[529] ЦК КПСС отправил совместную советско-китайскую делегацию в Пхеньян. Сопредседателями делегации были заместитель Хрущева Анастас Микоян и бывший командующий китайскими войсками в Корее Пэн Дэхуай; вспомним, как Ким Ир Сен и Пэн Дэхуай не сошлись характерами во время Корейской войны… Микоян и Пэн заставили Кима отступить. 23 сентября 1956 года новый пленум ЦК ТПК, созванный под сильным советско-китайским давлением, был вынужден признать, что «товарищей» наказали слишком сурово, и частично отменил решение августовского пленума. Однако, что характерно, несмотря на прямое давление Пэна и Микояна[530], Чхве Чханик был восстановлен только в составе ЦК, а не в составе Президиума, чтобы полностью исключить любую возможность того, что он снова сможет бросить вызов Ким Ир Сену, и подчеркнуть, что Чхве по-прежнему считается виновным[531].
Здесь Ким Ир Сен использовал свою обычную стратегию. Когда на него оказывалось сильное внешнее давление, вождь отступал настолько, насколько это было необходимо для сохранения власти. Потом он ждал, пока внимание чужаков будет занято чем-то еще, и начинал потихоньку отыгрывать утраченные позиции. Можно предположить, что этому ценнейшему навыку Ким научился еще во время службы в партизанских отрядах КПК – во время чистки «членов Группы за народное благосостояние» он спас себе жизнь именно таким образом. И такая тактика снова сыграла ему на руку, позволив остаться у власти. Вскоре оппозиционеров подвергли новой, уже окончательной чистке.
Для Ким Ир Сена это было время сильнейшего стресса: поначалу он боялся, что Микоян и Пэн могут лишить его власти. Позже Северная Корея довольно мелко отомстила сопредседателям совместной делегации: их сделали, пользуясь выражением Джорджа Оруэлла, «нелицами». В северокорейских энциклопедиях нет ни единого упоминания ни об Анастасе Микояне, ни о Пэн Дэхуае, даже несмотря на то, что последний командовал китайской армией во время Корейской войны.
Тем не менее Ким Ир Сен вышел из схватки полным победителем: все эти события, поначалу казавшиеся серьезным вызовом, брошенным его власти, в результате привели к тому, что позиции вождя только упрочились.
В заключение стоит сказать еще одну вещь об августовском пленуме и сопутствовавших ему событиях. Было бы не совсем правильно воспринимать это противостояние как битву между сталинистами и умеренными коммунистами хрущевского типа. И в китайской, и в советской фракциях были как люди, стремившиеся к более гуманному управлению страной, так и сторонники сталинских методов. Однако важнее всего то, что лидер оппозиции Чхве Чханик не производил впечатления ни умеренного человека, ни потенциального реформатора. До 1956 года он принимал активное участие в кимирсеновских чистках; обвиняли его и в коррупции[532]. Нет свидетельств о том, что до 1956 года Чхве призывал пощадить кого-то из несправедливо осужденных, да и в ходе заговора он производил впечатление человека, в первую очередь заинтересованного во власти, а не в реформах.
Кроме того, Чхве Чханик был китайским протеже, а на 1956 год части китайской армии все еще дислоцировались в КНДР, давая Китаю возможность влиять на происходящее в стране. Гипотетическая победа Чхве Чханика над Ким Ир Сеном вполне могла привести к тому, что Северная Корея стала бы сателлитом КНР и вскоре испытала бы на себе все ужасы «развитого маоизма».
Но, несмотря на все вышесказанное, Чхве Чханик все равно был меньшим злом по сравнению с Ким Ир Сеном. Чхве вряд ли назначил бы своего сына наследником, и маоистская Северная Корея прекратила бы существование с его смертью, а кимовская КНДР пережила Ким Ир Сена как минимум на три десятилетия. Кроме того, и экономическая политика Кима в последующие годы напоминала о самых худших проявлениях Большого скачка в Китае. Как и КНР Мао Цзэдуна, Северная Корея Ким Ир Сена проводила в жизнь один из самых радикальных вариантов политики военного коммунизма. Единственной существенной разницей здесь стало то, что в КНДР не произошло «культурной революции» по пекинскому образцу. Тем не менее в 1960-х годах судьба Северной Кореи в итоге сложилась не легче, а, скорее всего, даже еще тяжелее, чем судьба Китая при Мао.
Глава 9Его прощальный поклон
Даже после того, как Микоян и Пэн не сместили Ким Ир Сена с поста председателя ЦК, это был еще не конец. Внутрипартийная оппозиция вождю была разгромлена, но Советский Союз по-прежнему сохранял огромное влияние в Северной Корее. Только после еще одной, последней политической игры Ким Ир Сен наконец освободился от советской опеки.
Вскоре после смерти Сталина одной из важнейших доктрин в СССР стало положение о необходимости «коллективного руководства» страной. Подразумевалось, что один человек не должен занимать все ведущие должности в государстве; надлежит распределять власть между несколькими членами политической элиты.
Через некоторое время после исторической речи Хрущева на XX партсъезде советское посольство в КНДР стало советовать Ким Ир Сену провести такое «разделение полномочий» в Северной Корее. На тот момент Ким занимал две должности: председателя Кабинета министров, что делало его главой госаппарата КНДР, и председателя ЦК ТПК, что означало, что он возглавляет и партию. По мнению посольства, одну из этих должностей следовало передать кому-то еще.
Когда Ким Ир Сен услышал, что Советский Союз «советует» так поступить, он задумался о том, какую линию поведения ему стоит избрать. Официально считалось, что КНДР – суверенное государство, а СССР не вмешивается в его политику. На практике же до смерти Сталина «совет» советского посла был приказом, обязательным к исполнению. Но теперь, после речи Хрущева, началась новая эпоха, и, возможно, она скажется и на его отношениях с посольством – примерно так, наверное, думал северокорейский вождь.
В идеале Ким Ир Сен, конечно, предпочел бы оставить за собой обе должности, дававшие ему неограниченную власть в стране. Но если посольство стало бы настаивать, Ким был готов отдать одну из них проверенному человеку. Судя по тому, как вождь вел себя раньше в таких ситуациях, он, скорее всего, намеревался потом вернуть ее себе. Первым кандидатом, предложенным советскому посольству, стал Чхве Ёнгон – ведь речь о том, чтобы назначить его предсовмина, поднималась еще в 1955 году.
В середине 1950-х годов Чхве Ёнгона вполне можно было назвать вторым человеком в стране после Ким Ир Сена. Он занимал должности заместителя председателя Кабинета министров и министра национальной обороны и был единственным военным, кому было присвоено звание вице-маршала, второе после Маршала КНДР, которое носил вождь.
Каким человеком был Чхве Ёнгон? О его характере свидетельствует, в частности, такой эпизод. В середине 1956 года Ким Ир Сен проинформировал Президиум ЦК ТПК о том, что следствие по делу Пак Иру, бывшего министра внутренних дел, обвиненного в контрреволюционной деятельности[533], завершено и Пак признан невиновным. Чхве отреагировал на эту фразу вождя предложением все равно расстрелять Пак Иру[534].
Тем не менее Ким Ир Сен в целом доверял Чхве Ёнгону, а Чхве оправдывал это доверие. Вспомним, что вице-маршал активнее многих поддержал вождя на августовском пленуме. Поэтому Ким Ир Сену поначалу казалось правильным в случае слишком сильного давления со стороны советского посольства временно передать одну из своих должностей именно Чхве Ёнгону. Скорее всего, Ким рассчитывал, что вице-маршал через какое-то время вернет вверенный ему пост обратно вождю.
Но в 1957 году ситуация изменилась, и Ким Ир Сен перестал видеть в Чхве Ёнгоне подходящего кандидата. Вождь начал переговоры с советским посольством, выступая против кандидатуры Чхве как возможной замены. Что могло повлиять на это решение Кима? Можно предположить, что, во-первых, Чхве Ёнгон выглядел излишне амбициозным для Ким Ир Сена. Например, в уставе внутренней службы КНА 1955 года, подписанном Чхве, много и подробно говорилось о полномочиях вице-маршала КНДР и министра национальной обороны (то есть самого Чхве Ёнгона), но почти не упоминал о маршале и председателе Кабинета министров (то есть о Ким Ир Сене)[535]. Ким Ир Сен вполне мог опасаться, что, получив одну из высших должностей в стране, Чхве попытается использовать ее как плацдарм для взятия верховной власти.
Скорее всего, еще одной причиной стала чистка в армии, к которой готовился Ким. Зимой 1956/57 года Чхве Ёнгон, его правая рука – начальник Генштаба генерал Ким Гванхёп и несколько других генералов подготовили по указанию Ким Ир Сена план чрезвычайной мобилизации КНА. Целью этого плана было подавление беспорядков на случай, если в КНДР вспыхнут волнения наподобие произошедших в 1956 году в Венгрии, которые без советского военного вмешательства привели бы к полному краху режима венгерских коммунистов. В какой-то момент, однако, северокорейское политическое руководство решило, что подобный план может быть использован для осуществления военного переворота и свержения Ким Ир Сена. Скорее всего, это и явилось главной причиной утраты Кимом доверия к Чхве[536].
Можно предположить, что еще одним фактором стало и то, что жена Чхве Ёнгона Ван Юйхуань была китаянкой. Ким Ир Сен прекрасно помнил, что лидером заговора против него был выходец из китайской фракции Чхве Чханик. Кроме того, все эти события происходили вскоре после визита делегации Микояна – Пэна, и Ким Ир Сен вполне мог полагать, что Пекин предпочел бы видеть у власти в Пхеньяне другую фигуру.
Альтернативным кандидатом, предложенным Ким Ир Сеном посольству, был Ким Иль. Как и Чхве Ёнгон, Ким Иль тоже был выходцем из маньчжурского партизанского движения и 88-й бригады. В Президиум ЦК ТПК, высший партийный орган Северной Кореи, он входил с 1946 года. На 1956 год он был одним из заместителей Ким Ир Сена как в Кабинете министров, так и в ЦК. Существенная разница между Ким Илем и Чхве Ёнгоном заключалась в том, что первый никогда не считался самостоятельной фигурой. В своей карьере Ким Иль в основном либо занимал должность чьего-то заместителя, либо находился во главе второстепенных организаций типа Министерства сельского хозяйства. Поэтому у Ким Ир Сена были основания предполагать, что Ким Иль не будет использовать вверенную ему руководящую позицию «не по назначению».