Существуют воспоминания преподавателя университета Ёнсе Ким Хёнсока о том, каким ребенком был Сончжу. Профессор был родом из тех же краев, что и Ким Сончжу, но родился на восемь лет позже будущего вождя, и встречался с ним – уже Ким Ир Сеном – в середине 1940-х. В детстве Ким Хёнсок слышал немало рассказов о семье Ким Хёнчжика и о его детях. Он уверял, что Сончжу помнили как активного, спортивного ребенка-заводилу; когда местные дети играли в футбол, капитаном команды выбирали именно его. Впрочем, стоит учитывать, что, когда профессор Ким рассказывал об этом, ему было около ста лет, а человеческая память – штука ненадежная[5].
В то же время уже из того факта, что молодой Ким Сончжу рос в протестантской семье провинциальных корейских интеллигентов, мы можем сделать определенные предположения об атмосфере в доме. В 1910 годах христианство в Корее – и католичество, и протестантизм – имело довольно четкие прозападные коннотации. Эту религию принесли миссионеры, в большинстве своем они были не в восторге от того, что Корея оказалась под властью синтоистской Японии. Поэтому в те годы большинство корейских христиан не испытывали симпатий к генерал-губернаторству.
Как могла сложиться судьба юноши, родившегося в такой семье, как семья Ким Хёнчжика и Кан Бансок? Скорее всего, он получил бы неплохое образование, по отношению к японским властям был бы скорее оппозиционером, чем лоялистом, и вместе с тем достаточно открытым к новым западным веяниям. Как увидят читатели, судьба Ким Сончжу сложилась именно так.
Много позже Северная Корея объявила официальной родиной Ким Ир Сена деревню Мангёндэ, расположенную неподалеку от Чхильголя. Однако по ряду свидетельств будущий Великий Вождь родился именно в Чхильголе[6]. Дом в Мангёндэ, который в КНДР называют «колыбелью революции», – на самом деле не дом, где родился Ким Ир Сен, а дом родителей Ким Хёнчжика. Да, в какой-то степени это действительно был «дом Ким Ир Сена» – ведь в юности Сончжу провел в нем немало времени, но родился он не там. Чтобы родить своего первенца, Кан Бансок на время перебралась в хорошо знакомый ей дом своих родителей; это был вполне естественный выбор для женщины, рожающей в первый раз. Скорее всего, чхильгольский дом просто не сохранился до создания КНДР – ведь ни Ким Хёнчжик, ни Кан Бансок не дожили до этого времени, – и потому северокорейские власти объявили родным домом вождя тот дом, где он провел свое детство.
Когда Сончжу было четыре года, Токио назначил в Корею следующего, второго генерал-губернатора. Новый хозяин Кореи – Хасэгава Ёсимити – был жестоким человеком. Когда-то он был начальником военного гарнизона в Корее и в этом качестве запомнился постоянными просьбами к начальству дать добро на совершение карательных экспедиций в корейские деревни[7]. В отличие от своего предшественника Тэраути Масатакэ, Хасэгава реформ в Корее не проводил. Своей задачей он считал поддерживать в колонии порядок, который насаждала жандармерия генерал-губернаторства[8].
Политика нового генерал-губернатора привела к тому, что в марте 1919 года в Корее вспыхнуло восстание против японских властей. Совершенно не ожидавший подобных событий Хасэгава опасался, что это может ударить по международной репутации Японии. Официальная пресса генерал-губернаторства стала уверять иностранцев, что «средний кореец – это тот еще врун» и доверять тому, что говорят корейцы, ни в коем случае нельзя[9].
В историю это восстание вошло как Движение 1 марта: названо оно было по тому дню, когда достигло своего пика. Как свидетельствуют документы японской администрации, Ким Хёнчжик принял в нем самое активное участие[10]. Губернатор Хасэгава ответил на восстание старым, проверенным способом – он мобилизовал части жандармерии и приказал им подавить мятеж. Силы были неравны, и колониальная администрация вышла из противостояния победительницей. Чтобы не попасть под репрессии, Ким Хёнчжик и Кан Бансок решили покинуть Корею. В мае 1919 года они перебрались в Китай и поселились в местечке Бадаогоу, неподалеку от корейской границы[11].
Здесь следует заметить, что Китаем это место можно было называть очень условно, так как после падения империи Цин в 1912 году страна переживала период раздробленности. На территории бывшей империи функционировали два правительства – северное, находившееся в Бэйпине (ныне Пекин), и южное. Каждое из них заявляло о претензиях на весь Китай. При этом власть ни одного из них не распространялась на значительную часть Китая – на местах правили различные полувоенные-полубандитские группировки. Территории, которые они контролировали, были де-факто независимы.
Одним из таких регионов была и расположенная рядом с Кореей Маньчжурия. Ее «хозяином» стал Чжан Цзолинь – бывший крупный бандит, сумевший захватить власть в провинции в 1916 году. Он воспользовался хаосом, в который погрузился Китай после революции, свергнувшей империю Цин[12].
В Маньчжурии Чжан Цзолиня не существовало понятий гражданства и пограничного контроля, по крайней мере в современном смысле этих терминов. Граница с Японской империей была де-факто открытой. Если кто-то хотел поселиться в Маньчжурии, при этом был готов не нарушать порядка, не выступать против властей и исправно платить налоги Чжан Цзолиню и его подручным, то маньчжурские власти с удовольствием принимали таких поселенцев.
Так поступил и Ким Хёнчжик. Стоит заметить, что, хотя позже в КНДР утверждали противоположное, его семья, осевшая в Маньчжурии, была довольно зажиточной. По японским оценкам, накопления Кимов на 1925 год оставляли 1000 иен[13], то есть немного больше среднего двухгодичного дохода в Маньчжурии тех лет[14].
Движение 1 марта в Корее произошло всего через несколько месяцев после завершения Первой мировой войны – войны, в которой Япония оказалась в числе победителей. После окончания боевых действий весь мир надеялся, что теперь, в новую историческую эпоху, планета станет лучше, а прошлое навсегда осталось позади. Затронули эти настроения и Японию. Неудивительно, что в такой ситуации меры губернатора Хасэгавы не вызвали поддержки в метрополии. Правительство предъявило ему ультиматум – добровольно уйти в отставку или быть отстраненным от должности. Губернатор предпочел первый вариант, и его жестокое правление наконец-то подошло к концу.
Преемником Хасэгавы стал отставной адмирал Сайто Макото. В Японии флот славился более либеральными настроениями, чем армия, и назначение губернатором адмирала оказалось компромиссным решением[15].
Сайто радикально изменил политику в колонии. Он отменил сегрегацию в школах, дал христианам свободу вероисповедания, сократил цензуру до минимальной, разрешив критиковать колониальную власть в прессе, поощрял развитие корейского бизнеса и, несмотря на большие сомнения в Токио, открыл в Корее первый в ее истории университет западного типа.
Корейцы хорошо помнили нищую жизнь доколониальных времен, и такая политика Сайто смогла переманить многих на сторону Японии. Экономика Кореи росла довольно быстрыми темпами, к корейцам теперь относились с бо́льшим уважением, чем в 1910-х, и многие жители колонии решили, что можно пожить и при японцах.
Но, в отличие от многих, Ким Хёнчжик лоялистом не стал. Он, как и значительная часть корейской интеллигенции, по-прежнему не доверял Японии, и поэтому семья Ким осталась в Маньчжурии. Согласно официальным биографиям Ким Ир Сена, он сначала ходил в начальную школу в Бадаогоу, потом вернулся в Корею и ходил в Чхандокскую начальную школу в Пхеньяне и потом снова вернулся в Маньчжурию и ходил там сперва в Фусунскую начальную, а затем в Хвасонскую среднюю школу[16].
Вряд ли получится проверить все эти утверждения – школьные записи и документы не пережили всех перипетий ХХ века. Поэтому, возможно, нам следует сосредоточиться на следующем этапе жизни Ким Сончжу, о котором остались документы. Речь идет о его последней по счету школе – Ювэньской средней, расположенной в городе Цзилинь в одноименной провинции. Ким Сончжу поступил в первый «И» класс, что примерно соответствует российскому пятому «Б»[17].
Название китайской школы Ювэнь дословно переводится как «взращивание культуры». Ювэньская школа была основана в 1917 году группой китайских интеллигентов из Тяньцзиня, то есть на момент поступления Сончжу школе было около десяти лет[18]. Конечно, в те времена никто не знал, что ее самым знаменитым выпускником станет именно юный Ким Сончжу.
Таким образом, о детстве нашего героя известно не слишком много. Однако можно обратить внимание, что его судьба уже была довольно необычной. Ким Сончжу родился в зажиточной семье политактивиста и, по крайней мере частично, получил свое образование за границей. С детства на него оказывали влияние и иностранная культура, и иностранные системы ценностей. Он жил в сильно политизированной среде и был окружен людьми, открытыми к западным идеям. Всё это оказало самое прямое влияние и на склад личности, и на невероятные повороты его судьбы.
Глава 2Партизан
Маньчжурия 1920-х годов была довольно интересным и необычным местом. Миновало уже больше десяти лет с тех пор, как власть в регионе взял Чжан Цзолинь. В 1910-х годах он и его Фэнтяньская армия принесли Маньчжурии стабильность, в которой так нуждалась эта территория. Экономика региона начала расти. Так продолжалось всю первую половину 1920-х годов, когда расположенная между Советским Союзом и Японской империей Маньчжурия стала прибежищем для диссидентов и политэмигрантов из обеих стран.