиннющую историю о том, как однажды уже побывал в Японии. Врал он при этом невыносимо. Я слушал, крепко сжав зубы, изо всех сил стараясь не обращать внимания на всякие нелепости в его рассказе; при этом я прикидывал в уме, через сколько минут мое терпение истощится и что после этого я сделаю с назойливым рассказчиком. По всему выходило, что времени у Стрижа оставалось в обрез. Поэтому, когда он посреди трогательного сюжета о пьяной драке в одном из токийских ресторанов вдруг смолк и принялся бодро посапывать, я облегченно вздохнул и промокнул платком взмокший лоб.
Впрочем, радоваться было рано. Посапывание набирало обороты, и вскоре нос Стрижа издал чудовищный по мощности храп, уверенно соперничающий с ревом самолетных двигателей за бортом. На нас стали оглядываться.
— Не могли бы вы попросить своего друга храпеть потише? — обернувшись с недовольной миной, сказал мне сосед спереди.
— Если вы думаете, что этот монстр снабжен регулятором громкости, то здорово ошибаетесь, — злорадно сообщил я, — Но еще больше вы ошибаетесь, считая, что сейчас он храпит громко. Подождите, пока он уснет покрепче, тогда и узнаете, на что способен мой, как вы его назвали, друг.
Физику я помню слабо, но даже этих крупиц знаний хватило мне, чтобы понять: храп Стрижа плюс общеизвестное явление резонанса таят в себе страшную угрозу.
Дожидаться, пока очередной выпуск вечерних новостей украсится кадрами, изображающими развалившийся в небе на куски «А-310»? Достав плед, предназначенный для укутывания дремлющих пассажиров, я принялся старательно наматывать его на голову Стрижа. Добившись качественной звукоизоляции, я усмехнулся и довольно потер руки. Безопасности рейса 773 больше ничто не угрожало.
В темнеющем небе вспыхнули первые яркие звезды. Я повозился еще немного, освобождая свое кресло от конечностей Стрижа, раскиданных где попало. Расчистив жизненное пространство, я спокойно задремал, ни о чем больше не беспокоясь.
Глава 2НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ
Когда я открыл глаза и потянулся, сладко зевая, самолет уже заходил на посадку. Весьма кстати, решил я, чувствуя, что для полного счастья мне не хватает сейчас лишь чашки крепкого чая и сигареты. Стриж все так же глухо клокотал из-под пледа, похожий на усмиренный Везувий. Я запоздало приник к иллюминатору, жадно охватывая взором пролетающий под брюхом лайнера ландшафт и пытаясь понять, нравится он мне или нет. Определиться в этом вопросе так и не удалось, потому что через несколько секунд самолет приземлился, упруго ударившись колесами шасси о взлетную полосу, и покатился по дорожке, завывая двигателями.
То, что сейчас проплывало за окном, не могло вызвать у меня особых эмоций. Ровные ряды крылатых машин с копошащимися возле них фигурками людей делали токийский аэропорт похожим на любой другой из тех, что я видел уже десятки раз. Ладно, впереди еще море впечатлений, рассудил я, отстегивая ремень безопасности, так что расстраиваться рано. Повинуясь голосу стюардессы, зазывающей нас на разных языках, к выходу из салона, я поднялся со своего места и, переступив через дрыхнущего Стрижа, оказался в проходе. Здесь я задумался было, но, вспомнив, что мы со Стрижом, как ни крути, все-таки земляки, оказавшиеся нынче на чужбине и, следовательно, должны помогать друг другу, устыдился и решил разбудить его.
Пару минут я без видимого успеха тряс его за плечо; затем утомился и принялся легонько попинывать Стрижа. Точнее, легонько я пинал только в самом начале. А потом, наверное, увлекся. Так или иначе, пришедшая на выручку гак и не проснувшемуся Стрижу стюардесса впала в транс, увидев, как один пассажир от души колошматит другого.
— Что вы делаете? — задала она совершенно лишний, на мой взгляд, вопрос.
— Как что? — удивился я, пыхтя от усердия, — Бужу его!
— Будите?! — Ее глаза увеличились минимум в два раза, превысив все отведенные природой лимиты, — Но зачем вы бьете его ногой?
— Иначе он ни за что не проснется. — убежденно ответил я, норовя продолжить свое занятие. — Я его уже давно тормошу.
— А кто намотал ему на голову плед?! — обвиняющим тоном спросила меня стюардесса. По-моему, она и сама уже догадалась, кто это сделал.
— Понятия не имею. — на всякий случай открестился я, прислушиваясь. Стриж подозрительно затих. А что, если последние десять минут он не храпел, а агонировал под пледом, погибая в страшных муках от удушья, мелькнула вдруг в голове малоприятная мысль. «Нехорошо получается». — подумал я, а вслух добавил: — Это, наверное, он сам намотал. Я знавал людей, которые боялись летать на самолетах. Так вот они, чтобы не было страшно…
— Прекратите немедленно, — оборвала меня она, поспешно высвобождая из шерстяного плена багровую, опухшую от рома и кислородного голодания физиономию моего земляка, покрытую крупными каплями пота.
— С этими каплями на лице он здорово смахивает на бородавочника, — сообщил я стюардессе, усмехаясь, — Это животное такое.
— Ах, да замолчите вы! — Она склонилась над Стрижом. — Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? — И она легонько похлопала его по щеке.
— Так вы его никогда не разбудите, — вмешался я, горя искренним желанием помочь заботливой девушке. — Вот как надо!
Уж что-что, а приводить людей в чувство я умею. Глаза Стрижа немедленно раскрылись, бешено вращаясь в орбитах.
— Ах ты, щенок! — заревел он, норовя ухватить меня через плечо стюардессы. — Опять взялся за старое! Пустите меня!!
Последняя фраза адресовалась, видимо, несчастной стюардессе, которая вцепилась в него мертвой хваткой, и ошалев, видимо, от свалившегося на ее голову похмельного Стрижа. Я не стал дожидаться, пока хрупкая девушка выполнит это требование, таящее в себе несомненную угрозу для меня, и торопливо покинул салон. При этом я качал головой и в сотый раз корил себя за привычку бескорыстно помогать людям. Пройди я спокойно мимо неблагодарного Стрижа, отвернувшись в сторону, — глядишь, и летел бы он уже обратно в Россию, вместо того чтобы бушевать у меня за спиной, изрыгая страшные проклятия и обещая наконец разобраться со мной.
Пройдя досмотр, я выбрался на улицу и сунул в рот сигарету. По разработанному еще дома плану сейчас мне следовало взять такси. Как это делается в Японии, я понятия не имел. А выяснять это у меня не было времени — где-то в недрах аэропорта наверняка уже рыскал неумолимый Стриж, горя жаждой мщения. Поэтому я не стал толкаться среди пассажиров, дисциплинированно дожидающихся своей очереди занять место в такси. Подкараулив подкатившийся к поребрику желтый «Кроун» с шашечками на борту, я дождался, когда его покинут пассажиры, и, распахнув дверь, ввалился в машину.
— Коннитива[3], дружище! — с ходу выдал я, практически полностью исчерпав на этом запас познаний в японском языке.—Дуй на вокзал, да поскорее! Плачу два счетчика, только не копайся, ладно? — добавил я, озираясь по сторонам. — Иначе до нас доберется один очень нехороший тип. Тогда не то, что от меня — от твоей колымаги даже пыли не останется, поверь мне на слово. Ну ты поедешь или нет?! — раздраженно поинтересовался я, видя, что водитель и не собирается трогаться с места. Моя прочувствованная речь не произвела на него ровным счетом никакого впечатления. Может, он от природы туповат, рассудил я, с негодованием глядя в узкие щелочки невозмутимых глаз. А может, просто по-русски не понимает, что тоже его не украшает. — Мне надо… Ай вонт…— Я судорожно рылся в багаже знаний иностранных языков, которыми меня щедро снабдили в школе и академии, — Рэйлвэй стэйшн, понял? Нет, дружище, ты и впрямь того, не догоняешь, — огорчился я, видя, как японец лишь улыбается, наблюдая за моими потугами изъясниться с ним при помощи английского языка.