Я чувствовал, как тяжесть этой жизни наваливается на меня, сжимая грудь так, что становилось трудно дышать. Я был Джинсу. Вся его жизнь, вся его борьба теперь была моей.
Но я не мог жить так, как он. Я не мог принять эту судьбу. Жить жизнью, в которой нет места мечтам, нет места счастью… я не мог этого вынести.
— Жить так нельзя… — прошептал я себе. — Я должен выбраться. Я не могу так больше.
Мои мысли метались, как бешеные звери в клетке. Но вместе с ними, я почувствовал нечто ещё. Как удар молота по наковальне, в голове пронзила новая волна боли. Я схватился за виски, пытаясь остановить этот разрыв, но было уже поздно. Оно пришло снова. Часть меня, та часть, которая была Максом — гениальным кризис-менеджером, вернулась.
Я закрыл глаза, погружаясь в эту новую, но знакомую силу. Макс. Он был тем, кто мог развернуть любую ситуацию в свою пользу. Он был тем, кто поднимал компании из пепла, кто знал, как использовать свои способности для успеха. И сейчас, эта часть меня ожила вновь. Это был не просто шанс. Это был вызов.
— Ну что ж, Джинсу, — сказал я вслух, обращаясь к своему отражению. — Пора выбираться из этой задницы.
Я смотрел на себя в зеркало, и теперь это был не просто Джинсу. Теперь это был Джинсу с разумом Макса. Я знал, как работает этот мир, я знал, как манипулировать обстоятельствами и как играть на слабостях других. У меня был опыт, которого у Джинсу никогда не было. И я собирался использовать его до последней капли.
— Файтинг, — усмехнулся я, глядя в глаза своему отражению. Это был вызов самому себе. Это был призыв к действию.
Больше не будет места страху, больше не будет места унижениям. Я выберусь из этой дыры, я сделаю так, чтобы эта жизнь стала не просто борьбой за выживание, а победой. Я знал, что у меня есть всё необходимое, чтобы это сделать. Я был Максом — человеком, который спасал компании, который спасал людей. И теперь я должен был спасти Джинсу.
Я ещё раз взглянул на свои руки. Чужие, но теперь уже мои. Они сделают то, что нужно. Они вытащат нас из этого болота.
— Джинсу, — сказал я тихо, почти шёпотом, — мы справимся. Мы выберемся. Это больше не твоя жизнь. Это наша жизнь. И мы сделаем её такой, какой она должна быть.
Я глубоко вдохнул, чувствуя, как разум возвращает себе контроль. Больше не было времени для паники. Теперь была только цель.
Глава 2
Стук. Громкий, требовательный, как будто кто-то решил выбить дверь. Я вздрогнул, и сознание вырвалось из хаотичного водоворота мыслей, возвращая меня обратно в реальность. Руки всё ещё сжимали раковину, а я смотрел в чужое лицо, отражённое в зеркале. Но этот стук не дал мне утонуть в панике. Мне нужно было выйти.
Я медленно повернулся к двери, сердце бешено колотилось, как будто вот-вот выпрыгнет из груди. Но я понимал — отсидеться в этом туалете не получится. Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, но от этого легче не стало. Рука потянулась к замку, и я открыл дверь.
Передо мной стоял мужчина. Я узнал его сразу — начальник отдела. Он был одет в строгий костюм, его лицо было застывшей маской презрения и отвращения. Человек, который смотрел на Джинсу, как на низшее существо, как на мусор, который можно вытирать о ноги. И теперь этот взгляд был направлен на меня, точнее, на меня — в теле Джинсу. Холодная волна ненависти и презрения прокатилась через его лицо, но он сдержался.
— Что ты там делаешь, Джинсу? — процедил он сквозь зубы. — Думаешь, ты можешь себе позволить прятаться в туалете, пока все остальные работают?
Я стоял, не зная, что ответить. Ещё секунду назад я был в панике, но теперь, стоя перед этим человеком, я почувствовал глухую, едва заметную ярость. Я всё ещё был под властью сознания Джинсу, его привычек, его страха перед начальством. Но внутри меня, внутри этой оболочки, жила другая часть — Макс. И эта часть не терпела, когда с ней так обращались.
— Извини, я… — начал я, но он не дал мне договорить.
— Ладно, хватит, — перебил он, его голос был полон презрения. — Сегодня можешь быть свободен. Но чтобы завтра всё было отработано. У нас на носу отчётность, и я не потерплю, чтобы ты опять валял дурака.
Его слова резанули по мне, как лезвие ножа. Я мог почувствовать, как сознание Джинсу сжалось в страхе и унижении, готовое покорно кивнуть и уйти. Но это не было моим решением. Внутри меня кипела смесь ярости и разочарования. Этот человек… его лицо, его тон — всё это вызывало во мне протест. Я не мог так дальше. Я не мог терпеть это.
Но пока мне пришлось смириться.
— Да, кваджан-ним, — произнёс я, стиснув зубы. Голос Джинсу, но с привкусом Макса. Я знал, что ещё не готов рвать с этими людьми, не сейчас. У меня не было сил, но план… план созревает.
Я развернулся и направился к выходу. В коридоре было тихо. Коллеги, скорее всего, продолжали свою работу, не обращая внимания на меня. Внутри компании я был никто. Но это скоро изменится. Сейчас же мне нужно было уйти.
Дорога домой была долгой. Я шёл по улицам Сеула, погружённый в мысли, и не замечал ни машин, ни людей, которые проходили мимо. Меня мучило нечто гораздо более страшное, чем просто физическая усталость. Это было внутреннее терзание. Сражение внутри моего разума.
«Нужно вернуться», — думал я снова и снова. «Я должен найти способ вернуться в своё тело. Как? Связаться с кем-то? Попробовать найти старых знакомых?» Мысли текли одна за другой, но каждый раз, когда они начинали обретать форму, во мне просыпался Джинсу. Его сознание, его страх, его слабость душили эти мысли в корне.
«Куда вернуться? Кто ты теперь? Ты — Джинсу. Это твоя жизнь. Ты должен принять её, иначе ты просто не сможешь выжить.» Эти слова раздавались в моей голове, словно голос собственного совести, который становился всё громче с каждым шагом.
И я не знал, что с этим делать. Часть меня — та, что была Максом — отчаянно хотела сопротивляться. Я был сильным, я был гениальным кризис-менеджером, человеком, который мог развернуть любую ситуацию в свою пользу. Но сейчас я был загнан в угол. Эта жизнь… она не была моей, но она захватывала меня всё больше с каждым шагом.
«Может, нужно попробовать найти кого-то?» — снова вспыхнула мысль. Я представил, как пытаюсь связаться с кем-то из моих старых коллег или друзей. Но даже эта мысль вызвала во мне отчаяние. Они бы не узнали меня. Кто бы поверил, что я — это Макс, запертый в теле корейского паренька, который едва сводит концы с концами?
Снова этот страх. Снова голос Джинсу, который говорил мне, что это бессмысленно. Что никто не поможет. Никто не верит в таких, как Джинсу. Он всего лишь мусор, которого можно выбросить, если он станет обузой. И этот страх, эта неуверенность, как туман, застилала моё сознание.
Я продолжал идти, чувствуя, как моё внутреннее «я» разрывается на части. Одна часть — Макс, с его решимостью и уверенностью, его знанием, что он способен изменить эту жизнь. Другая — Джинсу, с его страхами, неуверенностью и отчаянием, которое так долго было частью его жизни, что теперь казалось неотделимым.
Я брёл по улицам Сеула, почти не осознавая, куда иду. Ноги едва поднимались, каждая клетка тела ныла от усталости. Мой путь домой проходил через маленький парк, забытый в лабиринте бетонных джунглей. Деревья стояли молчаливыми свидетелями чужих судеб, а лавочки под ними были пусты, словно никто давно уже не искал здесь уединения. И сейчас мне нужно было именно это — побыть одному. Вдали от всех, в том числе и от собственных мыслей.
Я сел на одну из лавочек, чувствуя, как холод металла пробирает через ткань одежды. Вокруг не было ни души. Только слабый ветер тихо шевелил листья на деревьях. Это место казалось одновременно безжизненным и живым — как и я.
Я опустил голову, закрыв глаза, и снова погрузился в мысли. Внутри меня продолжалась битва — Макс против Джинсу. Я пытался разобраться, кто я теперь, как мне жить дальше. И чем больше я думал, тем яснее становилось одно: Макс больше не имеет силы. Он был сильным, уверенным, всегда знал, как поступить. Но эта жизнь, это тело… оно было чужим для него. Джинсу, со всеми его страхами и неуверенностью, подчинял меня себе. И чем больше я пытался бороться, тем глубже увязал в этом. Невозможно было отделить одну часть от другой. Они обе были мной.
Но я не мог остаться Максом. Эта мысль, эта борьба, наконец, пронзила меня, как молния в ясном небе. В конце концов, я был Джинсу. Я — это тот, кто вырос в беднейшем районе Сеула, кто терпел унижения и издевательства. Человек, который без остатка отдавал себя семье, несмотря на боль и усталость. Всё это теперь было моим.
Мир, в котором жил Макс, больше не существовал. Чем дальше я пытался уйти в мысли о том, чтобы вернуться, тем больше чувствовал, что теряю самого себя. Я был Джинсу. И как только я это принял, мир вокруг изменился.
Тишина парка внезапно наполнилась чем-то странным. Я почувствовал, как ветер вдруг стал более пронзительным, как будто зашептал мне что-то на ухо. Я резко поднял голову, осматриваясь, но ничего не заметил. Парк был пуст. Но ощущение не покидало меня — что-то было рядом, неуловимое, но присутствующее. Сердце заколотилось, и я почувствовал, как воздух вокруг стал тяжелым, как будто сама атмосфера сгущалась.
И тут я увидел её.
На краю парка, чуть дальше, из теней деревьев медленно вышла фигура. Она двигалась плавно, почти нереально, её белоснежная шёлковая одежда тихо колыхалась на ветру. Лицо было скрыто, но из-за плеч выглядывали несколько хвостов — пушистых, длинных. Девять хвостов. Мои мысли на мгновение замерли, и что-то из глубины моего сознания вырвалось наружу.
Кумихо.
Я слышал о них. Мифическое существо, девятихвостая лисица, которая могла принимать человеческий облик. Кумихо обладала невероятной силой, способной обманывать и манипулировать людьми. В корейской мифологии она была известна как дух, наделённый древней мудростью, но и способный на хитрость. Кумихо могла быть жестокой, но могла и помочь, если на то была её воля.