— Перечислите, пожалуйста, всех, с кем вы общались.
— Это мои друзья. Аня, моя тезка. Мы вместе учились в школе. Она была со своим мужем.
— Мужа как зовут?
— Вадик.
— Кто ещё был?
— Мой одноклассник, Гриша. Но он потом ушёл.
— Откуда он ушёл?
— Мы катались на снегоходе…
— На каком? На этом вот, вашем?
— Да. По очереди. Потом пошли в кафе. Там есть кафе… Шашлыки, салатики, горячий грог… Мы посидели там, потом Гриша ушёл.
— Значит, вы остались вчетвером?
— Впятером.
— А пятый кто?
— Таня. Это девушка Григория.
— Он ушёл, а Таня осталась?
— Они поссорились. Мне даже неловко было. Всегда неловко бывает, когда посторонние люди при мне ссорятся. И мы уже потом недолго там оставались.
— Уехали?
— Да.
— Куда?
— Домой.
— Опишите маршрут.
— Так же и ехали. По дороге — до шоссе, потом по шоссе немного, потом — свернули к дому.
И получалось, что в той стороне, где исчез тапаевский охранник, и где Китайгородцев нашёл следы крови, эти ребята даже не появлялись. Потому что это было совсем в другой стороне. То, что Аня рассказывает про базу отдыха — это уже почти что алиби. Потому что людей там много, а снегоходов, почти наверняка, раз, два — и обчёлся. И Аню с её спутником должны были запомнить. И если их вспомнят, можно будет сопоставить время, чтобы окончательно убедиться в том, что Аня говорила правду. Анатолий поверил бы ей, прямо сейчас бы поверил — если бы не её поведение… Если бы не то, как она сейчас рассказывала. Потому что за её словами что-то скрывалось. Чего-то она недоговаривала.
— А вы со своим другом не ссорились?
Взмах ресниц и пауза.
— Вам было весело там, на базе отдыха?
— Да.
А здесь, в доме, Китайгородцев видел ее уже растревоженной.
— Аня, скажите мне, пожалуйста: что произошло по дороге домой? Что случилось?
И снова взмах ресниц. Настороженность и удивление во взгляде. Не ожидала, что ему что-то известно…
— Вы куда-то заезжали?
— Нет.
— С кем-то встретились?
— Нет.
— А что случилось?
— Я не понимаю, о чём вы спрашиваете.
Всё она прекрасно понимала! Потому что по дороге от базы отдыха до дома что-то с ними произошло. Анатолий заметил вчера её состояние.
— Я видел вас вчера после прогулки, — коротко напомнил он и посмотрел взглядом, за которым можно было угадывать всё что угодно.
— У нас был разговор…
— С Виктором?
— Да.
Ей не очень-то хотелось говорить на эту тему, похоже.
— О чём? — спросил Китайгородцев.
— О нас… с ним.
— Подробнее.
— Почему вы меня об этом спрашиваете? — проявила недовольство Аня.
— Потому что сегодня случилось то, что случилось.
Девушка посмотрела испуганно.
— Подробнее! — потребовал Анатолий.
— Он предложил мне уехать…
— Куда?
— Не знаю. Мы не говорили. Он предлагал просто сбежать.
— От кого?
Секундная заминка.
— От моего отца.
— Зачем?
— Чтобы быть вместе.
— Для этого надо убегать? — не уловил логики Китайгородцев.
И снова заминка в разговоре.
— Он хочет, чтобы я осталась с ним, — осторожно сказала Аня.
— Ваш отец?
— Нет, Виктор.
— А в чём проблема?
— Виктор боится, что я сюда уже не вернусь.
— Почему он так решил?
— Это не он решил. Это я решила. Мы ведь уезжаем…
— Да, я в курсе.
— И больше сюда не вернемся.
Телохранитель смотрел на свою собеседницу и решал, как им дальше вести разговор. Слишком уж неожиданный оборот он принял. То, о чём упорно молчал Тапаев и о чём сам Китайгородцев только догадывался, Аня вдруг проговорила вслух.
— Это вам отец говорил, что вы не вернётесь?
— Нет.
— А откуда же тогда такие мысли?
— Это долго объяснять. Просто я уже не маленькая. И кое-что понимаю. Вот, например, на день рождения не приглашён никто из тех, кто с папой работает. Такого никогда не было! Директор комбината, его заместители… Потом ещё — бизнесмены, с которыми папа совместно ведёт дела… Чиновники из Москвы всегда приезжали, для них тут устраивали охоту… В этом году всё выглядит так, будто уже никто не нужен. Ни компаньоны, ни подчинённые. Это было бы очень странно, если не предположить, что это — уже ни к чему…
Анатолий тоже обратил внимание на такой однобокий подбор гостей предстоящего празднества — и выводы он делал такие же, как эта девушка.
— Может, вы ещё что-то заметили, Аня?
— Я же говорю — это долго объяснять. Есть мелочи, которые ничего не скажут человеку постороннему, но я-то вижу, что всё теперь не так, как было прежде.
— Вы спрашивали своего отца напрямую?
— Нет, — покачала головой Аня. — Он всё равно ничего не скажет.
— Он вам не доверяет?
— Просто не считает меня равной себе. Я всю жизнь буду для него несмышлёным ребёнком. Даже когда у меня уже будут свои собственные дети.
— Когда вы почувствовали, что возвращение не предусматривается?
— Это происходило постепенно. Накапливалась какая-то информация, и я видела, что всё идёт так, будто здесь нас уже ничто не держит. Вчера я сказала Виктору, что уезжаю. Он знал ещё раньше, что отъезд предполагается, и нисколько не удивился. Но я сказала ему, что могу уехать навсегда…
— Зачем сказали?
— Я не хочу уезжать.
— Из-за Пастухова?
Пауза, после которой — лёгкий, едва угадываемый вздох:
— Д-да.
Мяла в руках платочек и очень волновалась, это было заметно.
— И тогда он сказал, что может меня увезти. Мы просто уедем, и всё.
— То есть он вас как бы похитит?
— Ну, да, — слабо улыбнулась девушка.
Потом ей, наверное, показалось, что всё это очень отдает ребячеством, она подумала и поправила саму себя:
— Дело не в этом, конечно. Просто очень страшно расставаться, зная заранее, что теряешь человека навсегда…
— Что вы ему ответили?
— Ничего. Я растерялась.
Вот такой, растерянной и расстроенной, Китайгородцев её вчера и видел. Всё совпадало, всё выглядело правдоподобно. Версия без изъянов. К тому же Анатолий был склонен верить этой девчонке. И всё-таки он спросил:
— Вы знаете охранника вашего отца по имени Сергей?
— Да.
Совершенно спокойно ответила.
— Где и при каких обстоятельствах вы видели его вчера?
Нахмурилась, вспоминая.
— Я его не видела.
— Это точно?
— Да.
— А Виктор может знать о существовании Сергея?
— Вряд ли. Он здесь вообще никого, кроме меня, не знает.
— Ещё один вопрос. Вы вчера весь день были вместе с другом?
— Да.
— И он не отлучался? Никуда не уезжал на вашем снегоходе?
— Нет. А почему вы спрашиваете?
— Так, просто, — пожал плечами Китайгородцев.
Бедная девчонка.
— Вам известно о том, что ваш друг употребляет наркотики?
— Д-да.
— Давно это с ним?
— Похоже, что да. Но я думаю, что это излечимо. Ведь правда?
Посмотрела с надеждой.
— Возможно, — не стал ее разубеждать Анатолий.
Он поднялся, чтобы уйти.
— Скажите, он стрелял в вас? — быстро спросила девушка.
Этот вопрос, похоже, не давал ей покоя все время, пока они беседовали.
— Нет, — солгал Китайгородцев.
Что, кроме дополнительных страданий, ей добавит его правдивый ответ?
— А вы знали, что у него есть оружие, Аня?
— Нет.
— И даже не подозревали?
— Нет!
— Хорошо, — кивнул телохранитель. — Извините меня за то, что я вас побеспокоил.
Тапаев его уже ждал.
— Что учудил этот подонок? — спросил он у Китайгородцева, когда тот вошёл в кабинет.
Судя по мрачному виду клиента, начальник охраны уже успел доложить ему о причинах внезапной утренней пальбы, всех поднявшей на ноги.
— Парень находился в состоянии наркотического опьянения, — сказал Анатолий. — Что уж там ему пришло в голову, я не знаю, но он вдруг открыл огонь.
— Всех гостей перепугал, наверное, — с досадой произнес Тапаев.
— Думаю, что да.
— Он и гранату бросил, как я слышал?
— Учебная, — лаконично сообщил телохранитель.
— Но ты-то не знал, что учебная, когда на неё пузом плюхнулся?
— Не знал.
— Так что ты — всё равно молодец, — оценил Тапаев. — Слушай, а может, ты со мной в Цюрих полетишь, а?
Наверное, ему подумалось, что неплохо бы всегда иметь рядом с собой такого вот человека, который в случае опасности без малейших раздумий бросится на предназначенную не ему гранату.
— Я подумаю, — дипломатично ответил Китайгородцев.
Не мог же он сказать Тапаеву, что тому для начала неплохо было бы благополучно выбраться отсюда, а уж потом размышлять о Цюрихе…
— Надо связаться с милицией, — сказал Анатолий.
— Зачем? — приподнял бровь Тапаев.
— Этот парень…
— Вышвырнуть его за ворота — и все дела! — жёстко произнес клиент.
— Он затеял здесь перестрелку…
— Я не хочу никакой милиции в своём доме!
— Это ещё не всё. Пропал один из ваших охранников.
— Сейчас мы это проверяем! — отмахнулся олигарх. — Я отправил к нему домой гонца, и тот вот-вот должен вернуться.
Подразумевалось, что до возвращения гонца никаких мер предпринято не будет?
— Он не скажет вам ничего утешительного, — уверенно заявил Китайгородцев. — Поверьте моему опыту. Случилась беда.
— Послушай! — еще больше нахмурился Тапаев. — Завтра у меня — день рождения. Дай мне спокойно отпраздновать юбилей, а потом пускай тут затевают расследование, всех подряд допрашивают, роют носом землю — что хотят!
Он надеется спокойно уехать. Чтобы никакие неприятности не омрачили его прощание с родственниками. А этот охранник, который пропал… Днём раньше его хватятся или днём позже — какая разница? Так он, наверное, думает.
— Генрих Эдуардович! Мой шеф приказал мне обеспечить вашу охрану. Я отвечаю за вашу безопасность и обязан делать то, что положено. Просто обязан! Я должен связаться с милицией…