Его объявили в розыск, и вся обычная некомпетентность низшего звена, которая облегчала жизнь таким людям, как Пол, сгорела в огне пристального внимания, направленного на полицию. Каждое совершенное им преступление регистрировалось, сравнивалось с его поведением в прошлом и становилось еще одной зацепкой для следователей. Его фотографию заблаговременно разослали во все города, которые он мог посетить, как только полиция определила стратегию его маршрутов.
Все рухнуло, когда он мчался по шоссе, ни о чем не заботясь и не беспокоясь. Перед ним вырос блокпост, на котором останавливали и проверяли каждую проезжавшую мимо машину. У него не было прав, но это меньшая из проблем – его все равно узнают. Он развернул машину поперек автострады и помчался прямо в лапы полиции, которая следовала за ним по пятам с тех пор, как он выехал из последнего города. Он попал в ловушку, и у него не было выхода.
Сталкиваясь с безвыходной ситуацией, он просто плыл по течению, заглушив двигатель и выйдя из машины с поднятыми руками и улыбкой на лице. Он не встретил ни обычных улыбок облегчения арестовавших его офицеров, ни мягкого обращения, к которому привык. Его повалили на землю, встав коленями на спину, пока застегивали наручники; на испуганный крик Пол получил сильный удар дубинкой по затылку.
На этот раз свободных прогулок или доступа к инструментам у него не будет, как и мягкого обращения, радовавшего его раньше. Надзиратели Рейфордской тюрьмы обратили на него внимание после того, как до них дошли слухи о побеге. И хотя другие заключенные могли вздохнуть спокойно, Пола не оставляли без присмотра ни на минуту. Зная, что если дадут ему хоть палец, он откусит руку, Полу не давали даже возможности повернуть голову без спроса. Для человека, который так дорожил свободой, это стало худшим видом мучения. Как будто он вернулся в родительский дом и должен отчитываться за каждое принятое им решение и каждый изданный звук. Он оказался в аду и к своему растущему ужасу понял, что бывал в местах и похуже. Даже самые страшные наказания государственной тюрьмы и самые крепкие кандалы на его запястьях все равно казались легким шлепком по сравнению с пережитыми ужасами прошлого.
С ним обращались настолько плохо, насколько позволяли правила тюрьмы, а значит, ему нечего терять; он стал неуправляем.
Надзиратели быстро поняли психологию его поведения, поэтому решили дать ему то, что страшно потерять; страшнее ограниченной свободы и доброго обращения, которым он никогда не дорожил. Все, что потребовалось, чтобы создать рычаг, способный вытащить его из пучины разврата, в которую он погрузился, – это одна настоящая человеческая связь, связь с реальным миром за стенами учреждения, которая станет для Пола причиной добиваться исправления вместо наказания.
05Разбитое сердце
Надзирателям, несмотря на их протест, приказали ослабить давление на Пола, после чего он получил какое-то количество свободного времени. Некоторые заключенные использовали это время для работы над собой, другие тратили его на книги или телевизор, пытаясь хотя бы мысленно сбежать из тюрьмы. А вот Пол ничего не делал. У него не было ни хобби, ни интересов – ничего, кроме настоящего момента. С одной стороны, это делало его невосприимчивым к угрозам наказания, но с другой – лишало возможности доставить себе радость. Для надзирателей это было целой проблемой: невозможно давить на человека, который ни за что не цепляется.
Они решили сменить тактику. Если искать то, что он любит, бесполезно, значит эту любовь надо привить самостоятельно.
С первых дней тюремного заключения стало очевидно, что обычные тюремные дружеские отношения, на которые можно положиться, у Пола не сложатся. Его никогда особо не интересовала дружба, только обожание, и в тюрьме он был мелкой рыбешкой в большом пруду – не самое подходящее для него соотношение. Никто не знал, кто он такой, и никому не было до этого дела. Он не мог стать центром внимания, а смысла получать жалкие крохи для себя не видел.
Для надзирателей потенциальная дружба Пола с сокамерниками не была лучшим вариантом, но по крайней мере могла бы стать отправной точкой. Но поскольку на нее не было даже намека, пришлось искать другой путь.
Именно поэтому однажды Пол нашел в своей камере листовку, где говорилось о том, что для заключенных открылась новая тюремная программа «Друзья по переписке».
Не зная, чем занять свободное время, Пол зарегистрировался в программе и начал рассылать письма самым разным людям. Это нарушило монотонность его дня, принесло кое-какие новости извне и дало надзирателям небольшой, но ощутимый рычаг для давления, который они могли использовать против него. Если ему нужны письма, он должен вести себя прилично.
У Пола не было никаких реальных причин бороться, и он сделал то, что у него получалось лучше всего: поплыл по течению.
Со временем количество корреспондентов стало сокращаться; большинство либо потеряли интерес к переписке, либо преодолели жизненные кризисы, толкнувшие их на общение с заключенными. И все же была одна девушка, которая не переставала писать; ее письма изменили Пола навсегда.
Любовь всегда была для Пола ловушкой – западней, которая удерживала на месте, пока те, кто должен был любить, избивали дубинками.
Однако чувства, которые он начал испытывать к своей подруге по переписке, не были связаны ни с чувством долга, ни с какими-либо требованиями. Любовь в этих письмах казалась не столько приманкой в ловушке, сколько призом.
Впервые в жизни он поймал себя на том, что разговаривает с женщиной как с равным человеком, а не воспринимает ее как инструмент для удовольствия. Не имелось никакой возможности для физического продолжения их отношений – не тогда, когда он заперт за решеткой, а она находится далеко, на другом побережье. Поэтому вместо того, чтобы просто пуститься в банальную ложь, которая приблизила бы его к конечной цели – уложить ее в постель, Пол неожиданно начал говорить правду о себе. Не все, конечно, – он не хотел отпугнуть ее и остаться без общения, – но достаточно, чтобы она узнала хотя бы часть его настоящего. Для Пола, которому с рождения вдалбливали в голову, что он недостоин любви и привязанности таким, какой он есть, и только притворство способно вызвать у других симпатию, это был уникальный опыт.
Он солгал о совершенном преступлении, притворившись, что его обвинили в торговле наркотиками, а не в краже со взломом, выставив себя не виновником ситуации, а жертвой обстоятельств. Это была не чистая ложь, а недомолвки, своего рода случайный самообман, который помогал большинству заключенных пережить очередной день. Конечно, он понимал, что это обман. Пол всегда отдавал себе отчет в том, что делает и зачем – чрезмерное осознание собственных действий и мотивов было вколочено в него намертво.
Но если не считать небольшого притворства, целью которого было скрыть масштаб опасности личности Пола, остальные беседы с Анджелой Кович отражали его истинную жизненную философию. Радость свободы, доверие судьбе, жизнь без страха. Для девушки, чью жизнь постоянно контролировал то один властный мужчина, то другой, это звучало максимально привлекательно. Суровый отец заставил Анджелу рано выйти замуж за такого же требовательного мужчину, и теперь, когда ее брак начал рушиться, возможность жить без сковывающих правил казалась все более привлекательной; мужчина, способный предложить такую жизнь, нравился ей по умолчанию.
На этом этапе, когда наиболее жестокие элементы его истории замалчивались, красавчик Пол стал во всех отношениях похож на бунтаря, игнорирующего все культурные нормы. Анджела, выросшая в безопасности, восхищалась им, особенно сейчас. Пока он сидит за решеткой, его можно обожать и ценить без какой-либо реальной опасности. Идеальный плохой мальчик.
Она влюбилась в него, причем сильно, но еще удивительнее оказалось то, что Пол испытывал к ней те же чувства. Этот человек не верил в существование любви, воспринимая ее как тиранию, необходимую для того, чтобы контролировать других. Никогда в жизни он не сталкивался с подобными отношениями и все же бросился в омут с головой, несмотря на отсутствие опыта, доверившись судьбе так же, как доверял дороге.
Пара строила отношения буквально на сотнях писем, обмениваясь ими каждый божий день. Оба постепенно все больше и больше раскрывали свои чувства друг к другу: Пол влюблялся впервые; Анджела – в фантазию, сделав Пола главным героем.
Отношения развивались дальше, хотя Анджела ясно понимала, что ситуация выходит из-под контроля. Она знала, что что-то не так – у нее был богатый опыт общения с мужчинами, подсказывающий, что если все слишком хорошо, чтобы быть правдой, где-то кроется подвох. Романтика угаснет, и все, что останется в холодном свете дня, – это ужасный груз обязательств. И все же она не могла расстаться со своей фантазией. Она последовала за ней, села в автобус и проехала через всю страну, чтобы однажды утром прибыть во Флориду как раз перед началом приема посетителей в тюрьме.
Когда она наконец увидела его сквозь стекло, то не поверила своим глазам. Она думала, что он прислал старую фотографию или единственную удачную.
Девушка по переписке понятия не имела, что Пол окажется таким красивым в реальной жизни.
И она не могла предвидеть, что от одного пересечения взглядов по ее спине пробегут мурашки. Ее плохой мальчик. Ее Пол. Одна только мысль об этом заставляла ее трепетать. Если бы не разделявшее их стекло, она могла бы дотронуться до него, настолько близко они были сейчас. У нее словно закружилась голова. Она действительно могла получить все это, заполучить его. Все, что ей нужно было сделать, – это сказать «да», и он станет для нее целым миром.
Впоследствии она едва ли могла повторить суть их разговора. Анджела помнила, как свет падал на его лицо и как он чуть улыбался, когда она говорила. Она помнила его идеальный орлиный нос и то, как приподнимались его брови каждый раз, когда он смотрел на нее. Они говорили о вещах, которые, вероятно, когда-то имели значение, но это было раньше, а теперь наступило «сейчас». Наконец она увидела его во всей красе. И все, что ей нужно было сделать, – это сказать «да».