Глава 15ФОТОРОБОТ ДВУХ НЕРВНЫХ ЛЮДЕЙ
— И куда он, гад такой, заныкался? — в который раз страдальчески вопросил Стриж, почесывая пятерней свою отросшую за последнее время густую шевелюру и косясь на меня.
Я отмолчался, бессмысленно разглядывая потолок скромненького номера в двухзвездочном отеле. На большее просто не было денег. Впрочем, их и на эту лачугу хватило с трудом, и то лишь на оплату двух суток проживания. Вторые сутки истекали как раз сегодня, и я, в отличие от Стрижа, предпочитал не расспрашивать икебану, пылящуюся на подоконнике, о Кинае, словно растаявшем в горячем воздухе Хонсю. Я рисовал в воображении мрачные картины нашего ближайшего будущего. Вот нас со Стрижом изгоняют из отеля, и мы бредем, голодные и несчастные, к ближайшей мусорной свалке, чтобы отныне обосноваться там навеки, проводя время в поисках аппетитных огрызков и в войнах с местными бомжами за наиболее симпатичные обноски с плеча состоятельных граждан…
— Ты-то как думаешь, Саня? — Стриж, так и не добившись ответа от икебаны, взялся за меня.
Я с завистью посмотрел на букетик сухих веток, сумевших избавиться от приставучего Стрижа, и пробормотал:
— Никак.
— И зря! — Из Стрижа в последнее время прямо-таки лез наружу нездоровый оптимизм.
Он уже успел предложить мне добрую сотню вариантов выхода из нашего затруднительного положения и теперь активно разрабатывал сто первый. Предыдущие я отмел ввиду их откровенно криминальной подоплеки. Проще говоря, под все свои версии нашего стремительного взлета с социального дна Стриж подводил в качестве фундамента банальный гоп-стоп на киотских улицах. Задорно блестя глазами и напрягая мускулатуру исхудавшего тела, он уверял меня, что ничего зазорного в этом нет, приводя в качестве примера даже каких-то авторитетов с идиотскими кличками, начинавших якобы там же еще по малолетке.
— Вот именно! — закричат я, когда он допек меня окончательно, — Вот именно! По малолетке!! А мне уже тридцать, и я не желаю марать свои седины отъемом мелочи у прохожих, понял? Если б ты предложил что-нибудь посолиднее… — опрометчиво добавил я, рассчитывая в душе, что на более серьезные операции у Стрижа не хватит фантазии.
Тогда я еще не знал, как ошибался в своем напарнике. Он умолк на добрых три часа, периодически перешептываясь о чем-то с икебаной и поминая недобрым словом мерзавца Киная, залегшего на дно так, что отыскать его было не легче, чем пересечь брассом Тихий океан. Номер телефона, данный нам Мироном для связи с ним, не отвечал. Вилла, служившая ему пристанищем в последнее время, теперь пустовала, украшенная табличкой о сдаче в аренду; в нескольких клубах, куда мы попытались проникнуть бесплатно, нам никто не смог облегчить его поиски, зато взашей вытолкали с большим энтузиазмом. Короче, Кинай затаился где-то, опасаясь врагов, и я уже совершенно отчаялся когда-нибудь напасть на его след. Чего не скажешь о Стриже.
— Так вот, Саня, — Он, по-моему, жаждал изложить очередное предложение, плод своих убогих размышлений, и данный факт заранее вызвал у меня чудовищный приступ изжоги.
Я зажмурил глаза и постарался отгородиться от окружающего мира непробиваемой стеной из сигаретного дыма, тяжелыми клубами плавающего в тесной комнатенке. В том, что Стриж, подобно Остапу Бендеру, знает приблизительно четыреста способов отъема денег у населения, я и так не сомневался. Наколки на его руках говорили сами за себя. Беда была в том, что он, в отличие от великого комбинатора, совершенно не чтил Уголовный кодекс, и назвать даже относительно честными его способы у меня просто не поворачивался язык.
— А потом бомбанем их баксов на пятьсот, и ходу! — закончил он наконец до боли знакомой мне фразой.
Я закряхтел от негодования и перевернулся на бок, матеря в душе говорливого напарника, невидимку Киная и Карла Маркса, придумавшего дурацкую формулу: товар — деньги — товар. Как будто нельзя было вместо этих чертовых денег всунуть туда что-нибудь другое!
— Что скажешь? — не унимался Стриж, совершенно, видимо, одуревший от духоты, царящей в номере.
Я озабоченно сосчитал его пульс и, не найдя поводов для беспокойства, ответил:
— Отвяжись.
— Саня, да это ж верняк! — вскипел он, приплясывая вокруг меня от распирающей его энергии. Вообще для человека, голодающего вторые сутки, он был подозрительно бодр. — Одевайся, черт возьми, иначе я пойду на дело один!
Угроза подействовала. Я зевнул и принялся натягивать рубаху. Выпускать за порог этого типа без присмотра разумного существа было опасно.
— Давно бы так! — обрадовался Стриж, деловито пряча пистолет за поясом грязных джинсов. — Вот увидишь, все у нас будет нормально!
— Ага, — кивнул я, тоже осматривая изрядно надоевшее мне оружие. — По-моему, нечто подобное я от тебя уже слышал. Это когда мы с тобой на Сахалин собирались, помнишь?
— А что?! — выпучил он глаза. — На Сахалине-то мы побывали, верно? Другое дело, что Мирон сволочью оказался…
— Можно подумать, — усмехнулся я, — на его месте ты поступил бы по-другому.
— Саня, — очень серьезно сказал он, замирая у двери. Желваки на его скулах резко скакнули вверх-вниз. — На его месте я бы поступил по-другому. Но если ты сомневаешься…
— Не заводись, дружище. — Я хлопнул его по плечу и первым покинул опостылевший прокуренный номер. — Идем, попробуем сделать хоть что-нибудь. Мне и самому до смерти надоел этот беспросвет.
Вечерний воздух, густо настоянный на ароматах цветущих растений, хотелось пить, как пряное вино. Я надышался и подмигнул все еще хмурящемуся приятелю:
— Рассказывай, что от меня потребуется.
— Ничего особенного, — пожал он плечами. — Прикроешь мне спину, и на том спасибо…
Русский ресторан «Ростов», обосновавшийся на юго-западе Киото, гостеприимно распахнул перед посетителями свои двери, он и не подозревал о нависшей над ним опасности, добродушно подмигивая в сумерках разноцветными неоновыми глазами.
— Вот, — гордо произнес Стриж, указывая на него с таким видом, словно это было его любимое детище. — Осетрину здесь готовят — закачаешься!
— Не понял, — пробормотал я, разглядывая бородатого мордоворота лет пятидесяти, одетого в форму казачьего атамана, маскирующегося под ресторанного швейцара. — Мы что, осетрину сюда есть пришли? Стриж, ты в своем уме?! У нас денег даже на сигареты…
— Пошли, сейчас будут, — Он решительно двинулся вперед, норовя с независимым видом протиснуться мимо швейцара, — Мелких нет, папаша, — бросил он ему, — в другой раз как-нибудь!
— Постой-ка, сынок, — ухмыльнулся тот, делая шаг в сторону и занимая своим необъятным телом пространство дверного проема. — Сдается мне, у тебя и крупных тоже нет сегодня. Я ведь не ошибся? — почти ласково уточнил он, ухватывая Стрижа за грудки.
— Ошибся, — глухо ответил Стриж, тыча пистолетом в живот бородача и на глазах сатанея от такого беспардонного обращения. — Убери лапы, борода, пока я тебе дырок в пузе не наделал! Ну?!
Швейцар нехотя отпустил Стрижа и отступил в сторону.
— Пацаны, за беспредел отвечать придется, — предупредил он, косясь на черный зрачок пистолета. — Здесь вам не Россия, отморозки не в моде. Подумайте, прежде чем входить!
— Без тебя как-нибудь разберемся, — заявил Стриж, толкая дверь.
Я скользнул за ним, приветливо улыбаясь крепко сбитому парню, поднявшемуся с кресла в холле ресторана и разглядывающему нас с настороженностью опытного вышибалы, уловившего неоднократно разбитым носом запах надвигающихся неприятностей. Одет он был в строгий черный костюм, и при этом чем-то неуловимо походил на швейцара, злобно ворчавшего нам в спину. Физиономии у них были одинаково откормленными и припухшими от безделья, сытной ресторанной кормежки и обязательной выпивки после смены, а потому резко контрастировали с осунувшейся рожей Стрижа, продолжавшего размахивать пистолетом.
— Добрый вечер, — вежливо произнес я, пытаясь сгладить неприятное впечатление, произведенное моим оголодавшим другом на охрану «Ростова». — Ваш босс на месте?
— Чего?! — Парень выпучил на меня глаза, — Тебе чего надо, братан?!
— Хотелось бы пообщаться с вашим начальством, — переставая улыбаться, повторил я. Терпеть не могу, когда на меня глядят, словно на навозную муху, упавшую в наваристый борщ и жужжащую там о чем-то своем, мушином.
— Валите отсюда, — опрометчиво брякнул парень, презрительно оттопыривая нижнюю губу.
Судя по всему, мы со Стрижом по каким-то одному ему ведомым кондициям не дотягивали до уровня посетителей босса. Что ж, в этот раз чутье профессионального вышибалы подвело парня. Потому что Стриж, не долго думая, ударил его рукоятью пистолета по оттопыренной губе и поинтересовался:
— Как ты сказал? Валите, да?
Парень, округляя глаза, схватился за разбитое лицо и выплюнул на ладонь ручеек алой крови вместе с парой выбитых зубов.
— Ах фы, фуки! — прошепелявил он с японским акцентом, отскакивая назад и оглядываясь в сторону зала.
Там, несомненно, тусовались его дружки, и позволить им появиться в холле я не мог. Поэтому совсем не по-джентельменски ударил его ногой по коленной чашечке, локтем — по уху, и укоризненным голосом сказал:
— Ай-ай, какие нехорошие слова, дружище! Это, наверное, дядя швейцар научил тебя так ругаться?
— Эй, пацаны, я-то здесь при чем? — забасил перепуганный швейцар, начиная наконец понимать, что отморозки — они и в Японии отморозки и связываться с ними себе дороже. — Этот бычара отродясь по-другому не мычал, так что правильно вы его приструнили, ребята! Никакого почтения к старшим!
— А у тебя? — обернувшись к нему, поинтересовался я, морщась от всхлипов добиваемого Стрижом охранника.
— Что — у меня? — обомлел швейцар.
— Почтение к старшим еще сохранилось? — уточнил я, доставая пистолет. Теперь его следовало постоянно держать под рукой, потому что с каждой секундой положение становилось все более непредсказуемым. Любой случайный посетитель, не вовремя сунувший в холл свой нос, мог спутать нам карты.