. Вождь понимал, что эта речь таит в себе огромную угрозу его власти и что ему надо действовать, и действовать быстро. Первой реакцией Кима было заявить, что в ТПК действительно существовал культ личности, но не Ким Ир Сена, а Пак Хонёна, а теперь проблема решена, Пак вместе со своим культом вычищен из партийных рядов и ТПК идет вперед, к новым победам[487].
Конечно, едва ли Ким мог рассчитывать, что на этом вопрос можно будет закрыть. Заговор против вождя продолжал разрастаться. Оппозиционеры стали осторожно кидать пробные шары в сторону других членов Центрального комитета, пытаясь выяснить, можно ли будет рассчитывать на их поддержку. В ходе этих переговоров о заговоре узнали и лоялисты, которые поспешили поделиться информацией с Ким Ир Сеном.
Первым большим партийным мероприятием в Северной Корее, состоявшимся после речи Хрущева, стал III съезд ТПК. Съезд открылся 23 апреля, на следующий день после празднования очередной годовщины дня рождения Ленина. Мероприятие длилось шесть дней. Съезд прошел в относительно спокойной обстановке: к тому времени оппозиция совершенно не была готова к атаке на Ким Ир Сена. Более того, один из противников вождя – посол КНДР в СССР Ли Санчжо – допустил стратегическую ошибку: он дважды передавал в президиум съезда записки с предложениями обсудить проблему культа личности[488]. Из этой затеи ничего не вышло: выступления на съезде подверглись цензуре со стороны отделов ЦК ТПК, остававшихся верными Ким Ир Сену[489].
Ли Санчжо продолжал отстаивать свои взгляды даже после съезда, когда ему пришлось столкнуться лицом к лицу с лоялистами. Конечно, в итоге это привело к тому, что Ким Ир Сен узнал о настроениях части своих сторонников и противников. Несмотря на предложения наиболее ретивой части своей группировки, хитроумный вождь решил, что отзывать Ли Санчжо с поста посла в СССР прямо сейчас неразумно – пхеньянскими делами могут заинтересоваться в Москве, – и приказал отпустить Ли обратно в Советский Союз[490].
Тем не менее в общем и целом после закрытия III съезда, с точки зрения внешнего наблюдателя, позиции Кима в стране стали заметно прочнее. О том, что к такому выводу пришли даже люди, далекие от Северной Кореи, свидетельствует следующий пассаж из аналитической записки британского министерства иностранных дел, составленной меньше чем через месяц:
«На настоящий момент можно сказать, что Ким Ир Сен сумел преодолеть атаку на культ личности, атаку, в которой он сам выглядел самоочевидной целью. Похоже, что его личному положению ущерб нанесен не был; съезд переизбрал его председателем Центрального комитета»[491].
Зримым проявлением сохранения старых порядков было и то, что, по тогдашнему свидетельству болгарского дипломата, между собой северокорейские чиновники продолжали называть Ким Ир Сена «хозяин»[492].
Для победы оппозиции ей требовалось сместить Ким Ир Сена с главного поста в стране – председателя ЦК ТПК. Органом, имевшим на это юридические полномочия, был сам Центральный комитет[493].
Таким образом, чтобы принять резолюцию об отстранении Ким Ир Сена, оппозиционерам нужно было большинство в ЦК. Центральный комитет состоял из 71 члена, то есть для принятия резолюции было необходимо 36 голосов. Первоначальный расклад выглядел не в пользу оппозиции. 34 из 71 члена ЦК были назначены впервые в апреле 1956 года. Многим из «новичков» не хватало ни политического капитала, ни смелости, чтобы бросить вызов председателю ЦК. Из одиннадцати полных членов Президиума только двое или трое выглядели сочувствующими оппозиции[494]. Наконец, часть оппозиционеров была сама не вполне уверена в своей цели: некоторые считали, что, возможно, их старого товарища Ким Ир Сена стоит просто строго, но по-дружески покритиковать, а не прямо сразу смещать с должности.
С учетом этого разумнее всего для оппозиционеров было бы не привлекать к себе внимания, вести себя максимально лояльно на всех заседаниях ЦК, а тем временем тайно выйти на СССР и попросить Москву официально рекомендовать ТПК сместить Ким Ир Сена – и выступить в поддержку такой инициативы, когда она будет поставлена на обсуждение. Но стратегия, в итоге выбранная заговорщиками, была намного менее рациональной: они начали открыто выражать недовольство ситуацией в стране на встречах партийного руководства[495] и даже в ходе личных встреч с вождем[496]. Конечно, единственное, чего они добились таким путем, – показали Ким Ир Сену, чего от них можно ожидать и кого ему следует опасаться.
Однако настоящая битва была впереди. Похоже, еще до III съезда вождь начал подозревать Чхве Чханика и подумывать о том, чтобы исключить его из Президиума ЦК, но в итоге решил пока это не делать[497]. В официальных мемуарах Ким Ир Сена сказано, что о заговоре ему сообщили несколько больших чиновников, включая Нам Иля[498], что, судя по всему, подтверждается документами[499]. Одно из сообщений – возможно, самое первое – вождь получил, когда находился с визитом в СССР. Узнав о том, что происходит, Ким Ир Сен резко помрачнел; стало понятно, что он отнесся к новостям крайне серьезно[500]. Похоже, что Ким не был до конца уверен, на чьей стороне играет Нам Иль: в мае он подверг его критике вместе с Чхве Чхаником[501]. Для вождя это было тревожное, полное неопределенности время.
У Ким Ир Сена была еще одна причина нервничать по поводу будущего. Когда северокорейский вождь был в Советском Союзе, его вызвали в Президиум ЦК КПСС и подвергли проработке за существование в стране культа личности и отсутствие внимания к уровню жизни простых людей. Ким имел все основания полагать, что в Кремле подумывают о его смещении, а противостоять Москве напрямую пока не мог.
Высокопоставленный сотрудник посольства СССР в КНДР – советник Филатов – сообщил оппозиции о том, что северокорейского вождя критиковали в Москве[502]. Часть оппозиции, воодушевленная новостями, решила, что теперь самое время пойти и рассказать Ким Ир Сену о том, что они знают, – и потребовать уступок. Понятно, что это решение стало еще одной стратегической ошибкой: вождь выслушивал оппонентов, кивал, обещал пойти навстречу, а тем временем мобилизовывал своих сторонников для грядущего противостояния на пленуме ЦК[503].
Наконец менее наивная часть оппозиции прибегла к стратегии, о которой, говоря объективно, ей стоило задуматься еще несколькими месяцами раньше: они стали выходить на советское посольство. 5 июня Чхве Чханик договорился о встрече с послом[504]. Иванов встретился с ним, как и планировалось, 8 июня. Лидер оппозиции сказал послу, что в Северной Корее есть множество проблем: фракционность, непотизм, нападки на советских корейцев, продолжающийся поток грязи в адрес покойного Алексея Хегая, некомпетентность некоторых приближенных Ким Ир Сена, повсеместная бедность, нехватка духа XX съезда КПСС в партийной работе, отсутствие критики культа личности и сам культ Ким Ир Сена[505]. Чхве не стал заявлять напрямую, что Кима следует сместить с должности, но сказал, что Ким Ир Сену надо дать такой совет, чтобы тот к нему прислушался[506].
К началу августа оппозиция начала заметно нервничать. Советское посольство не вмешивалось в ситуацию напрямую, а в случае, если бы оппозиционеры рискнули вынести вопрос на пленум ЦК, то, скорее всего, им вряд ли удалось бы набрать необходимые 36 голосов. У заговорщиков появилась новая идея – ослабить группу поддержки Ким Ир Сена, исключив некоторых из его сторонников из состава Центрального комитета, чтобы таким образом повысить процент поддержки оппозиции в ЦК[507]. Ким Ир Сен мастерски нейтрализовал этот маневр: вождь заявил, что и сам частично несет ответственность за то, в чем обвиняют его подчиненных, и, таким образом «распылив» ответственность, добился того, что все его сторонники остались в составе ЦК[508].
Однако у оппозиции был и еще один важный приверженец – Ли Санчжо, тогдашний посол КНДР в СССР. У дипломата имелся прямой доступ к Кремлю, и он мог обратиться к Москве с просьбой о политической интервенции. 9 августа Ли Санчжо сообщил советскому руководству о планах заговорщиков. Их основная цель состояла в отстранении Ким Ир Сена от руководства ТПК. По плану, пост председателя ЦК должен был занять Чхве Чханик. Ким Ир Сен остался бы председателем Кабинета министров, но должность главнокомандующего КНА при этом планировалось передать Чхве Ёнгону[509]. Оппозиция на тот момент полагала, что Чхве Ёнгон – делегат от ТПК на XX съезде КПСС – поддержит их выступление, хотя события повернулись по-другому[510].
Но пхеньянская часть оппозиции так ничему и не научилась. Вместо того чтобы соблюдать конспирацию, они продолжали открыто критиковать Ким Ир Сена – прямо перед грядущим пленумом ЦК ТПК. Ким знал, что вопрос о власти решится на этом пленуме. Вождь готовился к противостоянию, тайно передавая указания своим сторонникам и параллельно оказывая давление на часть оппозиционеров, пытаясь заставить их замолчать