«Честно говоря, даже и после того, как в советском консульстве мы с женой получили въездную визу в СССР, и даже вплоть до советской границы я все еще не верил, что мне удалось вырваться. Ведь десятки, сотни моих друзей, сослуживцев, соотечественников сгинули в тюрьмах и на каторге вместе со своими женами и детьми. Когда мы переехали границу, помню, мы с женой в купе тихо запели "Широка страна моя родная", только теперь поняв, что это не сон. Но как болело сердце за тех, кто никогда не вернется, кто уже отмучился и кому еще предстоят эти тяжкие мучения…»[556]
Другим повезло меньше. Пак Ильсан, сын одного из участников августовского заговора Пак Чханока, вспоминал свою сестру Галину, которая не смогла бежать из страны:
«Галина хотела уехать с помощью одного чеха, но кто-то донес, что брак задуман как фиктивный. Ее не выпустили, и около 1960 года пришло одно письмо из Северной Хамгëн. По сути, она ничего написать не могла – только клятвы в верности Ким Ир Сену. Я ей послал посылку, но она вернулась назад с пометкой "адресат выбыл"»[557].
Чисткам подвергалась и китайская фракция. Одной из многих ее жертв стал Кан Субон, бывший комиссаром дивизии в Народной армии. Кан провел 15 лет в лагерях; после освобождения ему удалось бежать в Китай. Много позже, в 1990-х годах, он написал книгу о том, что ему пришлось пережить на Севере[558]. Кан Субону повезло. Многим, очень многим другим так никогда и не выпало шанса покинуть страну Ким Ир Сена.
В целом чистка 1958–1959 годов была настолько масштабной, что Верховное народное собрание (парламент страны) лишилось четверти своих членов, хотя избрано оно было в августе 1957 года. Северокорейские власти решили провести довыборы в 1959 году, но не объявлять о них в прессе. Скорее всего, это было сделано для того, чтобы скрыть масштабы чистки от внешних наблюдателей. На этих выборах, прошедших в июле 1959 года, только четырнадцать избирателей из примерно 1 200 000 проголосовали против выдвинутых кандидатов[559]. Эти люди стали последними, кто голосовал против на северокорейских выборах: со следующих выборов 1962 года и вплоть до времени написания этой книги все без исключения выборы в ВНС проходили с одним и тем же результатом – 100,0﹪ голосов за.
В условиях нарастающей кампании террора власти КНДР начали разворачивать в стране сеть концлагерей. Кабинет министров принял решение об их создании в январе 1959 года[560]. Северокорейские лагеря часто сравнивают с лагерями ГУЛАГа эпохи Сталина, но это сравнение не совсем точное. КНДР действительно скопировала гулаговские лагеря, и эти лагеря, которые официально называются «центрами перевоспитания», и вправду вплоть до мелких деталей схожи со своим сталинским прообразом[561]. Но прототипом самой мрачной части северокорейской пенитенциарной системы стали не лагеря ГУЛАГа, а слегка менее известное изобретение сталинских времен – поселки ссыльнопоселенцев[562].
Их жуткий северокорейский аналог называется «центры управления переселенцами». К заключению туда приговаривают не суды, а местные комитеты безопасности[563]. В состав этих комитетов обычно входят начальники местной уголовной и политической полиции, прокурор и партийное начальство. Комитеты имеют право приговаривать людей вплоть до пожизненной ссылки в центры управления переселенцами. Обычно судьбу ссыльного разделяла и его семья. Сами центры при этом включали в себя «зоны революционизации», откуда людей иногда выпускали, и «зоны абсолютного контроля» – заключенных там содержали фактически как рабов, пока они не умирали от непосильного труда.
КНДР приближалась к своему десятилетнему юбилею. Примерно в это время Пхеньян начал переписывать историю не только партизанской борьбы Ким Ир Сена, этим в Северной Корее занимались и раньше, но и недолгую историю самой КНДР. Цензуру волновали три темы. Во-первых, это были партийные кадры, ставшие жертвой кимирсеновских репрессий. В лучших сталинских традициях северокорейские цензоры принялись стирать их изображения с исторических фотографий, как будто этих людей никогда не существовало. Второй темой был традиционный корейский флаг, использовавшийся в КНДР до 10 июля 1948 года, но с тех пор ставший прочно ассоциироваться с Югом. Флаг тоже был убран с фотографий, а официальная историография стала делать вид, что в Северной Корее он никогда не использовался[564]. Наконец, третьей и самой важной темой был сам факт советского правления в Северной Корее в 1940-х. Становящемуся независимым правителем Ким Ир Сену было неприятно вспоминать о том, как он был вынужден подчиняться воле Москвы, и вождь решил, что лучше будет, если об этой поре забудут навсегда. Пока Ким не решался напрямую переписать историю первых лет независимости, но тема советского влияния и советской помощи в публикациях тех лет была уже заметно приглушена.
К 1961 году политическая игра Ким Ир Сена вступила в свою заключительную фазу. 6 июля КНДР подписала Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи с Советским Союзом, в котором обе стороны обязались в случае, если одна из них подвергнется нападению, прийти на помощь всеми доступными средствами. Не успели в Москве порадоваться улучшению отношений с Пхеньяном, как всего через пять дней, 11 июля, КНДР подписала практически идентичный договор с КНР. Так Северная Корея обеспечила себе место между двумя великими социалистическими державами, отношения между которыми становились хуже с каждым месяцем.
Во внутренней же политике главным событием 1961 года стал IV съезд ТПК. Он прошел в сентябре, и избранные на нем руководящие партийные органы полностью состояли из людей, преданных Ким Ир Сену. После IV съезда в северокорейской политике не осталось ни одного человека, о котором было бы известно, что он симпатизирует оппозиции.
IV съезд вошел в северокорейскую историографию как «съезд победителей». Этот эпитет был, конечно, позаимствован из советского политического лексикона. В СССР так называли XVII съезд ВКП(б) – первый съезд после окончательной победы Сталина во внутрипартийной борьбе. Но, в отличие от русского, в корейском языке нет ярко выраженного различия между единственным и множественным числом. Поэтому северокорейское название можно перевести и как «съезд победителя», и, возможно, точнее будет перевести его именно так.
Победителем на этом съезде, конечно, был сам Ким Ир Сен, праздновавший полный и окончательный триумф над своими внешними и внутренними врагами. Теперь наконец-то он стал полновластным хозяином Северной Кореи.
Часть третьяВождь-Отец и его подданные
Глава 10Подготовка ко второй Корейской войне
Единственными ограничителями власти Ким Ир Сена были политический контроль со стороны Москвы и возможность ЦК партии отправить его в отставку. Теперь, с исчезновением этих ограничителей, власть вождя стала абсолютной, и он начал переделывать страну в соответствии со своими идеями и видением.
Ким Ир Сен начал с экономики. Напомню, что с 1946 года в Северной Корее функционировала карточная система: распределение товаров по квотам за символическую цену. Такие системы существовали в самых разных странах, но обычно они вводились либо как способ поддержки беднейших слоев общества, либо как меры по обеспечению населения в случае серьезного кризиса. Так воспринималась карточная система и в КНДР 1940-х и 1950-х годов. Пресса страны периодически сообщала о том, что в такой-то социалистической стране карточки отменили; преподносилось это, конечно, с однозначно положительной окраской[565]. Многие, очевидно, ожидали, что со временем их отменят и в Северной Корее. Но Ким Ир Сен пошел прямо противоположным путем. Вместо того чтобы отменить карточную систему, вождь распространил ее практически на все товары потребления. Пхеньян снова запретил частную торговлю зерном в 1957-м – предполагалось, что зерно люди будут получать от государства[566]. В перспективе целью этой политики была полная ликвидация частной торговли[567].
Другие экономические инициативы Ким Ир Сена тоже были достаточно радикальны. Когда Пхеньян начал разработку первого пятилетнего плана, Госплан СССР отозвался о нем скептически – советские плановики указывали, что Ким Ир Сен развивает тяжелую промышленность в ущерб нуждам сельского хозяйства[568]. Теперь, однако, Ким Ир Сен мог позволить себе проигнорировать советские замечания, что он с удовольствием и сделал.
В 1960 и 1961 годах северокорейский вождь ввел в оборот две доктрины, которые предписывали создание предельно централизованной системы управления экономикой. Назывались они «Чхонсанниский метод» и «Тэанская система работы» – по названию мест, где находился Ким Ир Сен, когда он отдавал указания на этот счет. Объявленный первым «Чхонсанниский метод» предполагал, что сельское хозяйство будет напрямую подчинено партийному чиновничеству, а любое изменение в плане должно согласовываться с вышестоящим начальством. «Тэанская система работы» ввела такой же принцип в промышленности.
Главной целью Ким Ир Сена было создание не столько плановой, сколько полностью подконтрольной центру экономики. К планам вождь уважения не испытывал. Например, с января 1957 по лето 1958 года экономика КНДР, в принципе, функционировала без общего плана, который все еще не был принят. Кроме того, Ким Ир Сен считал нормальным изменять показатели планов тогда и настолько, когда и насколько ему хотелось. Так, после того, как пятилетний план был наконец утвержден в 1958 году, вождь принялся переделывать его по собственному усмотрению в режиме реального времени, требуя от предприятий гораздо большей производительности труда и совершенно не считаясь ни с изначальными показателями плана, ни вообще с экономическим состоянием страны