— Стриж, братишка, уходим! — надрываясь, закричал я напарнику, догадываясь, что зал через считанные секунды опустеет, передышка истечет и уже ничто не помешает стрелявшим в нас превратить Стрижа в дуршлаг, а меня — в чайное ситечко. При этом я отчаянно вцепился в плечо окаменевшего Стрижа, безуспешно пытаясь сдвинуть его с места.
— Уходим? — глупо удивился он, тараща на меня округлившиеся глаза. — Как это? А Зима?
— Да хрен с ним! — взвыл я, с тоской улавливая свист пуль, грызущих стену, возле которой мы стояли. — Убьют ведь, дурень! Уходим!!
— Ну уж нет, — заявил Стриж, решивший проявить принципиальность в самый неподходящий момент. — Вот он, Зима, под столом, видишь? Я подписался его пришить, и я это сделаю!
— И-ди-от! — проорал я в спину стремительно удаляющемуся напарнику, огромными скачками, словно кенгуру, преодолевающего расстояние, отделявшее его от Зимы.
Московский авторитет, заметив приближение врага, не растерялся.
— Сюда! — громко заверещал он, созывая своих подчиненных. — Ко мне, уроды!! А-а-а!!! — Это Зима, осознав, что ждать подкрепления придется долго, метнулся навстречу Стрижу, всадив свою чернявую голову в живот нападавшему.
Сцепившись в клубок, они покатились по мраморному полу, ломая мебель и кряхтя от натуги. Трудно было сказать, кто победит в этом странном противостоянии. Лично я поставил на Стрижа и решил пока не вмешиваться в их поединок. Охранники Зимы, к сожалению, не разделяли моего мнения. Сразу двое из них, вырвавшись из мятущейся толпы, оказались возле дерущихся, держа пистолеты наготове и не решаясь, видимо, пустить их в дело — так ^переплелись тела противников. Наконец один из них, считавший себя, наверное, неплохим стрелком, поднял оружие и дважды выстрелил. Раздался приглушенный крик и… перемазанный кровью Стриж вскочил на ноги, словно ошпаренный, озираясь по сторонам и шумно дыша. А Зима остался лежать на полу, удивленно уставившись в потолок остановившимся взглядом и булькая фонтанчиком крови из перебитого горла. На лицо охранника, только что на глазах у всех пристрелившего своего босса, было страшно смотреть. Гамму чувств, отразившихся на нем, и описать-то невозможно, столько оттенков в ней было.
Впрочем, на глазах у всех — это громко сказано. Кроме меня и его приятеля, тупо таращившегося на труп Зимы, никто ничего не заметил. Был, правда, еще Стриж, по своему обыкновению мешающийся у всех под ногами, но его уже можно было не принимать в расчет. Бойцы Зимы, понимающе переглянувшись, дружно вскинули пистолеты, целясь в моего напарника, теперь уже бывшего. Их логика была ясна, как божий день. Сейчас они угрохают Стрижа, сунут ему в руки свой ствол и объяснят подбежавшим дружкам, что киллер все-таки добрался до своей жертвы раньше, чем они смогли ей помочь. Такой вот незатейливый расклад. И мне в нем светила только одна роль. Роль свидетеля, быстро-быстро убегающего с места убийства, чтобы не составить компанию трупу, равнодушному ко всему творящемуся вокруг.
Наверное, так я и должен был поступить, не знаю. Если честно, я уже почти сорвался с места, вертя головой в поисках потайной двери, ведущей из игрового зала на кухню, когда вдруг поймал на себе взгляд Стрижа. Тот, несомненно, тоже осознал, какие невзрачные перспективы выпали на его долю, и, быть может, почти смирился со своей печальной участью. Но в глазах его, ставших вдруг ярко-голубыми, словно близость смерти смыта с них белесый налет ежедневного пьянства, светилась такая безмерная тоска и немая мольба о помощи, что я вздрогнул и остановился. Продолжать жить, неся через годы этот взгляд, словно тяжкую ношу, я не хотел и не мог. И это не пустые слова, просто мой дурацкий характер известен мне лучше, чем кому бы то ни было. Вести бессонными лунными ночами беседы с ясноглазым призраком Стрижа мне совершенно не улыбалось. Достаточно и тех воспоминаний, что я вынес с чеченской войны, навещающих меня в самые неподходящие моменты и заставляющие глядеть на окружающий мир с мрачной ухмылкой.
Поэтому я чертыхнулся и сунул руку за пояс. Выхватить пистолет, сдергивая вниз флажок предохранителя, и сделать два выстрела — на это ведь не надо много времени, правда? Бойцы Зимы умерли, так и не успев понять, что за сила проделала в их сердцах маленькие черные дыры. А я превратился в человека, совершившего двойное убийство, да еще на территории иностранного государства. Матеря про себя Стрижа, втянувшего меня во все это, и комбата Еремина, твердившего, что разведчик, даже если он всего лишь врач разведбата, должен уметь стрелять виртуозно, я зло уставился на хлопающего ресницами Стрижа.
— Ну что, чуть не допрыгался, киллер хренов?!
Стриж скромно отмолчался, шмыгая носом и изображая из себя жертву обстоятельств.
— Быстро за мной, — скомандовал я, краем глаза уловив приближение многочисленной орды телохранителей Зимы, пробившихся наконец к телу босса.
Не думая больше о Стриже, я разрядил обойму в темную массу, набегающую на меня, отшвырнул бесполезное теперь оружие и метнулся к двери, замаскированной под окно. Рывком сорвав затрещавшую ткань портьеры, я навалился на дверь и с ужасом понял, что она прочна, словно гранит. Нечего было даже думать вышибить ее плечом. Плюнув со злости, я обессилено прислонился к стене, тяжело дыша и проклиная тот день, когда купил билет на рейс 773, доставивший меня в Японию. К счастью, подбежавший Стриж понятия не имел о мучениях, терзающих мою душу. Не останавливаясь, он вынес дверь вместе с фрагментом косяка и с ревом помчался дальше, распугивая обмерших поваров. Я припустил за ним, довершая разгром кухни и переворачивая по дороге большие кастрюли с булькающим в них варевом и тележки с посудой, усложняя тем самым жизнь своим преследователям. Жалобные крики познакомившихся с кипящим содержимым кастрюль и поскользнувшихся на осколках посуды звучали в моих ушах сладчайшей музыкой.
Проскользнув вслед за Стрижом в полутемный коридор, ведущий, как мне показалось, на улицу, я захлопнул за собой дверь, щелкнул замком, запирая ее изнутри, и, пробежав по инерции еще несколько шагов, уткнулся носом в спину неожиданно остановившегося приятеля. Ах, вот оно в чем дело! Руководство «Асидзури» оказалось столь предусмотрительно, что не поленилось поставить охрану даже на черный вход, о существовании которого мало кто знал. И теперь невысокий плечистый охранник махал у нас под носом резиновой дубинкой, явно рассчитывая напугать Стрижа подобной пустяковиной. Осознать свою ошибку ему было не дано. Мой напарник выбросил вперед мощные лапищи и, обвив шею бедолаги, словно осьминог, в считанные секунды превратил ее в бесформенный комок рваных мышц и переломанных позвонков. Никогда прежде я не видел, чтобы человека задушили так быстро.
Потрясенный, я невольно выругался и устремился за Стрижом, выломавшим очередную дверь и ушедшим из поля зрения. Я не ошибся, коридор и в самом деле вел на улицу. Точнее, на задний двор «Асидзури». Здесь пока было тихо, но с противоположной стороны, где располагался центральный вход, доносились беспокойный треск автоматных очередей и хлопки пистолетных выстрелов, вплетающиеся в незатейливую мелодию полицейских сирен, окружающих район. Похоже, ребята-автоматчики Киная все-таки ввязались в беседу то ли с полицейскими, то ли с людьми покойного Зимы, отстранено подумал я, наблюдая за странными действиями Стрижа. Только что он несся вперед, словно разъяренная рысь, и вдруг замер, раскинув руки, будто норовя поймать в свои объятия порывы ледяного ветра, продирающего до костей и бьющего в лицо резкими упругими порывами.
— Ну что еще? — недовольно прошипел я, подбегая к нему и складываясь пополам в приступе сухого кашля. Дав себе зарок в будущем курить поменьше и заранее зная, что не исполню его, я сказал: — Что случилось, Стриж? Какие проблемы?
Вместо ответа он бесформенной массой рухнул на стылую землю, закатив глаза и бессмысленно бормоча что-то себе под нос.
— Хватит валять дурака! — рявкнул я, донельзя разозленный его совершенно непотребным поведением, — Нашел время кривляться! Вставай!! Или ты успел стянуть на кухне бутылку и напился по дороге?
Встревоженный этой мыслью, я ухватил Стрижа, норовя поставить его на ноги, и тут же отпустил обратно на землю тяжелое тело. В боку у Стрижа зияла рана, и кровь обильно лилась из нее, густея и замерзая на ночном морозе, сковавшем Отару. Когда он успел обзавестись этой раной, так и осталось для меня загадкой. Как осталось загадкой и то, откуда у него взялись силы выламывать двери и носиться по «Асидзури» с такой дырой в боку. Внимательно осмотрев человека-загадку, я тихонько присвистнул и задумался. Было очевидно, что помочь ему способна лишь немедленная операция. Плюс переливание крови, которой он уже потерял немало, и еще бог знает, сколько потеряет прежде, чем появится возможность оказать ему нормальную медицинскую помощь. Если такая возможность появится вообще. Я стянул с себя рубаху и свитер. Поспешно натянув свитер обратно, я разодрал рубаху и принялся торопливо перевязывать Стрижа, не подающего признаков жизни.
Конечно, умнее всего было бы бросить его здесь. Кровопотеря и ночной холод быстро сделают свое дело, и утром полиция подберет окоченевший труп моего приятеля, избежавшего ненужных мучений и покинувшего этот гнусный мир не приходя в сознание. Да и мои шансы спастись в одиночку неизмеримо возрастали. Поглощенный раздумьями, я тем не менее продолжал работать руками, привычно тампонируя рану и стараясь потуже стянуть коротковатые лоскуты рубахи, сползающие с могучего торса Стрижа. Наложив наконец повязку, я осмотрелся вокруг, дуя на окоченевшие пальцы и мечтая о сигарете. Бесхозных сигарет во дворике «Асидзури» я не приметил, зато увидел кое-что другое, заставившее меня оставить в покое Стрижа и направить свои усилия в совершенно другое русло. Неподалеку от нас скромно стоял старенький микроавтобус, белый «таун айс» с оцарапанными боками. Ключа в замке зажигания, естественно, оставить никто не потрудился. Я пнул полуспущенное колесо автомобиля, напряженно ожидая воплей сработавшей сигнализации.