Он вспомнил слова Осокина.
– Павлов, если с моим сыном что-то случится, то я покончу с собой, – признался Дмитрий. – Я не знаю, что за отморозки стоят за убийством Харена, но, когда выйду на свободу, мне придется дневать и ночевать у палаты моего единственного сына, чтобы с ним ничего не случилось.
Артем обещал что-нибудь придумать.
Он уже подъезжал к своему офису, когда ему позвонил Юрий Соломин, бывший сослуживец и давний надежный друг:
– Удобно говорить, Артем?
– С тобой – всегда.
– Ну и чудненько. Мои ребята пробили данные по хозяину того самого джипика с тремя девятками, как ты и просил. Это Морозков Денис Михайлович, семьдесят четвертого года рождения. Служил в ВДВ, занимался спортом, преимущественно борьбой. В двухтысячных годах привлекался за участие в ОПГ, но дело развалилось в суде – твои коллеги-адвокаты постарались. Разведен, детей нет. Официально не трудоустроен. Машиной, которая зарегистрирована на сестру, управляет по доверенности. Это в общих чертах. Подробно я написал тебе в почту.
– Я прочту это буквально через три минуты, – сказал Артем. – Юра, ты меня очень выручил.
– Что поделать, раз у меня такой друг неугомонный. – Соломин делано вздохнул, и они рассмеялись.
Адвокат припарковал машину и быстро зашагал к входу в коллегию. В приемной в кресле сидел крупный мужчина в светлом костюме, сцепив грубые руки. Он вперил тяжелый, буравящий взгляд в Павлова.
– Это к вам, Артемий Андреевич, – прощебетала секретарша.
– Приветствую вас, – сказал здоровяк и поднялся с кресла. – Иван Дмитриевич Ковригин.
– Добрый день, Иван Дмитриевич, – ответил Артем, пожимая ладонь визитера, крепкую, как дубовая доска.
От глаз юриста не ускользнуло, что пальцы гостя были покрыты синими перстнями.
– Чем могу быть полезен?
– Есть одно важное дело. Это касается человека, которого вы защищаете, – произнес Ковригин. – Я об Осокине.
– Хорошо, пройдемте, – предложил Павлов, пропустил мужчину в кабинет, закрыл дверь, указал рукой в сторону кресла. – Располагайтесь.
Иван Дмитриевич уселся и проговорил:
– Меня Курганом кличут. Вы, наверное, уже поняли, из каких я краев?
– Я вас слушаю, – сказал Артем.
– Парень не виноват, – пробасил гость, снова сцепив пальцы в громадный замок.
Глядя на сбитые костяшки Ковригина, Павлов подумал, что этими руками запросто можно сломать шею даже быку.
– Вы имеете в виду дело, по которому его обвиняют?
– Конечно. Разве ему шьют еще что-то? – Верзила удивленно приподнял бровь.
– Пока нет, – ответил Артем. – Но я адвокат, Иван Дмитриевич. Если у вас есть факты, которые могут сыграть в пользу Дмитрия, то я вас внимательно выслушаю. Кстати, что вас связывает с ним?
Ковригин откинулся в кресле. Его черные колючие глаза продолжали недоверчиво сверлить адвоката, но Артем спокойно выдержал это испытание.
– Мы с ним гужевались в одном бараке. Я за грабеж, Димка за бомбу, – наконец сказал он. – Как я понял, он залетел по дурости. Хотел деньжат заработать, зарплату ему не давали.
– Я знаю, что Дмитрий был судим, – сказал Артем. – Но это дела прошлых лет.
– Можно на «ты», адвокат? Прости, но я немного напрягаюсь, когда все эти церемонии соблюдать надо, – вдруг сказал Курган.
– Не вопрос.
Толстые исцарапанные пальцы здоровяка медленно разжались.
«Внутренняя преграда снята», – подумал Артем.
Напряжение в глазах бывшего зэка постепенно исчезало.
– Ты говоришь, мол, факты в студию. Скажу сразу, у меня ничего конкретного нет. И этого терпилу я не знал. Как там его?.. Ваграм?
– Харен, – подсказал Павлов. – Ганакян.
– Точно, Димка говорил. Он мне звонил сразу после той разборки в баре, когда они бока друг другу намяли. Потом этого Харена в мусарню забрали, а Димка ноги сделал.
– Зачем он тебе звонил?
– Спрашивал совета. Каялся, что до мордобоя дело дошло. Говорил, что попал на какие-то бабки. Я ему, дескать, приезжай, расскажешь, что и как, придумаем что-нибудь. А он в ответ, мол, не хочу тебя впутывать. Тем более что у него сын на грани жизни и смерти. – Он подался вперед. – Димка чуть не ревел, понимаешь, адвокат? Он не знал, куда податься и чего делать. А через сутки этот Харен взлетел на воздух вместе со своей колымагой. – Глаза бывшего уголовника сверкнули. – Неужто этот парень за сутки соорудил бомбу и прилепил ее к тачке терпилы?
– Нет, Иван. В этом всех нас пытается убедить следователь, – сказал Артем. – Когда Дмитрий шел на встречу с Хареном, он не знал, чем она закончится, надеялся на успех. Я не думаю, что Осокин специально сооружал какое-то взрывное устройство, хотя следователь и уверяет, что бомба могла быть приготовлена заранее.
– Брехня! – презрительно бросил Ковригин. – Димка не такой. Да, он немного чумной, может вспылить, ляпнуть что-то сгоряча, не подумавши. Пока мы сидели, я ему все время говорил, мол, следи за базаром. За каждое слово, сказанное за решеткой, нужно уметь держать ответ. Там, в четырех стенках, слово имеет иной вес и цену, чем тут, на воле.
Некоторое время они молчали.
– Я понимаю, что мои слова сейчас ему вряд ли помогут, но я готов где угодно, хоть на Страшном суде, поклясться в том, что это не Димка.
– Я смотрю, вы с ним крепко сдружились, – заметил Павлов.
– Он очень выручил меня, – сказал Иван. – Один хмырь хотел выслужиться перед администрацией, собирался подкинуть мне анашу. Димка заметил и мне сказал. Его чуть не убили потом, но мои кореша помогли разрулить ситуацию, и парня больше не трогали. Так что он своей шкурой рисковал. Понимаешь, адвокат? Только ты не говори ему, что я приходил и с тобой базарил, хорошо?
Артем молча смотрел на этого уже немолодого, потрепанного жизнью мужика.
– Таких порядочных людей, как Димка, мало осталось, – тихо сказал уголовник. – Он сильно переживает, если видит какую-то несправедливость, и никогда никому не устроит подлянку. Поэтому делай все, что хочешь, но учти – он не взрывал.
– Я знаю, – спокойно произнес Павлов. – Спасибо тебе, что пришел. Таких мужиков, как ты, тоже немного осталось. Это честно.
– Знаешь, адвокат, я тебе еще одну штуку расскажу. Но это уже не для протокола. Время еще есть?
– Есть, – подтвердил Артем.
– Сам понимаешь, в каких кругах я живу и с кем общаюсь. Слухи среди нашей братвы разлетаются, как голуби. Так вот, есть сведения, что с некоторых пор образовалась у нас в городе некая контора беспредельщиков. О ней мало кто знает, они шифруются, что твой Штирлиц. Комар носа не подточит. А занимаются эти отморозки заказными мокрухами. Не брезгуют ничем – хоть старик перед ними, хоть дитя малолетнее. Тупо валят всех подряд, и не просто так, а подставляя других людей, которые вообще не при делах. Я, может быть, и не поверил бы этому, но у знакомой бабы племянника недавно убили. В гаражах, зарезали, как свинью. Там еще одного бомжа нашли, который пойла какого-то налакался и в себя еще два дня прийти не мог. Мол, подстроили все так. Типа, они вместе водку пили, а потом учинили разборку. Ты в это веришь? Что общего у алкаша-доходяги и богатого коммерса?
– Иван, мне сейчас сложно давать оценку ситуации, – сказал Павлов. – Вопросы, конечно, тут есть, но без фактов я тебе ничего конкретного в настоящий момент не скажу.
– Племянника того завалил не бомж, – заявил Курган и упрямо тряхнул головой. – У него были терки с конкурентами по бизнесу. Сам понимаешь, у них вечно то кредиты, то долги, то еще что-то. Короче, его смерть была кому-то выгодна. – Он встал. – Ты обрати внимание на эти дела, адвокат. Наверняка столкнешься не раз. Ребята в этой конторе серьезные. Ходят слухи, что они своих не сдают. Чуешь? Ведь как раньше принято было. Кто-то получил заказ, замочил клиента. Исполнителя тут же убирали как ненужного свидетеля. Ну, или, на крайняк, мокрушникам меняли паспорт, внешность и пинком под зад гнали куда подальше. Каждый из них был одиноким волком. А тут целая банда. Если кто-то наедет на одного из них, то заказывай этому смельчаку гроб. Контора защищает своих и ничего не прощает. Уловил?
– Уловил. Отношения как между работником и профсоюзом.
– Точняк, очень близко! Ладно, адвокат, я пошел. Извини, если время у тебя отнял.
– Все в порядке.
– Да, и напоследок, – вдруг проговорил Ковригин. – Совсем забыл. – Он достал из борсетки небольшой сверток. – Это мой долг Димке. Я знаю, что у него больной сынишка и все, что ему удается заработать, он тратит на лечение. Сделай так, чтобы эти бабки пошли на пользу пацану. Только ничего не говори Димке. Надо будет, судьба нас сама сведет.
Они попрощались, и Ковригин ушел.
Павлов сел за стол, обдумывая слова нежданного визитера. Перед его глазами мгновенно вспыхнул образ Дениса Морозкова. Того самого ухажера Лилии Ганакян, с которым он схлестнулся в салоне красоты.
Артем открыл почтовый ящик, чтобы поподробней ознакомиться с биографией этого человека.
Разоблачение
«Франц пялится на меня целую вечность. Взгляд у него какой-то жуткий, нечеловеческий. Есть в нем что-то голодное, жадное.
– Сука, – хриплю я.
Перед глазами висит морда акулы с разинутой пастью.
«Он предал нас!» – Эта мысль долбит мой мозг, будто крепкий клюв дятла.
Я хочу убить его и сделаю это.
В мое плечо жалом впивается пуля, я падаю, откатываюсь к кустам. Франц куда-то исчезает. Слышу крик Отто. На него наваливаются трое. Одного он убивает наповал, но пистолет тут же вылетает из его рук, начинается рукопашная.
Я держу перед собой «калаш». Стрелять в копошащуюся массу боюсь – наверняка зацеплю Отто, жду, когда он уйдет с линии огня. Сзади шорох. Разворачиваюсь, срезаю кинжальной очередью троих. Еще одного снимаю слева – он подкрался совсем близко, сжимая в руках длинный нож.
Еще одна пуля попадает мне в ногу, и я припадаю на колено. Материя набухает теплым и мокрым.
За спиной раздается яростный вой Отто. Похоже, его ранили или уже убивают.