– А на телохранителя хватит?
– Сто долларов в месяц тебя устроят?
– Нет. Моя жизнь не продается, она дорога мне как память, – не выдержав такого цинизма, отрезала я.
– Тебе-то что грозит?
– Если меня не подвел слух, тех девушек – ну, которых неделю назад положили – убили одновременно, или я ошибаюсь? Кто помешает маньяку – или не маньяку, уж не знаю – застрелить и нас с тобой вдвоем?
Алена не отвечала. Низко опустив голову, она смотрела в пол. Плечи мелко тряслись. Паша, с понурым видом сидящий в сторонке, укоризненно глядел на меня своими провалившимися, блеклыми, как будто выцветшими, глазами. И чего, спрашивается, пялится? У самого ни работы, ни денег, зато времени свободного полно – вот и защищал бы сестричку! А то меня он, видите ли, отрекомендовал – храбра как лев! Тьфу!
Алена рыдала все сильнее. Я отошла к окну и глубоко задумалась. В самом деле, не могу я так просто выставить эту парочку за дверь. Алену скоро пристрелят, а я потом всю жизнь буду чувствовать себя соучастницей убийства. Нет, надо найти маньяка-снайпера. Опыт розыскной деятельности у меня есть, правда, результаты не сильно впечатляют. Ничего, на ошибках учатся.
– Ладно. – Я резко повернулась к девушке. – Уговорила. Только я буду держаться на некотором отдалении от тебя. Чтобы снайпер сразу не понял, что мы вместе. Если увижу на крыше несимпатичного дядечку с огромным ружьем, крикну: «Ложись!» А вообще, я думаю, какое-то время у нас есть. Ну не псих же этот снайпер – стрелять прямо сейчас, когда такой шум вокруг него? Ну вот, мы как можно скорее должны сами найти стрелка. Иначе, боюсь, не только я, но и дюжина спецназовцев тебя не спасет.
Пообещав Алене навестить ее завтра утром, я отправила незваных гостей по домам на такси, а сама пошла на кухню пить чай. Что-то не давало мне покоя в страшилке, рассказанной гостями. Почему записки с угрозами пришли именно этим трем девушкам? Были ли они подругами? Алена как-то обошла стороной этот вопрос. Почему Алена получила записку лишь через пару дней после своих однокурсниц? Почему никому ее сразу не показала? Действительно побоялась стать посмешищем, как те девчонки, или была другая причина? Ну ладно, на весь курс о полученной весточке могла бы и не трубить, но хоть ближайшей подружке… Но нет, не обмолвилась никому. Просто партизан какой-то, а не девица. Алена Космодемьянская, блин.
И потом – неужели ей действительно не к кому обратиться за защитой? Из меня телохранитель, как из слона балерина. Даже Паша выглядел бы посолиднее. И зачем я опять влезла в историю? Пожалела девочку, называется, вызвалась служить живым щитом. Ох, вечно я во что-то вляпываюсь! Но слово уже вылетело, не поймаешь. Как говорится, поздно пить боржоми, когда печень отвалилась.
Глава 2
Назавтра я пошла в гости к внезапно свалившейся на мою голову телоохраняемой. Алена жила в старом шестиэтажном доме во дворе. Да уж, место для снайпера просто замечательное. Глубокий сумрачный двор-колодец образован четырьмя домами, стоящими практически впритык, войти во двор можно только через низкую арку. Похоже, чужие здесь принципиально не ходят. Ладно, погуляю по двору, произведу, так сказать, проверку местности. Тем более что еще нет десяти утра, вроде рановато для гостей.
Я как заведенная кружила по двору. Внезапно дверь подъезда распахнулась, и из-за нее показалась… тупая собачья морда. Невысокий мускулистый пес с приплюснутым, почти человеческим лицом прыжком выскочил наружу и встал напротив меня. Он не рычал, но по оскаленным зубам и прижатым ушам было видно, что пожевать меня собачка готова в любой момент. Я осторожно попятилась. Пес негромко завыл, и я на всякий случай остановилась. Ну где же хозяева этого людоеда? Дверь снова распахнулась, и из подъезда вышел крепкий бритый мужик лет сорока.
– Рустам, рядом!
Дружелюбный песик отвернулся от меня и, как мне показалось, с видимым сожалением потрусил к мужику. Я выдохнула, вытерла со лба выступивший пот и, опасливо озираясь, юркнула в подъезд. В следующий раз разведку местности буду проводить вместе с аборигеном, то есть с Аленой. Может быть, своих этот пес не ест.
Тем не менее до двери Алениной квартиры я добралась без приключений. Дверь мне открыл невысокий седой мужчина.
– Алена дома? Мы договорились с ней встретиться. Это ничего, что я так рано?
– Алена уже не спит, – приветливо улыбнулся мужчина. – Проходите.
Он помог мне снять плащ, ногой пододвинул тапочки и ушел куда-то в глубь квартиры, по дороге постучав в дверь боковой комнаты. Через полминуты оттуда высунулась Алена и поманила меня рукой.
Я зашла в маленькую комнату, в которой стояла небольшая тахта, покрытая серым мохеровым пледом, и компьютерный столик с новым компьютером. Другой мебели в комнате не было. Стены были щедро украшены плакатами в стиле соц-арт.
На тревожно-оранжевом фоне комсомолка в красной косынке с суровым лицом прижимала к губам указательный палец. «Не болтай!» – гласила надпись. Рядом висел набивший оскомину пост с молодым красноармейцем, вопрошавшим: «А ты записался добровольцем?» С трудом оторвав взгляд от плакатов, я присела на тахту и тут же уткнулась взглядом в забавный постер, на котором что-то расслабленно танцевал стиляга в расклешенных джинсах и непропорционально больших кроссовках с толстой подошвой. Лицом молодой человек сильно напоминал Волка из мультика «Ну, погоди!». Крупная надпись гласила: «Сегодня носит «Адидас», а завтра Родину продаст!»
Я перевела дыхание. Интересное у девушки чувство юмора! Вообще-то у моих ровесниц в комнатках в свое время висели постеры различных рок-групп, а сейчас, наверное, на стенах современных девчонок должны красоваться Басков с Галкиным. А эти плакаты скорее подошли бы одинокому холостяку слегка за сорок, у которого воспоминания о сравнительно недавно закончившейся советской власти вызывают умиление, смешанное с ностальгией о прошедшей молодости. Ладно, я сюда пришла не шутки шутить. Чувствуя себя не в своей тарелке, я с места в карьер набросилась на девушку:
– Скажи честно, у тебя нет ни одного знакомого или родственника мужчины? Зачем ты обратилась ко мне? Попросила бы Пашу. Или вот твой отец – вполне еще крепкий мужик. Он пенсионер, делать все равно нечего, почему бы ему тебя не охранять?
– Да ты что, с катушек съехала? – Глаза девчонки округлились. – Ты хочешь, чтобы меня из универа папаша встречал и за ручку домой отводил? На это зрелище народ сбегаться будет!
– На твоем месте я бы не об этом волновалась!
– Да и я – не об этом. – Голос Алены неожиданно сорвался. – Пойми, отец – единственный, кто у меня остался! Больше – никакой родни, кроме придурка Пашки и его матери. Марина Петровна – моя родная тетя, но она меня после смерти матери даже не навещала ни разу! Понимаешь, у меня на самом деле во всем Белгороде – никого! Я ему даже говорить ничего не хочу. Вдруг у него сердце больное, вдруг ему плохо станет? Или вообще… И я… Я тогда останусь совсем одна!
По щекам девушки побежали слезы. Я отвернулась. Между прочим, я у моей мамочки тоже одна, и других родственников в Белгороде у нее тоже нет. Но меня и мою маму Алене не жалко. Ладно, глупой девочке всего девятнадцать. И возможно, больше ей уже не будет. Не успеет исполниться.
– Алена, почему ты никому не говорила о записке? Те две девушки – они раструбили содержание анонимок на весь универ, а ты молчала.
– Но над ними все ржали! Ты думаешь, я хотела тоже стать посмешищем?
– Но… У тебя в группе нет подруги?
– Пока не обзавелась.
– А когда девушек убили, ты наконец показала кому-то из сокурсников записку?
– Нет.
– Думала, все еще будут смеяться? Твоих однокурсников очень развеселила история со снайпером? Стала темой для анекдотов?
Алена молчала, смотря куда-то вбок. Так, великолепно. Она явно морочит мне голову. Ту самую, которой я ради нее должна рисковать, между прочим.
– Алена, так дело не пойдет. Если я буду рисковать ради тебя жизнью, то должна знать правду. Иначе я ухожу. Прямо сейчас.
– Я боялась, что подумают на меня, – наконец произнесла Алена.
– Не поняла. Что – на тебя? Что ты – писала записки? Или стреляла?
– Сначала – про записки, а потом…
Я возилась с упрямой девчонкой больше часа, пока не вытянула из нее более-менее связное изложение дикой истории.
Где-то в середине учебного года Алена умудрилась завести роман. Ее внимание привлек высокий черноволосый красавец, постоянно отиравшийся возле кафедры иностранных языков. Сначала девушка всего лишь стреляла глазками, потом перешла к более решительным действиям. А именно – пригласила красавца в институтское кафе. Разумеется, просто поболтать. Болтовня с черноволосым Филиппом так увлекла девушку, что она стала с ним встречаться регулярно. И только через месяц после знакомства узнала, что красавец вовсе не учится в их универе. Он уже года три как завершил свою учебу: с очень посредственными оценками в дипломе, зато со свидетельством о браке. И не с кем-нибудь, а с деканом одного из факультетов. Тощая, похожая на воблу, эта декан состояла в нескольких комиссиях по культуре и, по слухам, получала неплохие взятки за то, что принимала в университет двоечников, желающих откосить от армии.
По молодости лет то, что парень оказался женатым, не смутило студентку. Она продолжала походы по кафе, которые по инициативе кавалера становились все круче и дороже. Причем он принципиально не платил не только за даму, но даже за себя, мило оправдываясь тем, что пока – разумеется, временно – он безработный. Но вот-вот он устроится на денежную работу, и тогда они с Аленой отпразднуют это дело в самом дорогом китайском ресторане. Девушка гордилась тем, что на нее запал такой красавец. Она подолгу смотрела на себя в зеркало – да, симпатичная. Можно даже сказать – очень симпатичная… Но он, с его-то внешностью, мог бы выбрать любую красотку, а выбрал ее! Ее самооценка росла как на дрожжах.
Увы, довольно скоро Алена поняла, что никакой денежной работы у Филиппа не будет. Хотя бы потому, что он к ней и не стремится. «Муж деканши» – основная профессия этого роскошного мужчины. Девушке надоело ходить голодной, поскольку те небольшие деньги, которые со своей пенсии выдавал ей отец на еду, она тратила на пирожные для красавчика. А Филипп все настойчивее намекал на то, что днем его квартира абсолютно свободна…