Автор этих строк хотел бы поаплодировать читателям, которым удалось осилить предыдущий абзац. Можно представить, что авторам энциклопедии писать его было еще скучнее, но с учетом того, что и сам Ким Ир Сен не очень понимал, что такое «идеи чучхе», выбора у них не было. Да и выражение «человек – хозяин всего» тоже вряд ли можно назвать четкой, осмысленной фразой.
Поколения исследователей в самых разных странах тратили много сил и времени на то, чтобы понять, что же такое эти загадочные идеи чучхе. Ведь и советская, и китайская идеология были сформулированы более четко, и предположить, что их северокорейский аналог, по сути, лишен содержания, было крайне контринтуитивно.
Стоит помнить и о том, что, как хорошо известно в узких кругах, немало ученых, называвших себя специалистами по Корее, либо вообще не говорили по-корейски, либо владели языком на очень примитивном уровне. Поэтому многие из них просто не знали, как правильно перевести слово «чучхе». В результате вне Восточной Азии довольно большую популярность получила идея, что «чучхе» – это слово, окутанное тайной и отражающее загадки непонятной восточной души, а разуму западного человека его познать не под силу[596]. Конечно, ни малейшего отношения к реальности такие построения не имели.
Как уже говорилось выше, слово «чучхе» было придумано для передачи чисто западной концепции – немецкого слова Subjekt («субъект»). Оно ничем не сложнее и не «загадочнее», чем другие корейские слова для философских концепций – такие как мульчжиль («материя»), кваннёмнон («идеализм») – или, уж коли на то пошло, антоним чучхе – кекчхе («объект»). Все эти слова были созданы в XIX веке для передачи западных терминов и концепций.
Подводя итоги, скажем, что образ «идей чучхе» как чего-то настоящего и важного был сформирован двумя факторами. Первым из них было то, что «чучхе» означает не просто «субъект», а передает конкретно одно значение этого слова – «главная движущая сила» – значение, которое устарело в ряде европейских языков (русский здесь не исключение). Вторым фактором стали заносчивость и невежество ряда исследователей, решивших, что если они не могут понять, что значит это слово, то оно вообще неподвластно человеческому разуму.
Неудивительно, что за границей идеи чучхе не получили никакой популярности. Кроме членов спонсируемых посольствами КНДР по всему миру микроскопических «групп по изучению идей чучхе», никто не хотел становиться последователем этого малопонятного учения, да и эти группы, по сути, ничего не изучали, а просто громко поддерживали политику Пхеньяна. Довольно любопытно, что единственная попытка взятия власти группой людей, явно вдохновленных в том числе северокорейским опытом, произошла в Болгарии в 1965 году, то есть до, а не после появления «идей чучхе»[597].
Самого же Ким Ир Сена намного больше, чем «идеи чучхе», волновала его старая мечта – захват Южной Кореи. Без китайской помощи вторжение было бы обречено на поражение, поэтому от идеи новой Корейской войны пришлось отказаться. Но Ким думал, что, возможно, ему удастся применить в Корее опыт Вьетнама. Как и Корея, Вьетнам был разделен на социалистический Север и капиталистический Юг. С конца 1950-х между Ханоем и Сайгоном шла гражданская война, в ходе которой Южный Вьетнам подвергался постоянным атакам коммунистических партизан и подпольщиков. К концу 1960-х годов казалось все более вероятным, что война завершится победой Севера. В это же время вдохновленная опытом Ханоя КНДР организовала целый ряд провокаций, инцидентов и атак против Южной Кореи. В англоязычной историографии эти события иногда называют «второй Корейской войной», но, на взгляд автора этих строк, такое название не только неточно, но в чем-то и неуважительно к жертвам настоящей Корейской войны. И в конце концов, все эти инциденты произошли ровно потому, что планы Ким Ир Сена о второй Корейской войне так и остались на бумаге.
Первой и, наверное, самой важной из этих атак стало покушение на южнокорейского президента Пак Чонхи. Для этой операции КНА подготовила группу элитного спецназа. Спецназовцев переодели в южнокорейскую форму, после чего группа тайно пересекла межкорейскую демилитаризованную зону и 21 января 1968 года оказалась уже в окрестностях президентского дворца. Там их задержали южнокорейские полицейские. Они вызвали своего начальника – главного инспектора Чхве Гюсика, который начал расспрашивать о том, кто они и что здесь делают. Увидев приближающиеся к месту допроса городские автобусы, северокорейцы приняли их за вражеское подкрепление и открыли огонь. В ходе стычки Чхве Гюсик погиб, но и почти все члены группы северокорейского спецназа тоже были убиты; один был взят в плен, еще одному удалось бежать и вернуться на Север. Позже беглец – Пак Чегён – стал генералом армии в КНА[598], а пленный – Ким Синчжо – остался на Юге, стал жить жизнью обычного южнокорейца, стал христианским пастором и позднее написал мемуары о своем необычном жизненном пути[599]. Невольно задумываешься, кто из них двоих прожил более счастливую жизнь.
Следующее важное событие случилось уже через день после покушения. На этот раз целью атаки стали Соединенные Штаты. 23 января флот КНА захватил американский разведывательный корабль «Пуэбло». Как позже рассказывал сам Ким Ир Сен, захват корабля стал для вождя сюрпризом: ему позвонил начальник Генштаба (на тот момент генерал О Чжину) и доложил, что ВМС захватили американский корабль. Удивленный Ким Ир Сен спросил генерала О, зачем это надо было делать, но, выслушав подробный отчет, вождь согласился, что флот действовал правильно. Захваченный корабль отбуксировали в Вонсан, где его команда была взята в плен[600]. С пленными обращались жестоко. Вот отрывок из воспоминаний свидетельницы задержания команды, советской кореянки Татьяны Ли. Она жила в Вонсане и годом позже рассказала о задержании американцев дипломату из посольства СССР:
<…> Другие члены экипажа выводились со связанными за спиной руками и завязанными глазами. На многих из них были следы побоев. Все это сопровождалось мародерством: у пленных срезали часы, снимали кольца, обшаривали карманы. Причем офицеры, проводившие снятие экипажа, рассовывали все по своим карманам.
Некоторых, оказавших сопротивление в момент снятия экипажа, избивали на глазах толпы. Ли рассказала, что такие действия вызывали протесты самих корейцев. Так было, например, когда один из охранников стал гасить сигарету о голову одного из американцев, стоявших в стороне со связанными глазами в ожидании автобуса. Старика, который возмущался больше всех, охранник пнул ногой, а затем втолкнул в автомашину и увез.
Снятие экипажа продолжалось всю ночь до утра, только на другой день из трюма были извлечены все матросы.
По словам Ли, все это произвело на многих присутствующих корейцев тягостное впечатление, хотя большая часть толпы, в основном молодежь, выражала одобрение действиям конвоиров и сама была не прочь приложить руку[601].
Команду «Пуэбло» держали в плену до декабря, когда американских моряков передали в Южную Корею[602].
Северокорейские операции тем временем не прекращались. 9 декабря 1968 года группа северокорейских спецназовцев, проникших на территорию Юга с целью создать там «освобожденный район» по южновьетнамскому образцу, убила южнокорейского мальчика, которого звали Ли Сынбок. Мальчику было девять лет; его убили в его день рождения[603]. Трагедия привела в ужас южнокорейское общество. Многие на Юге тогда сомневались, а не было ли это событие выдумано или, по крайней мере, преувеличено южнокорейскими властями и сочувствующими им консерваторами. Но много позже расследование, проведенное уже и после победы в Южной Корее демократии, и после прихода к власти левых, подтвердило, что убийство действительно имело место. Эта трагическая история показывает, каким невероятно высоким тогда был уровень идеологической индоктринации на Севере[604].
Еще один инцидент произошел 15 апреля 1969 года – в день, когда Ким Ир Сену исполнилось 57 лет. Тогда истребители ВВС КНА сбили американский самолет-разведчик модели Lockheed EC–121 Warning Star над Японским морем неподалеку от города Чхончжин. На борту находился 31 человек; все они погибли. Пхеньян заявил, что империалистов предупреждали: не стоит посягать на суверенитет КНДР, и теперь им был преподан урок[605].
Наконец, одним из последних ярких эпизодов той эпохи стал угон южнокорейского пассажирского лайнера. 11 декабря 1969 года самолет Korean Air Lines, выполнявший внутренний рейс по маршруту Каннын – Сеул, был захвачен северокорейцами, которые заставили пилотов лететь на Север. Тридцати девяти пассажирам дали вернуться на Юг. Остальные двенадцать и команда самолета никогда не вернулись домой[606].
Это было неспокойное время. Сам Ким Ир Сен находился в состоянии сильного стресса и страдал от бессонницы[607]. К тому времени в Северной Корее уже существовала целая инфраструктура для нужд вождя – от десятков роскошных дач[608] до его личной клиники с самым современным оборудованием[609]. Но даже лучшим северокорейским медикам было не под силу вылечить Ким Ир Сена от бессонницы, и, как показывают архивные документы, Пхеньяну пришлось просить Москву прислать в КНДР невропатолога для лечения Ким Ир Сена